Рене по прозвищу Резвый - Елена Кондаурова

— Ну, как знаешь.

Поставил стакан на стол, взял из железной коробки толстую иголку, вдел нитку. Потом подошел к Лулу, небрежно и неаккуратно завернул ее в простыню и начал шить.

Рене стало нехорошо.

— Надо было хоть обмыть ее, а то в крови вся, — глухо сказал он, пытаясь отогнать дурноту.

— Ничего, не барыня, в море отмоется, — равнодушно отозвался Жиль.

Рене не обмануло это показное равнодушие, он знал, как переживает Жиль, когда теряет очередного пациента. Но хоть равнодушие и было показным, оно бритвой прошлось по нервам Рене. Лулу этого не заслужила.

Не очень соображая, что он делает, он вытащил саблю и направил ее на Жиля.

— Не смей так говорить о ней, ублюдок. Извинись, или я тебя убью!

Жиль удивленно поднял брови, потом резко вскочил, схватил табуретку и швырнул ее в Рене. Тот, не ожидая от друга такой подлости, еле успел отмахнуться. Сильно ушиб запястье и на мгновение совсем перестал чувствовать руку. Этого мгновения Жилю хватило, чтобы схватить своего бывшего ученика, вывернуть локоть и прижать к стенке.

— Эх, Рене, Рене, что же ты делаешь? — тихо спросил он, без особых усилий удерживая бьющегося о стенку мальчишку.

От этих слов Рене будто прорвало. Путаясь и захлебываясь, перескакивая с одного события на другое, он начал рассказывать, какой была Лулу, как она заслуживала всего самого лучшего и как несправедливо, что вместо этого ее теперь будут жрать рыбы. Как это погано и как мерзко, что такое вообще случается на белом свете. Рене орал, выплевывал мат и проклятия, грозил неизвестно кому страшными отвратительными карами, а в заключение позорно разрыдался на плече у Жиля. Тот дал ему выплакаться, а потом чуть ли не силой влил в него приготовленное ранее успокоительное. Усадил на ту самую табуретку, которую в него бросал, и вернулся к прерванному занятию.

Рене, частью из-за взрыва эмоций, а частью из-за принятого лекарства, впал в тупое безразличие. Больше не пытался указывать Жилю, что делать, только молча наблюдал, как он то поднимает руку вверх, вытягивая нитку, то опускает ее вниз, делая стежок. А потом незаметно для себя отключился. Последнее, что он помнил, был стремительно приближающийся пол каюты Жиля.

— Эй, капитан, вставай!

Рене очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Глаза почти не открывались, пришлось долго тереть, а когда открылись, взгляд с трудом сфокусировался на стоявшем перед кроватью юнге.

— Ты, это, не серчай, что бужу, но там тебя наши зовут! Говорят, вроде Белтропа видели!

— Что? — Рене подскочил, и его тут же повело в сторону. Голова была просто чугунная.

Он схватился за край кровати и осмотрелся, стараясь не слишком вертеть головой. Было светло, значит, еще день и провалялся он от силы часа три-четыре, если не меньше. Слава богу, находился он в своей собственной каюте и на своей кровати, а не на той, в каюте Жиля, где умерла Аулу. При мысли о ней Рене почувствовал глухую боль, но не дал ей воли, задавив в самом зародыше. Потом.

— Давно его заметили?

— Не, — мотнул лохматой головой Шнырь. — С полчаса назад. Сначала думали, может, не он. А потом решили, что пора тебя будить. У нас там Лесопилка в гостях.

Да, надо идти. Рене попробовал встать. Ничего, ноги держали. К счастью, он был одет, наверное, Жилю было недосуг раздевать вырубившегося капитана. Да и слава богу, потому что Рене с трудом представлял себе, как бы он сейчас попадал ногами в штанины.

— Эй, Шнырь! — хрипло обратился он к стоявшему перед ним юнге. — Сгоняй к Жилю, принеси мне чего-нибудь… — Рене запнулся, не зная, как объяснить, что ему нужно что-то бодрящее после того успокоительного пойла. — Ну, в общем, он поймет!

— Ладно! — Шнырь кивнул и скрылся за дверью.

На палубе наблюдалось некоторое оживление, которое Рене заметил, несмотря на туман в голове. В основном народ толпился у правого борта и пялился в синюю даль, передавая из рук в руки несколько подзорных труб. Лесопилка стоял в некотором отдалении от команды, рядом с Марселем и Грешником Марком, тоже глядя в длинную черную трубу и изредка отпуская какие-то замечания. Похоже, эти двое грамотно взяли его в клещи, чтобы не отирался среди команды и не услышал то, что не предназначено для его ушей. К ним-то Рене и направился.

Первым его заметил Грешник.

— А, капитан! — Пират раздвинул губы в широкой ухмылке, показывая почерневшие от табака зубы. — Иди-ка сюда, полюбуйся!

Рене подошел, поздоровался с Лесопилкой и взял у Грешника трубу.

— Это точно он? — спросил он, наблюдая за передвижением мановара, кажущегося огромным даже на таком расстоянии.

— Он, он! — радостно оскалился Грешник. — Кто ж еще? Видишь, как корма задрана?

— Давно за нами идет?

— Где-то с час, не меньше, — вступил в разговор Лесопилка. — Я заметил его еще во время обеда.

— Какая у него скорость? — поинтересовался Рене, не убирая трубы от глаза.

— Ты хочешь спросить, максимальная? — уточнил Марсель. — Хорошая у него скорость. Не меньше одиннадцати узлов, а может, и больше, если налегке. Если бы захотел догнать — догнал бы.

— Но не догоняет, — задумчиво констатировал Рене.

— Точно, не догоняет, — согласился Грешник. — Значит, не хочет.

— Послушай, Марсель. — Рене наконец опустил трубу и повернулся к своему первому помощнику. — Ты бы занял чем-нибудь команду, что у нас, делать больше нечего, чем на палубе отираться?

— Слушаюсь!

Под удивленным взглядом Рене первый помощник встал по стойке «смирно», после чего бегом отправился выполнять приказание. Странно, раньше отвечал на приказы презрительной ухмылкой и шел их выполнять не торопясь, вразвалочку. Наверное, это из-за гостя, решил Рене. Не хочет ударить в грязь лицом.

Уже через несколько минут на палубе не осталось никого лишнего, и даже Грешник тоже ушел, отговорившись какими-то делами.

Некоторое время Рене с Лесопилкой простояли молча. Юный капитан не очень представлял себе, о чем с ним разговаривать, и временами бросал косой взгляд на стоявшего рядом пирата. Честно говоря, Рене чувствовал себя не слишком уверенно. Рядом с ним находился настоящий капитан, до которого Рене было еще расти и расти. Кроме того, Лесопилка вызывал уважение сам по себе. Его грубое и обветренное лицо совсем не походило на кусок мяса, как у многих знакомых Рене, а взгляд близко посаженных светлых глаз был острым и умным. Было бы жаль потерять такого союзника из-за неловко сказанного слова. А вероятность этого была очень велика, потому что в голове у Рене по-прежнему стоял туман.

Пока юный капитан колебался, его опытный коллега решил не тянуть кота за хвост.