Мы из Бреста. Штурмовой батальон - Вячеслав Сизов

Рано утром 16 октября батальон со всеми прикомандированными подразделениями подняли по тревоге и ввели в город. Располагались мы в самом центре Москвы, охраняли несколько объектов, несли дежурство и патрулирование на улицах непосредственно примыкавших к Кремлю. Нам часто приходилось согласовывать свои действия с комендатурой Кремля, тем более что часть моих рот поступило в ее распоряжение. Именно поэтому следующие мимолетные встречи с Вождем были в Кремле, куда нас с Акимовым приглашали сотрудники Власика для обсуждения некоторых специальных вопросов. Сталин шел к машине, когда увидел нас. По-моему узнал и кивнул. Примерно так же мы с ним увиделись еще раз. Мне показалось, что по сравнению с тем, каким я его видел полтора месяца назад, он немного постарел.

Крайний раз я Сталина видел на торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Октябрьской революции, которое состоялось 6 ноября 1941 года на станции метро «Маяковская». Пригласительные и пропуска нам с Акимовым и Григорьеву передали из канцелярии Берии за несколько часов до заседания и предупредили, чтобы мы были в повседневной форме с орденами. Пришлось бегом переодеваться и спешить на собрание. О торжественном собрании много написано, поэтому описывать его ход не буду.

«Маяковская» имела вид настоящего театра. Сцена была увешана бархатом, стоял бюст Ленина. Чтобы был слышен голос докладчика, кругом висели репродукторы. Пол был застлан коврами. Стояли мягкие стулья. С одной стороны станции стоял поезд. Двери вагонов были открыты. В них действовал буфет.

Наши места были в десятом ряду недалеко от прохода. Руководство страны прибыло на поезде. Сталина встретили овациями. Такими же овациями завершилось его выступление на собрании. Сталин был спокоен, уверен и заражал окружающих своей уверенностью в победе под Москвой, несмотря на тяжелое положение на фронте. Когда он, Маленков и Берия стали уходить зал вновь взорвался аплодисментами они настолько сильными, что Сталин был вынужден вернуться назад к столу президиума. Овации продолжались минут десять. Сталин качал головой и показывал на часы.

После концерта мы поспешили к себе, утром предстояло участвовать в параде на Красной площади. От ОМСБОН в параде участвовал сводный полк четырех батальонного состава, в том числе и мы. Сообщение об этом из штаба бригады мы получили вместе с пригласительными на торжественное собрание. Особой тренировки нам не требовалось мы и так после «сентябрьского сюрприза» сохранили часы строевой подготовки с личным составом.

На следующий день, печатая по брусчатке шаг, батальон прошел мимо Мавзолея по Красной площади. Части участвовавшие в параде отправлялись на фронт, а мы вернулись к своим обязанностям в городе. И теперь вот скучаем, если можно так сказать, держа в постоянной готовности к действиям несколько дежурных штурмовых взводов «старой гвардии». Хотя скукой то, что мы делали, не назовешь. Были и перестрелки с бандитами и задержания диверсантов и немецкой агентуры. Один бой с немецким десантом, высадившимся в районе колхоза на Воробьевых горах, чего стоил. По распоряжению Берии нас старались привлекать везде, где требовалась ударная сила или ожидалось вооруженное сопротивление.

С приближением линии фронта к столице, началом эвакуации в городе активизировались преступные элементы, они сбивались в банды, вооружались. В городе увеличилось количество скрывающихся от призыва в армию и дезертиров. Они взламывали двери и спрятались по квартирам убывших в эвакуацию или ушедших на фронт и тоже промышляли разбоем. Многие опытные сотрудники милиции ушли на фронт или истребительные отряды, а вновь принятые сотрудники многого не знали и не умели. Как следствие всего этого участились разбои и грабежи мирного населения, нападения на сотрудников НКВД и красноармейцев, под удар попали магазины и склады. Бандиты действовали нагло, не боялись крови и наказания. Поэтому обнаружив или получив сведения о местонахождении бандгрупп, вызывали нас. Мы же не миндальничали, действовали предельно жестко. Да и не выбирали осколки гранат кого оставить в живых, а кого отправить в дальний путь. К виду крови нам было не привыкать, нахлебались на фронте по самое не хочу. При уничтожении бандгрупп нам очень помогли ручные гранатометы. Создать подствольники сразу не получилось вот и пришлось идти по пути меньшего сопротивления и вспоминать, как сделать ручные мортирки под винтовочную гранату Дьяконова. Там в принципе ничего сложного нет. Дал задание нашему батальонному КБ, набросал эскизик, а они уже выдали через две недели результат на гора. Конечно голимая кустарщина, но все лучше, чем подкрадываться вплотную к врагу и закидывать ее самому. Скорострельность маловата, но для меня лично главное было в сохранении личного состава. Третьякову я рассказал свою идею о наличии в ротах автоматического гранатомета вместо 50 мм. миномета. Он вспомнил, что во время «Зимней войны» в нескольких частях НКВД проходили испытания гранатомета Таубина показавшего очень неплохие результаты. Я попросил нам такой достать. Обещали, но пока не нашли. Вот мы пока и обходились своими силами, потихоньку клепая у себя в мастерской мортирки стараясь, чтобы в каждом стрелковом отделении был такой гранатомет.

