Во все Имперские ТОМ 7 Орден - Альберт Беренцев

разделаться с тобой внутри России. Ибо ты никто, и звать тебя никак. И в друзьях у тебя Кабаневичи, которые хотят ввести парламент и конституцию. Думаешь, иностранным Государям охота видеть парламентаризм в России? Думаешь, им хочется, чтобы их магократы тоже взбунтовались и стали требовать прав и свобод для неодаренного быдла? Я тебя уверяю, что нет.

Ты — бунтовщик, Нагибин. И еще хрен знает кто, у тебя нет международной репутации. Так что мои дорогие международные партнеры с удовольствием передислоцируют войска из Желтороссии, чтобы помочь разделаться с тобой. Тебе хана. Сдавайся. Тебе нечего противопоставить моим армиям. Ты победил возле Петропавловки, потому что действовал, как террорист. Да, террорист способен победить Систему в тактической битве. Но войну тебе не затащить…

— Ты забываешь про трёх диких дриад, братан, — напомнил я, — Они со мной. Мама принцессы с ними добазарилась. Они порвут всё твоё воинство.

— Ха-ха! — самозванец хохотнул, потом снова закашлялся, — Кхе… А ты тоже забываешь про дриад, глупый барон. Ты забываешь, что у меня в Павловске этих дриад штук двадцать. Это матери и жены Багатур-Булановых из прямой линии наследования. И, как видишь, ни одна из этих дриад не вышла поддержать тебя…

— Как и тебя…

— Это так. Но вот только когда Багатур-Булановы начнут массово умирать в гражданской войне — дриады зашевелятся, я гарантирую это. Они вылезут из лесов, и они тебя порвут. У тебя четыре дриады. У меня их двадцать. А еще не забывай про стражниц Лейб-Гвардии, Нагибин… У Петропавловки их было всего тридцать, и они смогли доставить тебе проблем. А у меня их осталось еще сто семьдесят. Ты все еще хочешь сыграть в эту игру, ублюдок? Запомни — Павловск неприступен. Это раз. На поле боя тебе не победить. Это два. Сдавайся, это три…

Император снова закшлялся, я не преминул этим воспользоваться:

— Ладно, ты прав. Но ты упустил один нюанс. Ты умираешь. Ты болен.

— Пусть так, — ответил Павел Стальной, — Но перед смертью я успею тебя расколошматить, клянусь. А в случае моей гибели — посажу на трон Малого, я уже назначил его наследником на Тайном Совете. И он приедет из Империи Инков и будет тебя ебать с утроенной силой, Нагибин…

— Малого? — принцесса была настолько шокирована, что не выдержала и влезла в разговор, — Но ведь это будет катастрофа…

Я цыкнул на принцессу, чтобы она заткнулась, а потом сообщил Павлу:

— Малой за меня. Он прислал мне в помощь свою телохранительницу, и она неплохо себя показала у Петропавловки.

— Глупость какая, — процедил на это узурпатор, — Малой за того, кто передаст ему трон, вот что. Если я назначу его наследником — он тебя с удовольствием расколошматит и повесит. Так что делай свой выбор, Нагибин. Хочешь гражданской войны и разбомбленных солярисом городов — давай, наезжай на меня. Не хочешь…

Павел вновь закашлялся, на этот раз тяжело и долго.

— А если я не хочу гражданской войны — мне придется спасти тебе жизнь, я правильно понимаю? — спросил я.

— Именно, — прохрипел Павел Стальной, — Спасти мою жизнь и выполнить мои условия.

— Но ты же понимаешь, что у меня будут встречные условия?

— Понимаю.

— И еще нам лучше бы поторопиться, ибо Гностический Либератор уже близко, — напомнил я.

— Ты даже не представляешь, насколько он близко… — мрачно ответил Павел Стальной, в его голосе впервые за весь наш разговор я услышал страх.

Глава 165 — Дилемма Либератора

— Ну и чудесно, — заявил я.

Я швырнул на стол смартфон, а сам уселся за этот же стол. Принцесса тут же тоже села рядом, впившись в стол руками, а в меня — глазами.

Она сейчас напоминала безумного диктатора, который из последних сил держится за власть, как будто этот стол, в который она впилась, и был самой властью. Мда… Изменилась Лада, сильно изменилась. И не в лучшую сторону.

Я даже пожалел, что втянул её во все это. Надо было просто отправить её в Париж, да и всё… С другой стороны, она принцесса, и она любит долг. А её долг — именно это, сражаться за власть и параллельно ехать кукухой. Она же Багатур-Буланова.

Павел Стальной в смартфоне снова тяжко закашлялся, я вежливо подождал, когда он прокхекается, а потом сообщил:

— Я готов спасти твою никчемную жизнь. Говори.

— Ты уже и сам догадался, что мне нужно от тебя, Нагибин…

— Пилюли? — уверенно предположил я, — Хе-хе. Ты мог бы попросить их и раньше. По дружески. Еще до того, как мы испортили наши отношения, братан.

— Я не думал, что события будут развиваться так быстро, — раздраженно произнес Павел Стальной, — Я не думал, что эта тварь…

— Что за тварь? Гностический Либератор?

— Он внутри меня, Нагибин. Я сейчас фактически живая бомба, мощнее любой солярис-бомбы. Либератор внутри меня. И он рвётся наружу. Ты сам слышишь его в моём кашле. Он грызёт меня изнутри. Запомни, Нагибин, моя аура — это единственное, что стоит между миром и Либератором. Я сейчас атлант, который держит небеса на собственных плечах…

— Да-да, ты няшка. И спаситель мира, — перебил я, — А еще дрожишь по поводу своей жалкой тушки. Думаю, что твой страх вызван именно этим, а не заботами о судьбах мира.

— Это не шутки, ублюдок! — взревел Павел Стальной, — Либератор и правда внутри меня. Я давлю его лишь за счет своей Багатур-Булановской ауры. Но эта аура слабнет. Она же не настоящая. Это алхимическая копия настоящей царской ауры, которую мне сделал твой дядя… И она слабнет, Либератор жрёт её!

— Собственно, я в принципе не понимаю, зачем мой дядя одарил тебя этой аурой, если его целью было сделать тебя лишь тушкой для Либератора…

— Конечно, ты не понимаешь! — прорычал узурпатор, он теперь был в таком волнении, что даже не кашлял, — Ты всюду лезешь, Нагибин, но ни черта не понимаешь. Ты как сантехник, залезший в ядерный реактор и пытающийся в нём ковыряться!

— Сантехник — достойная профессия, — парировал я, — В отличие от профессии узурпатора престола. Так зачем тебе дали Багатур-Булановскую мощь, если она мешает приходу Либератора? Объяснись.

— Кха-кха… Нагибин… У тебя есть живые Корень-Зрищины для объяснений, спроси у них! Эти ублюдки служат Либератору!

Вообще Его Величество самозванец был прав тут лишь отчасти. У меня и правда был живой Корень-Зрищин, вот только один, без языка и ничего не знавший. А те Корень-Зрищины, которые что-то знали, или погибли на эшафоте или сгорели на моих глазах, как Матвей Михайлович.

Но сообщать об этом Павлу Стальному я счёл неразумным.

— Я