Пленники надежды - Мэри Джонстон

— Это пока неизвестно. Поживем — увидим, — сказал Трейл. — Таракан бежал из тюрьмы.

Магглтонианин вскрикнул, Лэндлесс повернулся к поддельщику документов.

— Откуда ты это знаешь? — сурово спросил он.

— Да так, слышал, — последовал уклончивый ответ.

— Мне жаль это слышать, — угрюмо молвил Лэндлесс с суровым и задумчивым выражением на лице.

В сушильном сарае воцарилось молчание, которое прервал Хэвишем.

— А теперь — поскольку время бежит и может прийти надсмотрщик и увидеть, что мы не работаем, — скажите мне, в какой день мы должны восстать и в каком месте собраться.

— И то, и другое близко, — медленно проговорил Лэндлесс. — Восстание назначено на… — Он вдруг осекся и подался вперед, вглядываясь в сумрак.

— Что там? — вскричал Хэвишем.

— Я видел там глаза. Там, за стеной, в щели между бревнами.

Магглтонианин бросился к двери, распахнул ее и исчез, за ним последовал кромвелианец с клеймом на лбу. Остальные соскочили с бочек, и Хэвишем, подобрав с пола шест, сломал его надвое — так, что у него получилась крепкая дубинка. Годфри Лэндлесс прошел вперед, в широкую полосу света, падающего в дверной проем, и оказался лицом к лицу с подслушницей, которую, грубо сжимая ее предплечья, ввели в сарай двое фанатиков.

Увидав хозяйку плантации, заговорщики онемели. В последовавшем затем гробовом молчании они осознали, что их планы разрушены, надежды разбиты, дело погублено, а их жизням пришел конец. На их души словно пала холодная тяжкая тень, сам воздух вокруг них словно остыл и потемнел. Фигура стоящей среди них женщины будто выпила весь солнечный свет, заблистала и превратилась в торжествующий бело-золотой Дух Зла.

Первым заговорил Лэндлесс.

— Отпустите ее, — сдавленным голосом приказал он.

Мужчины подчинились, но магглтонианин встал между их пленницей и дверью. Она увидела это и презрительно сказала:

— Вам незачем бояться; я не убегу. — На ее белых обнаженных руках там, где ее грубо схватили, начинали темнеть синяки. Она посмотрела на них, потом на испуганное лицо магглтонианина. — Они сотрутся, — молвила она.

— Сударыня, — хрипло сказал Лэндлесс, — как долго вы находились на этом месте?

Она бросила на него взгляд, подобный удару.

— Молчи, лжец! — ответила она, затем повернулась к тем, кто хмуро смотрел на нее из темноты. — Я обращаюсь к вам, изменники, мятежные слуги, гнусные заговорщики! Я держу ваши жизни в руках.

— А как насчет твоей собственной? — сказал Трейл.

— Проклятая дочь матери зла! — вскричал магглтонианин, и в глазах его зажегся злобный блеск. — Шлюха, чьи нескромные одежды, непокрытые волосы, обнаженная грудь, легкомысленные песни и смех так долго оскорбляли и смущали праведных, — чаша твоих беззаконий полна, и твой час настал! — Выхватив из-за пазухи нож, он со страшным воплем взмахнул им над своей головой и бросился на нее, но ему навстречу ринулся Лэндлесс и впечатал его в стену. Последовала борьба, и Лэндлесс отнял у него нож. И, держа оружие в руке, встал рядом с девушкой, которая продолжала стоять, не дрогнув, с бледным гордым лицом и твердостью в глазах.

— Кто попытается дотронуться до нее, умрет, — сквозь зубы процедил он.

На помощь ему пришел Хэвишем.

— Вы с ума сошли? Вы не можете убить беззащитную женщину! К тому же это нас погубит.

— Это если ее тело найдут! — вскричал чахоточный юноша. — Но вода рядом, и кто узнает, что дьявол послал ее сюда?

— Или она умрет, или мы, — воскликнул сервент с клеймом на лбу.

Магглтонианин простер руки к небу.

— Наше дело! Наше дело! Будь проклят тот, кто возложил руку свою на плуг, но не закончил борозды! Вперед, надобно скакать вперед, пусть даже по телам тысячи таких, как эта размалеванная Иезавель!

— У нас нет времени! — крикнул кромвелианец с клеймом на лбу. — Сюда может прийти Вудсон!

Они надвигались на девушку и двух мужчин, припертых к стене, и на их лицах были написаны страсть и самозабвенный восторг, ибо в этой женщине, попавшей им в руки, они видели жертву, привязанную к алтарю свободы. Один только Трейл, похоже, был смущен и держался сзади, что-то бормоча сквозь зубы.

Лэндлесс заслонил собою Патрицию, глядя на них непреклонным взглядом и держа в руке нож. Зная их, он понимал, что взывать к ним бесполезно, понимал он также, что на одной чаше весов лежит ее жизнь, а на другой — их. С одной стороны, крушение всех их надежд, смерть либо вечное рабство для многих, а для него самого виселица, а с другой…

Он властно взмахнул рукой.

— Не убий! — крикнул он.

— Это не убийство, это жертва Богу.

— Должен же быть другой путь! — вскричал Хэвишем.

— Так найди его!

Хэвишем повернулся к Патриции.

— Сударыня, готовы ли вы поклясться, что будете молчать о том, что слышали здесь?

Магглтонианин дико захохотал.

— Чего стоит клятва женщины?

— В этом нет нужды, — спокойно промолвила хозяйка поместья, пристально, словно прислушиваясь, взглянула на дверь, затем перевела взгляд на лица тех, кто окружал ее, и в глубине ее глаз зажглись странные огоньки. — Мятежники, взбунтовавшиеся против своих господ, я вас не боюсь! — тихим ясным голосом молвила она. — А ты, неверный раб, отойди от меня. Мне не нужна твоя гнусная помощь. — Затем, в зловещей тишине подалась к двери, приложила руку к горлу, и в глазах ее засияла ее душа. — Отец! Чарльз! Помогите!

Снаружи донесся ответный крик, и в сарай ворвались полдюжины негров, оба надсмотрщика и сэр Чарльз Кэрью. Мгновение — и они сцепились с мятежниками. У надсмотрщиков имелись пистолеты, у сэра Чарльза — его шпага. Чахоточный юноша бросился на него, несясь прыжками, как гончая, и размахивая подобранной с пола деревяшкой, и Чарльз вонзил клинок глубоко в грудь фанатика. Несчастный пошатнулся, упал, затем встал на колени, вскинул руки над головой, обратил свое измученное лицо к солнечному свету, льющемуся в дверь, и громко крикнул:

— Я вижу! — Изо рта его хлынула кровь, руки упали, и он, даже не застонав, рухнул наземь.

Лэндлесс, схватившийся с рабом Регулусом, наконец сумел оглушить могучего негра и сбросить его на землю, но, повернувшись, обнаружил перед собою дуло пистолета Вудсона и острие рапиры сэра Чарльза. Остальных заговорщиков уже повалили и связывали веревками, которые, свернутые, хранились в углах сарая, чтобы запаковывать табак. Чахоточный юноша являл собою жуткое зрелище, лежа в луже крови поперек двери. Возле его ног лежал человек с клеймом на лбу, которому пуля пробила голову, а рядом стонал смертельно раненный товарищ Хэвишема. Женщина, из-за которой все это произошло, стояла, невредимая, бледная, с трагическими торжествующими глазами.

Сэр Чарльз, невозмутимый и веселый, опустил рапиру.

— Ваша карта бита, — с улыбкою молвил