Если милиционерам нужны были преступники для расследования живыми, то после нас чаще всего оставались только остывающие трупы фаршированные металлом. Это оценили на той стороне, часть бандитов поспешила скрыться в более комфортных местах или уйти на дно, самых непонятливых мы выбили, волна грабежей и разбоев довольно быстро сошла на нет. Правда, некоторые несознательные личности нам объявили войну. Несколько бойцов батальона получивших ранения в ходе операций погибли при странных обстоятельствах от ножевых ранений в Московских госпиталях. Этим делом заинтересовалась контрразведка. Особенно с учетом активизации немецкой агентуры в районе официального месторасположения батальона в Мытищах. Они предложили в целях безопасности перевести наших раненых в другое место. Пришлось срочно решать вопрос с Третьяковым. В результате всех наших раненых перевели на лечение в «партизанский» госпиталь в Тамбове. Ну, а мы вместе с группой опытных следаков от контрразведки стали искать заказчиков. И вот сегодня нашли. Веселые были ребята, встречали нас обстоятельно, с пулеметом, парой автоматов, винтовками, пистолетами и гранатами. Ну да знали, на что шли. Сейчас те, кто выжил, дают показания. Нам с ними поговорить «контрики» не дали. А зря. Глядишь, болезные быстрее заговорили бы.

О положении на фронте особо ничего известно не было. Единственными источниками информации были сводки СовИнформБюро, редкие доклады Паршина и Козлова о деятельности их подразделений на фронте и сообщения полковника Третьякова.

Авиагруппа Паршина действовала на Вяземском направлении, обеспечивая снабжение наших частей в котле, прикрывая их с воздуха и нанося бомбовые удары по рвущимся к столице танковым колоннам немцев.

Бронегруппа Козлова действовала в районе Химок. Где совместно с остатками 8 и 25 танковых бригад, отражала атаки гитлеровцев. Была она там не одна. Лаврентий Павлович для совместных действий с бронегруппой все же выбил у ГШ гаубичный полк. По докладам это сильно помогло в выбивании танковых колонн противника и удержании оборонительных позиций.

Очень хорошо показали себя наши ремонтно-эвакуационные бригады, действовавшие в составе бронегруппы. Технари не только вывозили и восстанавливали принадлежащую бронегруппе подбитую технику, но успевали еще и чужую прихватить как нашу (других частей) так и противника. При этом у них постоянно возникали перестрелки с врагом, но использование бронированных эвакуационных машин (на базе безбашенных танков Т-28 и Pz. III) очень помогало. Да и танкисты с минометчиками прикрывавшие ремонтников не зевали, накрывая своим огнем выявленные огневые точки. Ту технику, что можно было восстановить в полевых условиях после ремонта сразу же шла в подразделения, остальная вывозилась на нашу базу. Где уже скопилось достаточно много подбитых, требующих ремонта или разборки бронированных машин и другой техники. Парни старались брать к нам только те машины, что мы реально своими силами могли восстановить. Это были танки Pz. II, Pz. III, Pz. IV, StuG III и Pz.38(t), все модификации бронетранспортеров Sd.Kfz.250 и автотранспорт. Кстати, ремонтники, наилучшим для ремонта танком считают чешский Pz.38(t), так как он имеет довольно простой и надежный двигатель и несложные механизмы трансмиссии. Если он не горел, то, как правило, восстанавливался. В то же время практически все немецкие танки требовали гораздо более деликатного обращения.

Машины, что требовали большого ремонта, пришлось сдавать на заводы и базы ремонтно-эксплуатационного управления (РЭУ) ГАБТУ КА и сразу семи наркоматов. Специалистов по ремонту там не хватало и стоянки были забиты битой техникой (особенно с учетом того что многие части после указа Ставки теперь старались эвакуировать битую и неисправную технику, а не бросать где придется, да и деньги неплохие платили за это). Поэтому на нашу ремонтную базу и ремонтников попытались наехать и забрать от нас, с передачей в РЭУ ГАБТУ РККА. Отстояли. Нарком не дал, а то бы совсем плохо было. Техники собрали много, а ремонтировать ее было бы некому. И так с запчастями плохо.