Броненосцы Петра Великого ч 2 Посольства - Алекс Кун

  Дальнейшее участие Орла в боевых действиях становилось невозможным, и путь был только один - к Константинополю. Тут мы сделали все, что могли, и заплатили за это жизнью восьми экипажей фрегатов. Сколько еще жизней забрал у нас этот бой, можно будет узнать, только дойдя до бухты. Если дойдем. На Орле было восемь раненных и четверо убитых. Точнее ранены были абсолютно все, и теперь уже начинали считать раненными только тех, кто не мог ходить. Если такая же статистика и на фрегатах, то мы потеряли больше половины матросов и треть кораблей. Надо просить моряков у Магистра.

  Состояние выживших фрегатов было не лучшим, чем у Орла, судя по тому, как тяжело они следовали в кильватере. Думаю, что и флота у меня теперь нет - будет целая бухта инвалидов, если еще доберемся до бухты. Но все же, добраться надеялся. Не зря, в конце концов, добавлял в проект водонепроницаемые перегородки по шпангоутам, с ними был шанс отстоять корабли, больше напоминающие голландский сыр. А мастера еще сопротивлялись! Ходить не удобно, ходить не удобно - зато выжить можно!

  Вот только, похоже, не нам.

  Остатки работоспособной команды Орла, медленно, но верно, проигрывали битву за живучесть. Наша гордость все медленнее шла во главе русского флота, ниже и ниже осаживаясь в черные волны.

  Волны расходилась, с гребней, крепчающий ветер начинал срывать пену. Ветер был попутный, как и задумывалось при маневре, и это давало шанс дойти до бухты, хотя бы фрегатам - резаться против ветра наши инвалиды не могли в принципе.

  Надеюсь, погода закончит тот погром, который мы учинили в рядах османов, а прибой не даст поврежденным кораблям выброситься на мелководье. Уж слишком большую цену мы заплатили за это.

  Подошел боцман, доложил - Орла не отстоим. Весь мир сузился, до этой мысли.

  Приказал поднять вымпел, прошу помощи. Сам был готов биться головой об мачту, но сделать все равно ничего не мог, даже не заглядывая в трюм, понимал, с таким количеством дыр, и трещин в бортах, на большой волне, шансов все меньше, как бы не старалась команда.

  Умирал друг. Умирал тяжело и молча, стараясь до последнего, выполнить свой долг. И от этой безнадежности душа рвалась клочками.

  Два фрегата подошли с боков. Повернулся к боцману, мы оба смотрели с лютой ненавистью за корму, на пожар в пол неба.

  - Приказываю, команде покинуть корабль. Все ценное демонтировать и забрать с собой и компас мой снимите, мне, пока, такого же не сделать.

  - Нет больше компаса князь. И закутка твоего нет.

  Постепенно, снисходило спокойствие. Орел не канет в безвестность.

  - Поворот к берегу, выходим на малые глубины. После поворота, всем покинуть корабль, будем затапливать Орла на мелководье.

  - Клянусь! Боцман, мы еще поднимем Его! Даже если мне придется заставить, то, что останется от османов, вычерпать Черное море!

  Команда переносила раненных, и переходила сама, когда пляшущие на волнах штурмовые мостики фрегатов позволяли перебежать. Волны становились круче, и злей, значит, мы уже на мелководье, дальше тянуть нельзя. Побежали, с боцманом, по борту обрубая шкоты парусов, и перепрыгнули на борт спасателя.

  Орел начал отставать, его, освобожденные, паруса бились - как платки в протянутых к нам руках. Волны начинали перекатываться через палубу, смывая с нее, растертые ногами кровавые пятна. Орел уходил так же гордо, как и жил - не переворачиваясь, и не подставляя пузо противникам.

  Смотрел за скрывающимися в волнах мачтами своего первенца.

  - Прости дружище, своего бездарного адмирала.

  В душе что-то сломалось, совесть понурила голову и отошла на задний план. Посмотрел на далекий берег, еще видимый в только начинающемся шторме. Посмотрел не только, что бы запомнить ориентиры, впечатывая их в память до конца дней. Посмотрел, что бы представить, как эта земля будет выглядеть залитая напалмом.

  Теперь мне нельзя умирать, мне еще друга вытащить надо - пусть море, пока, сохранит его для меня. Глубина тут метров пятьдесят или шестьдесят, без акваланга корабль не найти будет, значит, только мне тебя поднимать, дружище. Отдохни пока.

  Приказал капитану, ставшего ведущим, корабля держать курс на Босфор. У меня появились личные счеты с флотом осман, уже вторые в этом времени - в любом случае, домой османам не вернуться.

  Остаткам флота противника, точнее, теперь врага, во время шторма, деваться некуда - те, кто смогут, пойдут по ветру за нами в Босфор, что бы хоть плацдарм захватить, если на большее сил не осталось. Значит, будет бой у форта, защищающего горло пролива.

