Только позови - Джеймс Джонс

Недельку или другую повременим, а потом уж скажем, вот его мнение. Пусть попроцедурится еще, ногами окрепнет. Вдобавок, когда Уинч уже уедет, Преллу легче будет, потому, как против факта не попрешь.

Кивнув, Лэндерс пообещал, что ничего не скажет Преллу. Про себя же он который раз подумал, до чего сложны и запутанны отношения между кадровиками, такими простецкими на вид людьми. И в который раз восхитился тем, до чего хорошо разбирается в них Стрейндж, не то что образованные. Образованные, вроде него самого, которые воображают себя тонкими натурами, а таких парней считают невежественными и грубыми, ни черта не смыслят. Они по-настоящему и не знают их. Он их тоже не знал, пока не началась эта паскудная война. Но сейчас он предпочитает быть таким, как они, это лучше, чем все образованные, вместе взятые.

Он с удовольствием думал о том же самом, когда, вернувшись в палату, хмельной и ублаготворенный, укладывался спать. И надо же — такая неприятность утром.

Мысленно оглядывая вчерашний сумасшедший загул, он обнаружил странные провалы в памяти. Целые часы долгого шумного сидения совершенно вылетели из головы. Но из памяти не стерлось то чудовищное, безответственное, что он натворил. Оно сидело в мозгу, и сверлило, и терзало, рождая чувство ужасной вины.

Как он мог допустить такую оплошность? Как он мог забыть о своем обещании молчать?

Побрившись, Лэндерс нервно проглотил завтрак. От спешки и напряжения закололо в желудке. Обхватив живот, он сидел на кровати, нетерпеливо притопывая обутыми в тапочки ногами по полу, и дожидался утреннего обхода. Сразу же после обхода он торопливо, насколько позволяла больная нога, заковылял через полумильную территорию в отделение к Стрейнджу — признаться, что он проговорился. Может, он что придумает.

К счастью, он застал Стрейнджа. Тот был в форме и собирался в город, в «Пибоди». Он уже отдал ключ кому-то из ребят, у кого была утренняя увольнительная, чтобы тот заранее договорился с девицами.

— Присоединяйся, — пригласил Стрейндж. — Чем больше народу, тем веселее. Я подожду, пока ты оденешься.

Лэндерс жестом остановил его.

— Я должен тебе кое-что сказать, — нервничая, заговорил он и единым духом выложил все без утайки. — Чудовищно! Черт знает, как это вышло. Понимаешь, я вез его в отделение… Пьян был, но это не оправдание.

Стрейндж отнесся к сообщению спокойнее, чем предполагал Лэндерс. Он печально усмехнулся краешком рта и сделал свое характерное движение плечами. Этот молчаливый упрек подействовал на Лэндерса посильнее трехэтажного мата.

— Да, некстати подарочек, — вздохнул Стрейндж. — Но ничего не попишешь. Видать, житье всем такие подарочки преподносит. И всегда врасплох.

— Да-да, но ты не представляешь, как я сожалею, — тихо добавил Лэндерс. Он давил из себя слова, но легче от этого не становилось.

— Ничего, переживет, — задумчиво сказал Стрейндж и добродушно похлопал Лэндерса по плечу. — По пьянке чего не сделаешь. А отойдешь — за голову схватишься. Бывает. — Он подвигал пальцами загипсованной руки. — Ну а теперь топай, наряжайся. Я у стоянки буду, на улице. Погреюсь на солнышке, пока тепленькое. А то ведь не будет его, хоть тут и юг.

В такси Стрейндж рассказал Лэндерсу про открытый в банке счет на семь тысяч и как он собирается истратить все до последнего цента, пока они в госпитале.

Голова у Лэндерса была занята Преллом, но Стрейндж, казалось, совсем забыл про всю эту историю.

— Немалые деньги, чтобы зря кидать, — отозвался он неуверенно. — С семью тысячами знаешь что можно сделать…

— Ну, например?

— Как тебе сказать. Я ведь не знаю твоих планов. Можно взнос за ресторан сделать. Ты же классный повар, хозяином будешь.

— Ничего этого мне не нужно, — сказал Стрейндж. — Да и денег надолго не хватит. Знаешь, сколько они дерут в «Пибоди»? Сотню в сутки! Так что номером попользуемся всего семьдесят деньков.

— А ты не говорил насчет того, чтобы по месячным расценкам платить?

— Нет, не говорил.

— Слушай, — вдруг осенило Лэндерса. — У меня у самого тысчонки две дома есть. Как ты посмотришь, если сложить их с твоими? — Идея привела его в восторг. — Еще двадцать дней сможем держать номер, если захотим.

— Как я смотрю? Нормально смотрю. Но… — Стрейндж предостерегающе выставил корявый палец, — не пожалеешь?

— Иди ты…

Высунувшись в окно, Стрейндж смотрел на раскинувшийся городской парк Овертон, мимо которого проезжали курсирующие между центром и госпиталем такси.

