Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор - Колин Генри Уилсон

Флейшманом и братьями Грау. Некоторые главные вопросы относительно паразитов так и оставались невыясненными. Теоретически разницы в том, находимся мы на Земле или в космосе, не было. Паразиты гнездятся у нас в уме, так что деваться от них некуда. Опять-таки, после той ночи, едва не обернувшейся для всех нас гибелью, они не атаковали нас напрямую. Им стало ясно, что покончить с нами можно опосредованно, вызвав мировую войну.

Но все же они каким-то образом находились в пространстве — вспомнить хотя бы, как я обнаружил их присутствие у себя в квартире на Перси-стрит, где они стерегли дневники Карела Вайсмана. Чем можно объяснить такой парадокс? Они находились одновременно и в пространстве, и вне его. Но если уж на то пошло, и умы у нас тоже находятся и внутри, и за его пределами. Ум нельзя локализовать: он не занимает пространства, и вместе с тем движется в нем одновременно с телом.

У меня опять возникло ощущение, что здесь должен быть какой-то ключ, которого нам недостает. Мы сидели, медленно, шаг за шагом все это осмысливая.

— Паразиты в пространстве все-таки присутствуют, — сказал я, — поскольку в каком-то смысле обретаются на Земле. Они явились на Землю намеренно, чтобы сосать соки из человеческой цивилизации. Нам теперь известно, что ум каждого человека существует обособленно, потому как каждый из нас, опускаясь в недра своего сознания, теряет контакт с остальными. Однако мы знаем также, что в каком-то самом глубоком смысле люди составляют единый ум, нечто наподобие родового сознания. Мы все словно краны в городском водопроводе: в отдельности каждый сам по себе, а воду между тем берем из какого-то основного, общего резервуара…

Райх перебил меня (его слова я привожу буквально, по сделанной тогда магнитофонной записи):

— Но ты сказал, что отразил их, прибегнув к какому-то колоссальному источнику энергии, скрытому на глубине. Это что, и был тот самый резервуар?

— Наверное, так, — сказал я.

— Но в таком случае получается, что эти создания живут в самом резервуаре, и та энергия доступна им так же, как нам. Что ты на это скажешь?

— Именно, вот оно что! Смысл начал проглядывать яснее. Видимо, недра ума — место обитания паразитов — и тот резервуар жизненной энергии, которым я воспользовался, являются понятиями совершенно разнородными. Тот резервуар, возможно, и в самом деле находится в недрах моего сознания, но ни в коем случае с ними не отождествляется.

— Очень хорошо, — подал голос Флейшман. — Что же у нас тогда получается?

И тут Генрих Грау медленно произнес следующие слова:

— Мне кажется, я вижу, что именно. Получается, что мы говорим о каком-то неизмеримо огромном источнике первородной энергии — том самом, который Бернард Шоу именовал Силой Жизни. Та нагая и могучая жизнетворящая сила, что движет всеми нами.

Луи прервал брата взволнованным голосом:

— Но для чего тогда паразитам возиться с отдельными людьми, если они могут исподтишка черпать эту силу прямо из источника? Ведь очевидно…

— Очевидно, не могут, — сказал Генрих. — Они вынуждены ютиться между непосредственным источником и человеком…

Мы никак не могли вникнуть в суть этих рассуждений.

— А это означает..? — попытался вклиниться я.

— А это означает, что тот основной источник энергии им недоступен, может статься, непримиримо враждебен. Иными словами, если б мы каким-то образом смогли до этого источника добраться, у нас, возможно, появилось бы достаточно энергии, чтобы уничтожить паразитов.

Я объяснил, что такая мысль уже приходила мне в голову, хотя я и не анализировал ее так подробно. Беда в том, что я никак не могу углубиться до источника этой энергии. Всякий раз, пытаясь это сделать, я чувствую, что мне не хватает силы воли.

Райх сказал:

— Что ж, паразиты, очевидно, каким-то образом тебе препятствуют, ведь они находятся между человеком и источником.

Тут до нас стало доходить: в этих словах есть реальный смысл. Такой «обструкционистский» метод паразиты использовали против людей всегда, намеренно отвлекая ум человека, едва лишь тот начинал постигать тайну. Мы узнали, каким образом с этим можно бороться. Надо проникать на те глубинные уровни сознания, откуда паразиты обычно ведут свои действия. Они ушли на такую глубину, куда мы за ними не можем проникнуть, и, возможно, используют оттуда против нас все те же проверенные методы.

Прежде я считал, что проникнуть вглубь ниже определенного порога мне мешает какая-то «единственная» причина. Аквалангист может погружаться в морскую глубину лишь до определенного уровня, пока вес вытесняемой им воды компенсируется весом его тела. Чтобы погрузиться глубже, ему уже надо цеплять на себя дополнительный груз. Но мне не было известно какого-либо способа, благодаря которому можно было, утяжелив свой мозг, спуститься в него на большую глубину; и потому считал, что именно этим и объясняется тщетность моих попыток. Но этим ли? Теперь, задумавшись как следует, я понял, что проникнуть на большую глубину мне мешает размывание целенаправленности. Мой ум словно пустел, ощущение осознанности действий делалось все более расплывчатым. Иными словами, все это выглядело очень похоже на то, что мне намеренно создают препоны.

Я решил сделать на этот счет повторную проверку; то же решили и остальные. Закрыв глаза, я стал совершать привычный спуск через наслоения памяти. И вдруг обнаружил, что делать это стало чрезвычайно трудно. Казалось, что все здесь пребывает в бурном, неистово вихрящемся движении — эффект такой, будто плывешь под водой после взрыва глубинной бомбы. Я вспомнил, что сны у меня прошлой ночью имели такой же вот сумбурный, мятущийся характер.

* * *

Что это? Паразитов поблизости вроде не ощущалось. Чем могло быть вызвано такое волнение?

Я наперекор всему продолжил погружение и ценой неимоверных усилий просочился-таки до уровня «детской». Но здесь было еще хуже. Младенчески кроткая сила обрела какую-то странную нервозную порывистость. Обычно для этого слоя характерно ощущение безмятежного покоя, как при глубоком дыхании, и упорядоченность, напоминающая мерное колыхание дремлющего моря. Теперь же море явно штормило.

Я знал, что этот уровень погружения для меня предельный, а потому изо всех сил толкнул себя вверх, к поверхности. Райх успел это сделать еще раньше меня. Его ощущения, как и следовало ожидать, полностью совпадали с моими. Дожидаясь остальных, мы принялись обсуждать происшедшее. Что это было? Уж не потрясение ли какое-нибудь, губительным психическим катаклизмом прокатившееся по умам всего человечества?

Обмирая от предчувствия, я подобрался к иллюминатору и глянул на простертый внизу огромный простор Луны, мреющий ровным светом. До нее оставалось каких-то восемь часов пути. Я бросил взгляд на рычаги управления, удостовериться, что они уравновешивают силу тяготения спутника. И в