Где танцуют тени - К. Харрис

Себастьян поднялся.

– Пожалуйста, не обращайте на меня внимания. Я как раз собирался уходить.

Леди Фоули грациозно встала со своего места, красноречиво прикрывая ладошкой слегка округлившийся живот.

– Об этом пока не широко известно, – смущенно обронила она, – но мы с сэром Гайдом к весне ожидаем пополнения в семействе.

– В таком случае позвольте мне одному из первых выразить свои поздравления, – поклонился Девлин. – Нет-нет, не беспокойтесь звонить лакею, я выйду сам. Леди, – еще раз поклонился виконт.

* * * * *

Следующую остановку Себастьян сделал возле полицейского управления на Боу-стрит. Коллинз, секретарь магистрата, встретил посетителя округлившимися глазами. 

– А-а… сэра Генри нет, милорд. Он послал вам записку примерно с час назад. Не получали?

– Нет. По какому делу?

– Очередное убийство, милорд. Супруги какого-то иноземного дипломата.

Девлин ощутил, как в душе поднимается злость, отчаяние и нечто, похожее на беспомощность. 

– Вы не о Ясмине Рамадани?

– Да-да, именно, госпожа Рамадани.

ГЛАВА 40

Себастьян разыскал магистрата в отдельном кабинете небольшой, но респектабельной гостиницы на Куин-Энн-стрит. Комната была опрятной и чистенькой, хотя никак не шикарной: несколько старомодных столов и стульев, на полу – вылинявший, слегка потертый ковер. В центре возле тяжелого круглого стола лежала накрытая покрывалом неподвижная фигура.

– Можно? – присел рядом с телом виконт.

– Пожалуйста, – голос сэра Генри звучал устало. – Буду более чем рад любой вашей помощи  в прояснении происходящего. Мне уже передали и от премьер-министра, и от министра иностранных дел, что насильственная смерть в Лондоне супруги одного из послов при королевском дворе – в  особенности, представителя столь стратегически расположенного государства, как османская Турция, – является не только болезненным дипломатическим вопросом, но и величайшим позором для Британии.

– Не говоря уже о личной трагедии.

– Эта сторона дела, оказывается, до странности несущественна, – заметил магистрат, наблюдая, как Девлин откидывает покрывало.

Женщина, известная под именем Ясмины Рамадани, скрючившись, лежала на боку: опушенные густыми ресницами глаза широко распахнуты, рот приоткрыт, голова повернута под неестественным углом. Турчанка даже в смерти оставалась красавицей, с перламутрово-гладкой, словно у статуи, кожей. В противоположность экзотическому наряду, прежде виденному Себастьяном, сейчас на госпоже Рамадани было модное прогулочное платье из кремового шелка, подхваченное алой лентой. В ложбинке грудей покоилась золотая подвеска, у бедра алела вышитая красными маками сумочка, ручки которой по-прежнему обвивали тонкое запястье.

– Свернута шея? – приглушенно уточнил виконт.

– Судя по виду, да.

Девлин дотронулся до бледной щеки. Та уже холодела.

– Кто ее нашел? – поднялся на ноги Себастьян.

 – Служанка. Случайно заметила приотворенную дверь и подошла захлопнуть. Здесь, мне сказали, защелка плохонькая, часто не срабатывает, если не прикрыть поплотнее. А иначе сомневаюсь, чтобы бедняжку обнаружили бы раньше завтрашнего утра.

Виконт обвел взглядом небольшую комнату. Обитый гобеленом табурет лежал перевернутый возле камина, в остальном обстановка казалась нетронутой.

– Какого лешего здесь делала супруга посла?

– Чего не знаю, того не знаю. По словам владельца, мадам явилась одна вскоре после двух часов дня и попросила отдельный кабинет. Насколько мы выяснили, никто не видел, чтобы кроме нее кто-либо входил или выходил в эту дверь.

– А что говорит ее муж? 

– Он, понятное дело, безутешен. Но заявляет, что совершенно сбит с толку поступком супруги.

Девлин перевел глаза на хмурое лицо маленького магистрата:

– И вы ему верите?

– Посла Блистательной Порты при Сент-Джеймсском дворе вряд ли позволительно назвать лжецом.

– Вы не можете себе это позволить, – заметил Себастьян. – А я могу.

* * * * *

Возможно, его превосходительство Антонаки Рамадани и был безутешен, но не настолько, чтобы отказаться от своего ежевечернего ритуала, который начинался ужином у Стивенса и продолжался у Лиммерса.

В заведении Лиммерса, расположенном на углу Кондуит-стрит и Джордж-стрит, прямо напротив церкви Святого Георга, завсегдатайствовали любители спорта. Эта гостиница,  приземистое кирпичное строение прошлого века, поздним вечером, по сути, превращалась во второй «Таттерсоллз». Протиснувшись сквозь толпу, заполнявшую темный, по-спартански обставленный общий зал, Девлин приметил посланника, который в своих замшевых бриджах и высоких черных сапогах выглядел для всего мира деревенским сквайром. Единственной уступкой притворному трауру была черная повязка на рукаве.

– Не возражаете, если я присоединюсь? – поинтересовался Себастьян, подтягивая соседний стул.

В ответ на пристальный взгляд виконта Рамадани прищурил глаза, затем повернулся к худощавому мужчине средних лет, сидевшему рядом, и негромко обронил:

– Вы нас извините на минутку?

Девлин проводил взглядом бывшего жокея.

– Не знал, что вы увлекаетесь скачками.

– Я нахожу их забавными, – откинулся на спинку стула турок. – Выпьете со мной стаканчик знаменитого здешнего джинового пунша[45], милорд? Или предпочитаете портвейн?

– Спасибо, возьму пунш, – кивнул Себастьян, наблюдая, как посол подзывает подавальщицу. – С прискорбием узнал о смерти вашей супруги.

– Ужасная трагедия, не правда ли? Ясмина была на редкость красивой женщиной.

– Да, несомненно. – Девлин подождал, пока подавальщица поставит заказ на стол. – А с кем мадам Рамадани ходила встречаться на Куин-Энн-стрит?

– Этого я не знаю.

– Неужели?

– Трудно поверить, понимаю, – турок вернул собеседнику простодушный взгляд. – Тем не менее, это правда.

Девлин не спускал глаз с лица посланника – и с его рук.

– До меня дошел нелепейший слух, будто Ясмина вовсе не была вам женой. Что на самом деле она прибыла в Британию шпионить.

Рамадани  одарил виконта натянутой неискренней улыбкой. Он обеими руками сжимал стакан с пуншем, но не сделал ни глотка. 

– Вам известно, что послы, назначаемые к Сент-Джеймсскому двору, подвергаются британским правительством более тщательной проверке, чем где-либо в мире?

– Даже большей, чем в Порте?

– Хотелось бы мне, чтоб турки были столь же дотошны. Как свидетельствует история, Уолпол истратил на секретную службу миллион фунтов стерлингов,  и, насколько я понимаю, за последние семьдесят пять лет расходы только возросли. Подкупом и запугиванием наших слуг превращают в соглядатаев, которые роются в личных бумагах и докладывают о каждом шаге хозяев. Вся входящая и исходящая корреспонденция направляется в Форин-офис, где вскрывается, прочитывается, копируется и запечатывается обратно перед пересылкой по назначению.