Ревизор: возвращение в СССР 2 - Серж Винтеркей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арсений осмотрел ящики. Этикетка гласила, что один ящик упакован пять лет назад, а два других — четыре.
— Вы же смотрите на даты, когда ревизию проводите? — спросил я Потёмкина.
Он промолчал.
— Кто на них смотрит?! — с досадой ответила за него Никифоровна. — Есть, что посчитать, и ладно.
Все молчали. Я вскрыл бутылку из самого первого ящика, которую так и держал в руках. Понюхал. Чай.
— Я так понимаю, — сделал вывод я, — если в ящике или коробке обнаружится хотя бы один муляж, то и всё остальное там тоже муляжи. Нет смысла подменять только один товар из упаковки.
Арсений вскрыл все три ящика. В них тоже оказались подделки.
— Надо вызывать ОБХСС! — решительно сказал он, — дальше будем работать только с ними.
Глава 20
24.02.1975 г. База в г. Святославле
На этом работа встала. Арсений с Никифоровной ушли в кабинет Цушко — звонить в ОБХСС и договариваться о совместной работе. Я, вспомнив о своем обещании бабке, достал словарь французского и принялся учить слова, бормоча их себе под нос. В словаре была транскрипция каждого слова, что существенно облегчало работу, учитывая, что многие гласные звуки во французском формируются из двух и даже трех букв. К счастью, ударение всегда на последнем слоге. Хоть это плюс.
Женщины очень любопытны, так что я не удивился, когда милашка Лиля подошла ко мне посмотреть, чем это таким я тут занят.
— Французский учу, — вздохнул я.
— Шерше ля фам! — игриво сказала Лиля.
Это я понял.
— Постоянно! — ответил ей.
Девушка тут же покраснела, словно не сама со мной и заигрывала. А у меня что-то пропал интерес к французскому, в таком возрасте он ничто на фоне красотки рядом. При этом мысли про Юлю мне совсем не мешали — с ней мы двигаемся такими темпами, что поцелуй в щечку, похоже, самое смелое, что мне светит в ближайшие полгода. За десятки лет прошлой жизни я привык к гораздо большему.
Но тут вернулись Арсений с Никифоровной.
— У них все на выездах, сегодня никак! — объявил наш начальник с некоторой грустью. Видно было, что ему не терпится продолжать, — только завтра смогут к нам присоединиться.
— Раз такое дело, то сейчас все идем на обед, — сказала Никифоровна, — а потом будем расчищать место на складе, где во время проверки будем складывать подделанные товары. Иначе, если их окажется много, потом может возникнуть путаница.
После этого объявления Никифоровна тут же куда-то убежала.
— Ну, что? Куда обедать пойдём? — спросил я.
Влад пожал плечами.
Внезапно дверь открылась, и из нее выглянула Никифоровна.
— Пашка. Подь сюды!
Я зашел внутрь.
— Помоги мне скоренько людей накормить, — попросила она и взяв меня под локоть потащила в свою коморку.
— Конечно. Что делать-то?
— На, пока картошку чисти, — сказала она, ставя на примус кастрюлю с водой.
— Хорошо. Я сейчас вернусь! — пообещал я ей и побежал к нашим.
— Никто никуда не уходит! — крикнул я им, выглянув из дверей. — Скоро обедать будем. Здесь.
Вернувшись, я начистил за несколько минут картошки. Никифоровна одобрительно смотрела на меня и цокала языком, закидывая картошку в кастрюлю. Знала бы она, сколько я этой картошки перечистил! У меня холостяцкий стаж — ого-го!
Через полчаса мы сидели за столом, дружно уплетая варёную картошечку с консервированным крабовым мясом и голубцами. Это все было из банок, разогретых на сковороде на том же примусе.
Я украдкой присматривался к Славке. Мне интересно было, какие впечатления он сегодня получил. Я помню своё удивление, когда мы с Настей вскрывали коробки с консервированными деликатесами. Я-то пожил в двадцать первом веке и видел полки с десятками сортов сыра и колбасы. И то как удивлялся.
Славка сидел тихий и сосредоточенный.
— Что вам ещё проверять досталось, кроме коньяка? — спросил я друга, подсаживаясь к нему поближе, когда Влад с Арсением вышли покурить.
— Много чего, — многозначительно ответил он, взглянув на меня.
И взгляд его мне совсем не понравился. Я ожидал увидеть что угодно: удивление, растерянность, даже зависть. Но увидел ненависть. Лютую классовую ненависть.
Да уж. Это он ещё не знает про спецраспределители для партийной и комсомольской номенклатуры, для которых этот дефицит с базы предназначен.
Лучше Славку сейчас не трогать. Его мир сегодня рухнул, и он увидел другую реальность. Но мне с ним надо обязательно поговорить. Не дай бог он ударится под этим впечатлением в диссидентство. Путь в никуда! Сначала будет страдать из-за того, что его КГБ станет прессовать, потом, когда СССР распадётся, если совесть есть — о том, что помогал его уничтожить. Когда увидит в 90-х доцентов, собирающих бутылки на свалках, ученых, умирающих от голода, больных, оставшихся без лечения из-за отсутствия лекарств в больницах, беженцев, попрошайничающих на вокзалах…
После обеда Никифорова тут же повела всю нашу толпу вместе с Арсением показывать угол склада, заваленный старыми ящиками и какими-то поддонами.
— Вот это место отлично подойдёт, — одобрил Арсений, — расположено удобно, близко ко всем частям базы, не нужно будет ящики далеко таскать, и достаточно просторное.
Никифоровна повернулась ко мне с Мишкой и Славкой, и сказала:
— Тогда, парни ваша задача на сегодня — полностью расчистить этот угол. Ящики и поддоны куда переносить, я вам покажу, будете складывать их во дворе.
Оставшиеся полдня мы втроем непрерывно таскали ящики и поддоны. Арсений, посовещавшись с коллегами и отметив в ведомостях все партии продукции, которые были проверены, опечатал документы, сложил их в кабинете Цушко, после чего комиссия уехала до завтра. Я с грустью провожал взглядом ладную фигурку Лили — ох, хороша же девчонка!
Когда мы закончили выполнять поставленную задачу, была уже половина седьмого. Никифоровна сказала, что на сегодня наша работа закончена и выдала каждому из нас по пять рублей. Славка с Мишкой просияли, получив свой первый заработок, и довольные сразу же побежали по домам. Наверняка, похвастаться перед домашними, мысленно улыбнулся я, показать, какие они добытчики теперь. Я с ними не пошел, сказав, что ещё есть дела на складе и подошёл поговорить к Никифоровной.
— Анна Никифоровна, а здесь какие требования к грузчикам? — завел я разговором с прицелом трудоустроить дядьку Мишки Кузнецова.
— Да какие требования? — усмехнулась она. — Руки-ноги чтобы были и голова трезвая.
— А судимость?
— А ты про кого?
— У одноклассника дядька
