Секира и меч - Сергей Зайцев

Батыр негромко засмеялся:

– Друг, я вижу, ты задал тот вопрос, что уже давно мучит тебя. Что ж! И я на него отвечу… Мы гуляем в этих местах, чтобы люди, живущие здесь, и там, и там… – он показал рукой в разные стороны света, – не забывали: есть на этой земле большой и сильный народ – команы… И потом… – он на мгновение задумался. – Земля у нас одна. Ни ваш христианский Бог, ни наши боги-предки не расчертили эту землю границами. Никто не может с уверенностью сказать, где кончается команская земля и начинается русская… К тому же, я знаю, и ваши воины гуляют по нашей земле, и ходят через нее паломники. А многие беглые даже живут – вы их, кажется, называете бродниками…

Больше ни о чем не спрашивал Глеб. Его, верно, удовлетворил столь исчерпывающий ответ.

Покончив с трапезой, все легли спать.

Ночь была тихая и теплая. Ясное небо было сплошь усыпано звездами. Блики костра играли налице Марии. Девочка улыбалась во сне, – должно быть, видела возле Глеба добрые сны.

Когда уснули даже сверчки, Волк по обыкновению поднялся, сел в сторонке и, устремив глаза к звездам, принялся слушать тишину. О чем он думал в такие долгие ночные часы? Что хотел разглядеть среди звезд?

Конечно же, детей своих Волк видел в небесах. И с ними вел мысленные беседы.

Должно быть, Батыра насторожило поведение Волка: кто знает, что на уме у этого русского с лютыми, всегда прищуренными глазами? Нельзя половцу ошибаться в русской степи. Чересчур доверишься – и расстанешься с головой…

Батыр тоже поднялся, подбросил сучьев на уголья. И скоро костер разгорелся с новой силой.

Волк повернул голову к костру:

– Почему не спишь, друг? Спи. Я посторожу… Батыр задумчиво посмотрел в темноту:

– В нашем народе говорят: «Птица, испугавшаяся ловушки, сорок лет не садится на развилистое дерево».

Волк улыбнулся лишь уголками рта:

– Тебя встревожило, что я поднялся?..

Батыр не ответил. Тихонько напевая бесконечную заунывную половецкую песню, почесываясь и позевывая, подбрасывая веток в костер, он просидел так до рассвета.

Стало быть, не очень-то полагался он на дружеские взгляды, не очень-то доверял красивым словам.

Поутру расстались тепло.

Батыр сказал, что если Глеб и его друзья придут к морю и им понадобится помощь, пусть подходят смело к любому аилу со словами «Батыр Баш», что значит – Богатырь Голова; и если в аиле есть хоть один уважающий себя хозяин, он примет гостей с открытым сердцем. Батыр добавил, что его хорошо знают у моря, ибо он там родился и крепил свое имя. И еще сказал, что в аилах у моря много хозяев, уважающих себя и старинный обычай гостеприимства.

Глеб поблагодарил Батыра за приглашение, а сам с грустью подумал, что вот так же никого не сможет пригласить в Сельцо, в коем родился. Ибо стоит только кому-то произнести его имя, как многие в Сельце тут же начинают скрежетать зубами.

Теперь трудно было Глебу сказать, отчего все так сложилось в его жизни, отчего за плечами у него столько недругов и черного-черного зла. И даже если бы он знал тот свой первый неверный шаг!… Никому еще не удавалось, обратившись к прошлому, что-то в нем изменить. Разве что удавалось оправдаться, или расплатиться, или замолить грехи, – но не изменить.

Глава 5

Глеб и побратимы не думали ехать к морю и потому вряд ли рассчитывали воспользоваться словами «Батыр Баш». Они искали возможности переправиться через реку и продолжить путь на юго-запад. Именно там по их представлениям находился сказочно богатый и величественный Царьград. Следует здесь сказать, что они не ошиблись в направлении. Они не представляли лишь, сколь далеко от них этот великий город находится. Поэтому не испытывали сомнений, верили, что через неделю-другую пути увидят каменные стены Царьграда, иное название которому – Константинополь.

Скоро река сделала поворот – она наткнулась на гряду исполинских камней, через которые не смогла пробиться. И обошла их с запада. Здесь, на изгибе реки, русло ее стало шире, а сама река – мельче. Это был брод, которым пользовались многие, которым воспользовались и наши путники.

Им попадалось на пути еще много рек – малых и больших, – прежде чем они вошли в земли половецкие. Степи, редколесье… Не однажды видели издалека и самих команов – половцев. Но те, мирные кочевники, старались избегать встреч с чужими всадниками и уводили свои арбы, свои стада в сторону. Так же и Глеб с побратимами не искали с ними встреч. Днем скакали напрямик через степь, по бездорожью, на ночь укрывались в лесках или балках. Кроме половцев, время от времени проезжающих вдали, никого из людей не видели.

Как-то заметили: местность изменилась – всхолмилась, стало больше лесов. Больше не встречались половецкие кочевья; не встречались и половецкие каменные идолы…

В ясную погоду увидели: далеко впереди – у них на пути – поднялись горы.

Опять стали попадаться христианские селения с деревянными и каменными церквями. Но люди, жившие в этих селениях, очень отличались и от русских, и от половцев. У них был иной язык, были иные обычаи, они носили другую одежду; танцы их – горячие и быстрые, как огонь, – были непривычны зрению, а песни непривычны слуху.

Эти люди относились с настороженностью к путникам, вооруженным мечами и в кожаных доспехах. Но когда замечали возле Глеба Марию, эти люди становились более приветливыми. Они, как видно, полагали, что с разбойниками не может ехать столь красивая – прямо ангел! – девочка. А Мария, и правда, очень похорошела; при сытной еде, при спокойном сердце за широкой спиной Глеба она весьма округлилась и посвежела; щеки Марии порозовели, в ясных глазах появился задорный радостный блеск; русые пышные волосы, расчесанные на обе стороны, красиво обрамляли чистое чело.

Ах, что за чудо была эта девочка Мария!…

Многие жители сел видели в ней как бы залог того, что люди, ее сопровождающие, никому не причинят вреда, не доставят обиды. Жители сел видели в ней царевну и радушно принимали ее и Глеба с побратимами.

Люди здесь были очень гостеприимны и словоохотливы. Они угощали наших путников хлебом и вином. Глеб никогда прежде не пил такого вкусного вина.

Горы поразили путников. Они были крутые и округлые, как бока чудовищно огромного спящего медведя. Горы были сплошь покрыты густыми темными лесами. Но за лесами иной раз открывались просторные, залитые ласковым солнцем пастбища. На них паслись отары овец… Часто попадались села, сторожевые башни, сложенные из кирпича или белого камня. Высоко в горах – на утесах, на перевалах -стояли крепости. Они господствовали над округой. Над горными реками были перекинуты навесные мосты: на вид ненадежные, но очень крепкие, хотя и зыбкие.