— Эй, а что, если нам пикничок устроить?

Лэндерс не ожидал такой перемены. Стрейндж как будто совсем выкинул из головы историю с Преллом.

— Можно, — ответил он.

— Купим выпивки, еды, — загорелся Стрейндж, — позовем ребят, кого встретим, ну и девочек, натурально, такси закажем и махнем сюда на целый день, а? Ей-ей, такое гулянье сварганим!

Машина шла по Юнион-стрит, поднимаясь к Главной улице, за которой тянулась невидимая отсюда широкая Миссисипи. Шофер сделал плавный разворот и затормозил у «Пибоди».

Все вышло так, как рисовал Стрейндж, даже лучше — веселее и душевнее. В номере их ждали четверо из роты, потом внизу, в баре, и в «Клэридже» они встретили девиц — кого поодиночке, кого парами. Лэндерс обратил внимание, что все ребята были из групп, прибывших в госпиталь раньше них, и, ясное дело, порядком поиздержались. Стрейнджу, вероятно, хотелось в особенности проявить свою щедрость и великодушие к тем, кто сидел на мели.

Это понравилось Лэндерсу. Он точно так же поступит со своими жалкими двумя тысячами, пусть только придут. А к тому времени, прикидывал он, глядишь, и Прелл подлечится. Ему безумно хотелось сделать что-нибудь хорошее для Прелла. Лэндерс старался последовать примеру Стрейнджа, который и думать забыл про его промашку, но у него ничего не получалось. Мысли о Прелле то так, то этак лезли Лэндерсу в голову, и каждый раз он испытывал такое же чувство смятения, как и утром. Рассудком он понимал, что чересчур казнится виной, что она несоизмерима с проступком, но ничего не мог с собой поделать.

Когда, разомлевший от выпивки, он уснул на солнышке под высоким деревом на краю большой поляны, ему вдруг снова приснился тот страшный сон: он на выгоревшем холме с полной флягой воды, а внизу измученная от жажды рота. Товарищи умоляют его дать им напиться, а ему жалко воды. Он проснулся словно от толчка, едва сдержав крик. Какая-то брюнетка — он не помнил ни ее имени, ни как она очутилась с ним — держала его за плечи, ласково улыбалась и говорила что-то, успокаивая его, как ребенка. Ей, наверно, приходилось и раньше кого-то успокаивать, и она знала, как это делать.

Лэндерс сел и потянулся за бутылкой. Прошло уже много времени с тех пор, как ему снилось это, и вот снова — и почему именно сегодня?

К счастью, чего-чего, а выпивки оставалось достаточно. Пикник вообще удался по всем статьям: было непринужденно, весело, солнечно, но и вылакали до умопомрачения много. Стрейндж запасся всяким мыслимым и доступным питьем, которое содержит алкоголь. Лэндерс даже спровоцировал его на две бутылки французского вина, но вино перестояло. Лэндерс и тот не притронулся к нему, предпочитая, как и остальные, виски с прицепом в виде холодного пива. Когда потянуло холодком и пора было возвращаться в гостиницу, народ, включая дам, едва стоял на ногах.

Лучше всех держался Стрейндж, хотя пил не меньше прочих. Лэндерса разбирало любопытство, кого же Стрейндж выберет, и он исподтишка наблюдал за приятелем. Однако догадаться о намерениях Стрейнджа было невозможно. Он был одинаково внимателен к Энни Уотерфилд, той самой, что накануне крутила с Преллом, и к Фрэнсис Хайсмит.

Закупая выпивку и закуску для пикника, Стрейндж повсюду таскал с собой Фрэнсис, с ней же он ехал в одной машине, когда они на трех таксомоторах отправились в парк, так что Лэндерс подумал: ага, вот она, избранница! Затем в разгар веселья Стрейндж переключился на Энни, и они уединились под деревцами на другом краю поляны, против того места, где расположилась, расстелив на земле одеяла, остальная компания, и Лэндерс подумал: нет, значит, Энни. Но потом Стрейндж снова начал ухаживать за Фрэнсис, и обратно в город они тоже ехали вместе. В номере он опять подсел с бутылкой бурбона к Энни. Фрэнсис бесилась от ревности, а Энни сохраняла хладнокровие. Лэндерс улегся спать, так и не решив, на кого же стоит ставить или вообще не ставить. Честно говоря, ему было все равно.

Сначала он держался, не хотел ложиться, боялся, что ему снова приснится тот холм. Но усталость после целого дня, проведенного на воздухе, алкоголь, жара совершенно сморили его. Даже мысль о навязчивом видении не помогла ему побороть сон. Кроме того, брюнетка — звали ее, как выяснилось, Мери Лу Солгрейвз — была уже в постели, рядом с ним, и, засыпая, он чувствовал, как она прижимает его голову к обнаженной груди. У Лэндерса не было сил даже обнять ее, он как провалился.