  Начал строить новые планы, скатиться по Босфору в бухту Константинополя, отобрать корабли, способные к маневренному бою, перегрузить на них остатки боекомплектов и собрать по флоту, для них целые паруса. Стрясти с Магистра матросов в пополнение, все равно у меня на кораблях дикая языковая помесь, разберуться. Сильно поврежденные фрегаты разоружать, и переставлять орудия на четыре целых. Это будут суда резерва - уверен, эту трагедию двумя актами не закончу, и потребуется третий.

  Дойдя до форта, фрегат бросил якорь, и поднял остальным сигнал - следовать дальше. На тузике плыть к форту было уже опасно, махали руками, пока защитники не сообразили подойти к нам на малой галере. Фрегаты, в это время тяжело проходили мимо нас, и была возможность рассмотреть повреждения. Ужас. Похоже, к третьему акту трагедии придется переходить, минуя второй.

  Перекрикивались с галерой, пытаясь разобрать в шуме ветра и волн ответы. Обрисовал ситуацию. Гости на подходе, но по большей части без десанта и во время шторма лезть с высадкой не будут - форту держаться, сколько сможет, желательно до возвращения наших кораблей, то есть, минимум пол суток, но скорее, сутки. Как только османы подойдут, посылать галеру вниз, к Константинополю, и пусть гребут как на гонках.

  Обещал с кораблями поднять и усиление солдатами, жалея, что не сделал этого сразу - хреновый из меня адмирал, надо складывать с себя полномочия, только вот найти бы кому.

  Скатывались к Царьграду, как называли Константинополь стрельцы. Всю дорогу писал приказы, а потом рвал их. Нет плана боя, нет информации о силах - ничего нет. Начал думать, кого бы пристрелить, значит, опять начинается, как в прошлый раз.

  Сошел в бухте на берег - надо обсудить с гроссмейстером, как он может помочь избавиться от остатков флота осман.

  Первым встречающим человеком была Тая.

  Пусть мир подождет, у него впереди еще вечность, а у нас, может быть, только сейчас и осталось. Подошел, и обнял ее.

  - Прости, слишком темен, стал мой путь. Орел погиб. Теряю друзей, теряю себя. Давай, хоть ты меня простишь, и просто чуть-чуть подождешь на берегу.

  - Это то же приказ, адмирал?

  - Это просто жалуюсь. Не округляй глаза, знаю ваши легенды. Прошу - вытяни, сколько сможешь, с того света, результаты моих бездарные ошибок. И прости еще раз, но через несколько часов, мы вновь уйдем без тебя.

  Отстранился, почти бегом, не оглядываясь, отправился на поиски магистра.

  Шторм затихал поздним вечером. По проливу поднималось шесть фрегатов и восемь галер, позади которых шли на буксирах восемь маленьких брандеров. На судах негде было упасть не только яблоку, но и серебреному талеру, хотя с монеткой, это не показатель, ей бы и без такой плотной толпы упасть не дали. Гул голосов висел над судами вместе с водяной пылью. Настроение экипажей, читалось по их немудреным шуткам и подколкам - народ нервничал, но без страха шел добивать османов, о разгроме эскадры которых мои моряки успели пошептать в каждое ухо Константинополя, даже прячущимся по домам жителям города нашептать умудрились, так как делегация этих жителей пришла ко мне через пару часов. С Очень заманчивым предложением.

  Почему ко мне? Ступайте к гроссмейстеру - он в городе главный! ... Тогда - мое слово - нет! Никаких послаблений. Всех бунтующих или побирающихся, а так же всех мастеров и ремесленников, намерен увезти из города в степи Волги и Дона, женщины, старики и дети могут присоединиться к ним по желанию. Смену для ваших мужчин уже привез, и еще привезу. И кстати, если вдруг задумаете все же бунтовать - знайте, жду этого с нетерпением, мне нужен хоть малейший повод, вырезать тут всех под чистую, освободив место для своих. Мы поняли друг друга? ... Старейшины, вижу, вы не поняли меня.

  Посмотрел в сторону отвернувшейся совести, и приказал сжечь дома старейшин. В недобрый час этих осман посетила мысль, какие то условия мне выдвигать.

  Мои люди меня то же не поняли, но в отличие от местных, выполнили приказ без звука. Недовольство местных подскочило на порядок, приказал стрельцам выкатить вдоль улиц трофейные пушки, заряженные картечью, и в случае если соберется хоть небольшая группа, достойная потраченного пороха - стрелять не задумываясь. Оставшихся после залпа загонять в казармы, как бунтовщиков и отправлять к Азову первым же транспортом. Старейшин держал все это время при себе, пусть все слышат. Потом, пришлось объясняться с гроссмейстером, о своем самоуправстве. А то он, со своими рыцарскими правилами, совсем местных в руках не держит - ишь ты, удумали нам указывать, что надо делать! Хозяевами снова себя чувствовать начали! Всех вывезу! Будут Черное море вычерпывать, и Орла мне доставать!