За короля и отечество - Роберт Асприн

В чем дело? Моргана не привыкла еще, чтобы тело ее использовали против ее воли, да еще на людях, и требовала объяснений.

Сообразив, что своей реакцией она запросто могла выдать себя, Бренна поспешно отвернулась и поспешила к выходу, отчаянно стараясь не выдать охватившего ее волнения. Что-что, а эту песню она не спутала бы ни с какой другой: ее горланили оранжисты на своих ежегодных июльских маршах в честь проклятой битвы семнадцатого века. Проклятой и кровавой: ирландских католиков резали как свиней, травили собаками в полях; английские протестанты назначили даже призы за головы ирландцев на манер тех, что выдавались охотникам, предъявлявшим хвосты убитых волков…

И спустя четыре сотни лет оранжисты продолжали отмечать свою победу маршами по католическим кварталам — подобно американскому ку-клукс-клану они, ссылаясь на гарантированную законом свободу слова и собраний, щедро сыпали соль на раны своих излюбленных жертв. Каждый июль отмечался взрывом насилия и настоящими боевыми действиями между возмущенными католиками и неутомимыми в своем глумлении протестантами.

Нет, эту песню Бренна МакИген помнила даже слишком хорошо.

Тут и до Морганы дошел весь ужас, что испытала Бренна при звуках излюбленной мелодии Седрика Беннинга. Она не только постаралась успокоить ее, но и остановила первую же пробегавшую мимо служанку.

— Не скажешь ли ты, — негромко спросила она ее, — не пел ли при тебе кто-нибудь вот это? — И она едва слышно, чтобы их не слышал больше никто, напела мелодию.

Женщина удивленно покосилась на нее, но кивнула.

— Ну… да, поют, королева. Все менестрели поют ее последние пару дней. Ведь славная мелодия, разве нет? Я и сама несколько раз ловила себя на том, что напевала ее за работой. С нею вроде как и время быстрей летит.

— Да, конечно. Мне, видишь ли, просто любопытно стало: ведь я ее ни разу до этой недели не слыхала. Хорошо бы мои менестрели в Кэр-Бирренсуорк выучили ее. Спасибо. Пойду спрошу про нее рейгедских придворных музыкантов.

Один из менестрелей…

Неужели сам Лайлокен?

Возможно, и так, задумчиво согласилась Моргана. Однако при таком наплыве гостей в Кэрлойл как знать, кто, где и от кого впервые услышал это? Менестрели схватывают мелодии на лету, а потом их уже и не выкинешь из головы.

Что верно, то верно, невесело согласилась Бренна.

Моргана в задумчивости прикусила губу.

Скажи, твой безумец Беннинг тоже вселился в кого-то из окрестностей Кэр-Удея, как ты в меня?

Об этом Бренна еще не думала.

Вполне возможно. Да, наверное. Только я не знаю, на каком расстоянии это действовало. У нас не было возможности проверить это на опыте до того, как Беннинг убил бедного доктора Беккета.

Любопытно было бы, предположила Моргана, выяснить, кто находился тогда в Кэр-Удее, и сравнить этот список с теми, кто побывал в Кэрлойле на этой неделе.

Бренна с трудом удержалась от стона.

Да все, начиная с Арториуса, твоего свояка Анцелотиса и Медройта. И Ковианны Ним. И потом, мы не имеем никаких доказательств того, что пол хозяина обязательно совпадает с полом путешественника во времени. Беннинг мог вселиться в любого мужчину или женщину на несколько миль от Кэр-Удея. Господи, да ведь надо тогда учесть и всех слуг, что приехали с нами на юг, не говоря уже о катафрактах… Список рос с угрожающей быстротой.

Верно, согласилась Моргана, возвращаясь на конюшню. Однако нам нужно искать другие улики. Вот, например, мне кажется, стоит обратить особое внимание на обморок Анцелотиса. Если кто-то вдруг появился в его голове как ты в моей — словно гром среди ясного неба, — стоит ли удивляться, что он без чувств полетел с лошади?

В одно короткое мгновение потрясенная Бренна свела воедино все мелкие странности в поведении Анцелотиса за последнюю неделю. Внезапно находящие на него приступы рассеянности, словно он разговаривал в уме сам с собой. Неловкость в седле — это у Анцелотиса-то, который ездил верхом разве что не с младенчества. И, наконец, эта демонстрация боевых искусств на арене, когда он одолел Куту голыми руками. Черт, это ведь был прием из арсенала двадцать первого века!

