Звездный путь (сборник). Том 4 - Джеймс Блиш

— Верно, — сказал Мак-Кей. — Но как…

Толстая рука паленки, держащая бич, просунулась в отверстие за “половником”. Бич щелкнул, вызвав в красноватой полутьме фонтан зеленых искр. Рука с бичом убралась прежде, чем Мак-Кей успел среагировать.

— Фанни Мей? — прошептал он. — Вы все еще здесь?

Молчание. Потом:

— Вы называете это неожиданностью. Внезапность этого удара бичом.

Мак-Кей медленно выдохнул. Он отметил время происшедшего и сообщил об этом по радио людям Фурунео в местном отделении Бюро, чтобы они там установили координаты.

— Можете вы еще раз попытаться локализовать планету Эбнис? — спросил он у калебана.

— Договор запрещает это.

— И вы должны уважать договор, так? До самой смерти, если это будет нужно?

— Уважать до окончательного исчезновения, да.

— И это произойдет довольно скоро, не так ли?

— Позиция окончательного исчезновения будет видна всем, — сказал калебан. — Может быть, это понятие можно будет отождествить с чем-нибудь.

Снова высунулась рука с бичом, вызвав в воздухе фонтан зеленых искр, и так же быстро втянулась обратно.

Мак-Кей прыгнул вперед и остановился возле “половника”. Поздно. Он никогда не отваживался так близко подойти к калебану. Жара здесь была еще сильнее, и он почувствовал, как зудит рука. Рой искр не оставлял после себя ничего. Мак-Кей чувствовал вблизи “половника” возрастающее беспокойство — признак силы. Ладони стали мокрыми. “Чего я опасаюсь?” — смущенно думал он.

— Эти два нападения последовали очень быстро друг за другом, — ошарашенно сказал он.

— Соседство позиций заметно, — сказал калебан. — Следующая позиция очень удалена.

— Следующее бичевание будет для вас последним?

— Эта персона не знает этого, — ответил калебан, — Ваше присутствие снижает интенсивность бичевания. Вы… отражаете?

— Я позабочусь об этом, — сказал Мак-Кей. — Я хочу узнать, почему ваш конец означает конец для всех остальных разумных существ?

— Вы сами транспортировали свое “я” с помощью зейе, — сказал калебан.

— Это же делает каждый!

— Зачем? Вы можете дать этому объяснение?

— Это идеальный способ личного перемещения по всей Вселенной. Каждая планета имеет специализацию — есть планеты-санатории, планеты для занятия зимними видами спорта, планеты обучения, планеты-университеты, планеты для стариков, планеты для молодоженов — само Бюро Саботажа имеет в своем распоряжении чуть ли не целую планету. Есть очень мало разумных существ, которые не пользовались никогда этой транспортной системой, очень мало. Насколько я знаю, только очень малый процент населения никогда не пользовался зейе-системэй.

— Верно. Такое использование создает связи, Мак-Кей. Вы должны это понять. Эти связи должны распасться с моим окончательным исчезновением. Распад связей вызовет окончательное исчезновение всех, кто пользовался зейе-дверьми.

— Хотя бы это и утверждаете, но я еще не понимаю.

— Это произойдет потому, Мак-Кей, что наше общество калебанов выбрало… координатора. Понятие неточно. Может быть, обслуживающего. Нет, тоже не точно. Ах! Мое “я”. Я — зейе!

Мак-Кей пошатнулся от нахлынувшей на него волны такой сильной печали, что едва мог устоять. Слезы хлынули из глаз, рыдания душили его. Печаль! Его тело реагировало на это, но эмоции не выходили изнутри, а затопляли его снаружи.

Эмоция печали медленно отхлынула.

Мак-Кей глубоко вздохнул. Он все еще дрожал ст воздействия эмоции. Он понял, что она исходила от калебана и, как волна тепла, наполнила это помещение и захлестнула все сенсорные окончания.

Печаль.

Несомненно, чувство ответственности за все эти предстоящие случаи смерти и сумасшествия.

“Я сам — зейе!”

Что, во имя Вселенной, имел он в виду, делая это странное заявление? Мак-Кей думал о переходах и прыжковых дверях. Связи? Может быть, нити? Каждое разумное существо, пользовавшееся зейе-эффектом, через прыжковую дверь было связано с калебаном своей собственной нитью? Что это было? И каждый следующий проходил через руки калебана? И так все время. И когда калебан прекратит свое существование, нити порвутся. Все умрут.

— Почему вы никогда не предупреждали об этом, когда предлагали нам зейе-эффект? — спросил он.

— Предупреждать?