Но ведь это наверняка умеет и твой… как его… террорист, Беннинг? Или это другой путешественник, тот воин, что по заблуждению охотится за тобой?

Этого Бренна наверняка сказать не могла.

Не знаю, чему Беннинг обучался, а чему — нет. Боевые единоборства популярны в наше время у самых разных людей — даже женщин, если уж на то пошло. Но С.А.С. уж наверняка обучает своих бойцов технике рукопашного боя. Как раз тому, что использовал Анцелотис.

Моргана нахмурилась.

Кого бы ты предположила вселившимся в Анцелотиса, если бы от этого зависела твоя жизнь? Террориста или заблуждающегося врага?

Гм, поморщилась Бренна. Выбор тревожил ее хотя бы тем, что ошибка могла стоить ей жизни — и не только ей, но и миллиардам других невинных людей. Внимательно взвесив все обстоятельства, она решилась. Заблуждающийся враг, мне кажется. В поведении Анцелотиса проскальзывают порой замешательство и даже смятение, но оно всегда остается достойным. А если я что-то и узнала про Беннинга, проработав с ним некоторое время, — так это то, что он обожает игру. Обожает скрывать свою истинную натуру, но все время подкидывает мелкие намеки на нее. Вроде его шарфа. У Анцелотиса я ничего подобного не видела.

Что это за шарф у него такой? Объясни, а то я не вижу в этом никакого смысла.

Ну, это мелкая, но заметная деталь. У него шарф украшен пейсли — это такой пестрый орнамент, и так же зовут оранжиста, который оправдывал насилие. Ну, был такой протестантский священник в конце двадцатого века, символ протестантской культуры. Он проповедовал превосходство оранжистов со своей кафедры в Белфасте — к стыду многих протестантских священников, ведь большинство их осуждают убийство точно так же, как делают это их коллеги-католики. Но Пейсли просто помешался на идее спасения оранжистской культуры от католической угрозы. Бренна вздохнула. Он публично высказывал одобрение многим более чем сомнительным организациям, хотя сам, лично, рук не марал. В общем, этот шарф был для Беннинга способом поиздеваться надо мной, помахать у меня перед носом своей верой, тогда как у меня не было никакой возможности доказать, кто он на самом деле. А я не могу убивать человека, в вине которого у меня нет абсолютной уверенности. В первый раз с тех пор, как она нашла в себе силы уйти из Cumann Na Mbann, Бренна пожалела — ох как пожалела — о своем решении подождать более убедительных доказательств. Если бы только она дала сигнал бойцам ИРА раньше…

Не казни себя за то, мягко возразила Моргана, что ты пыталась спасти жизнь невинных людей, прежде чем карать виновного. Поступи ты иначе, и ты стала бы такой же, как он, — помешанной на ненависти и отмщении. В жизни много несправедливости — это, похоже, не меняется с веками. Нам остается только стараться, чтобы несправедливости твоего мира не добавились к несправедливостям моего.

На это Бренне было нечего возразить.

Ковианна Ним довольно смотрела вслед Моргане, выезжавшей из ворот цитадели для того, чтобы совершить измену — обстоятельство, которое Ковианна находила особенно восхитительным. Убедившись в том, что Моргана и этот ее дурак-племянник уехали, она вернулась к себе в комнату, где ее ожидали уже упакованные к отъезду сумки с одеждой, целебными травами и другими снадобьями, в том числе и ядами.

Она достала из сумки маленький плоский сверток тонкого пергамента, развернула его, выбрала самый маленький листик и расстелила на столе у кровати. Потом развела щепотку сухих чернил в белом вине, достала гусиное перо, потеребила его мягкий кончик губами, окунула заточенное острие в чернила и принялась за письмо.

Арториус, начала она безупречным каллиграфическим почерком, которому давным-давно научилась у любимой Маргуазы. Мне причиняет неописуемую боль сообщать тебе эту недобрую весть, однако забота о благополучии Британии требует, чтобы я предупредила тебя. Возможно, так проявляется наследственное безумие, но Моргана совершенно лишилась рассудка. Она тайно уговаривается предательски отдать Гэлуиддел далриаданским ирландцам.

Я сама, своими ушами слышала, как она обещала трон Гэлуиддела Медройту — ценой измены тебе и всей Британии. Однако не сама измена огорчает меня так сильно, но то, в какой форме она свершается. Он должен для этого жениться на принцессе ирландской крови — и стоит этому брачному союзу состояться, как он пригласит к себе ее далриаданскую родню в качестве федератов.