— Да! Вы предложили нам…

— Я ничего не предлагал. Калебан объясняет эффект. Мыслящие существа вашего уровня выказывают большую радость. Вы предлагаете в обмен плату.

— Вы должны были нас предупредить.

— Зачем?

— Ну, вы и вам подобные живут вечно, так?

— Для всех… достаточно долго. Бесконечность.

— Но не для индивидуумов, а для видов.

— Виды мыслящих существ, они стараются жить вечно?

— Конечно.

— Почему?

— Разве это не сокровенное желание каждого?

— А как с другими видами, которым ваш вид уступит место? Вы верите в эволюцию?

— Эволюция? — эхом откликнулся Мак-Кей. — Какое это имеет значение?

— У всех живых есть тот день, когда они должны будут уйти, — сказал калебан. — День — верыоз понятие? День, единица времени, определенная длительность существования, вы понимаете?

Мак-Кей задвигался, но не произнес ни слова.

— Протяженность времени существования, — сказал калебан. — Верно?

— Но что дает вам право нас… кончать? — спросил Мак-Кей.

— Я не присваивал себе это право, — сказал калебан, — предоставлять условия для пригодных связей и тянуть за собой других моих товарищей по зейе-контролю, прежде чем я сам достигну окончательного исчезновения. Необычные обстоятельства не допускают такого разрешения. Млисс Эбнис и… ее спутники укорачивают ваши линии. Другие калебаны уже ушли.

— Понимаю, — сказал Мак-Кей. — Вы идете, пока у вас есть время.

— Время… да, ваша необратимая линия. Сравнение дает подходящую концепцию. Недостаточно точную, но приемлемую.

— И вы последний калебан на нашем… уровне?

— Мое “я” единственное, — сказал калебан. — Конечная точка времени, да. Я подтверждаю описание.

— Нет никакой возможности спасти нас? — спросил Мак-Кей.

— Спасти? А… избежать? Да, избежать окончательного исчезновения. Вы предлагаете это?

— Я спрашиваю, имеется ли возможность избежать этого? Избежать того, что случилось с вашими товарищами по виду.

— Возможности существуют, но результат для вашего уровня останется тем же.

— Вы можете спастись, но мы все равно погибнем, так?

— У вас нет понятия о чести? — спросил калебан. — Сам я спасусь, но потеряю честь.

— Я отлично это понимаю, — проворчал Мак-Кей. — Когда произойдет следующее бичевание?

— Вы ищите позицию линейного перерыва, да? Это тронуло меня, но моей персоне дано задуматься, что другие виды других измерений тоже могут нуждаться в этом. Итак, мы пойдем на прекращение существования, не так ли?

Так как Мак-Кей не ответил, калебан сказал:

— Мак-Кей, вы поняли смысл сказанного?

Чео наблюдал за заходом солнца на море. “Это великолепно, — подумал он, — что в мире есть такое море”. Из башни, которую Эбнис возвела в этом городе с низкими строениями, открывался вид на морское побережье и середину горной цепи.

Ровный ветер дул ему в лицо, играл светлыми волосами. Он был одет в синие брюки и светло-серую рубашку-сетку. Одежда придавала ему гуманоидную внешность с тонким акцентом, но тут и там на его теле подчеркивала странные выпуклости и нечеловеческие выступы мускулов.

Веселая улыбка тронула его губы, пока он наблюдал за кишащими внизу, подобно насекомым, толпами на улицах. Одновременно его фасетчатые глаза видели небо, по которому в солнечном закате протянулись побледневшие линии облаков, над морем, по ту сторону города, над нависшей балюстрадой.

Он бросил взгляд на хронометр, который дала ему Млисс. Это была смешная тикающая вещица, но она точно показывала время солнечного заката.

Часы навели его на мысль о Мак-Кее. Как агент нашел эту планету? И потом, когда он нашел ее, как он добрался до деревни? В настоящий момент Мак-Кей сидел в шаре калебана, очевидно, в качестве заложника.

Зачем?

Противоречивые эмоции, захлестывающие Чео, не доставляли ему никакого удовольствия. Он нарушил основной закон пан спехи. Он взял себе все эго, предоставив своим партнерам безмозглое существование. В институте космической хирургии ему удалили орган, который возвышает пан спехи над всеми расами Вселенной. Хирургическое вмешательство оставило шрам на лбу и глубокий след в душе, но он никогда не думал, что будет так доволен результатами операции.

Никто и ничто не могло теперь повлиять на его “эго”.

Конечно, теперь он был одинок, однако это была наименьшая цена, и этой ценой было то, что в конце его цикла существования ждала смерть, и это объединяло его со всеми другими формами жизни во Вселенной.