Предатели крови - Линетт Нони

Они смотрели, как умирают шесть женщин.

Они видели, как Кива лично убила одну из этих женщин.

Она не находила в себе сил посмотреть на них, вина и стыд сжимали нутро и щипали глаза.

Но тут Кива услышала всхлип, подняла взгляд и увидела, как Типп бежит к ней со слезами на щеках.

Он врезался в нее своим маленьким тельцем, и она попятилась. Все мысли разом вылетели из головы. Кива ошарашенно застыла, а он обнял ее и спрятал лицо у нее на груди.

– Т-т-ты чуть не умерла! – приглушенно захныкал он в ее кожаную броню. – Т-т-ты чуть м-меня не бросила!

– Типп, – прошептала Кива сдавленным от эмоций голосом. Помедлив, она тоже обняла его, опасаясь, не вспомнит ли он вдруг, что не разговаривает с ней, не оттолкнет ли. Но он не стал, а наоборот, вцепился в нее еще крепче.

– П-прости меня! – рыдал он, поднимая заплаканное лицо, чтобы посмотреть на нее мокрыми голубыми глазами. – П-п-прости! Д-Джарен сказал, что надо п-простить тебя, что у т-тебя не было выбора и что т-ты соврала, т-только чтобы защитить м-меня, но я т-так злился! А т-ты чуть не утонула, думая, что я т-тебя ненавижу! Я н-не… Это н-неправда, К-Кива! Я н-никогда бы не стал! Я т-тебя люблю! Ч-честно!

Он вновь спрятал лицо, всхлипывая еще громче. От его признания Киве тоже захотелось разреветься вместе с ним, но, как бы ей ни хотелось утешить мальчика, она была слишком потрясена его признанием. Она бросила на Джарена неверящий взгляд и увидела, что он неотрывно смотрит на пустой камин.

А Кэлдон бежал к сестре, бледный, но целеустремленный. На глазах у Кивы он открыл рот, закрыл, снова открыл, а затем покачал головой, досадуя на самого себя, и заключил сестру в объятия.

Закаленная принцесса замерла как статуя.

И немедленно разразилась слезами.

– Эши, я так виноват, – тихо сказал Кэлдон. – Было слишком больно даже думать о встрече с тобой. Я каждый раз вспоминал их, и было намного проще делать вид, что их – и тебя – никогда не существовало. Но сегодня я осознал, что могу потерять и тебя… Зря я решил держаться в стороне. Я был эгоистом, и понимаю, что обидел тебя. Простишь меня?

Эшлин лишь расплакалась еще горше, но кивнула, прижимаясь к груди брата.

– Конечно, прощу, тупой ты детина, – буркнула она, а потом отодвинулась и стукнула его в плечо. От души.

Кэлдон охнул и потер плечо, сердито уставившись на нее.

– Это еще за что?

– Заслужил, – заявила Эшлин; серебристые глаза были влажны от слез, щеки раскраснелись и опухли. Но, стоило этой горе спасть с ее плеч, как ее лицо заметно просветлело. Несмотря на собственные слова, принцесса широко улыбнулась брату и договорила: – Вообще-то ты и не то заслужил, но я сегодня добрая.

Кэлдон рассердился еще больше.

– Я еще пожалею, что извинился, да?

– Поздно, – ответила Эшлин, вытирая щеки и улыбаясь еще шире. В этот миг даже в окровавленных доспехах она совсем не напоминала сурового генерала: просто старшая сестра, подначивающая младшего брата.

– Все это, конечно, ужасно миленько, – влезла Креста, даже не пытаясь скрыть отвращение на лице, – но никто не хочет рассказать, что было после того, как мы ушли с арены? Короли отдали кольцо?

– Они собираются вручить его на пиру, – ответил Кэлдон и поморщился, оглядывая свою темную одежду, на которой отпечаталась вся боевая грязь с доспеха сестры.

Брови Кресты взмыли вверх.

– И вы им верите?

– По закону Джиирвы наградить нас за победу в Арзавааре – их долг чести, – ответила Наари, хватаясь рукой за бок, который все кровоточил. – Они обязаны…

Она не договорила: у нее подломились колени, и она со стоном боли упала на белую подушку.

Кива и Джарен оба бросились к ней, одновременно оказавшись рядом, и он с беспокойством следил, как Кива принялась за осмотр самых скверных на вид ран Наари. При виде засохшей крови на собственной коже у нее задрожали руки, но она глубоко вдохнула и загнала поглубже все чувства, пока дрожь не унялась.

Из-за близости Джарена Киве было сложно сосредоточиться – ей хотелось только прильнуть к нему и спросить, почему он уговаривал Типпа простить ее. Но она заставила себя собраться, особенно когда поняла, как глубоки раны Наари.

– Боги… – пробормотал Джарен, заметив то же самое.

– Это что, кость? – спросила Креста, заглядывая им через плечо. – Фу!

Кэлдон быстро обнял ее за талию и уволок в дальний угол комнаты.

– Она п-поправится? – спросил Типп, опускаясь на колени с другой стороны от Кивы. Подняв на нее взгляд, он спросил: – Т-ты же ее в-вылечишь, да?

Онемение, которое окутало ее, когда она покидала арену, испарилось, и на его место пришло тепло, которое разрасталось и разрасталось под взглядом мальчика. Он смотрел на нее с таким доверием, с такой надеждой. И магия Кивы без промедления ответила на зов. Все получилось само собой, как дыхание. Дар пролился наружу прекрасным золотистым свечением, сращивая не только самую глубокую рану Наари, но и все остальные, полученные в битве.

И не только ее: охнула Эшлин, пораженно выругалась Креста, когда сияние Кивиного дара разлилось от Наари и затопило комнату. Кива подняла взгляд: обе пораженно глазели на некогда обожженную и оцарапанную кожу.

– Ты так и собиралась? Вылечить всех разом?

Тихий вопрос исходил от Джарена; Кива обернулась, и у нее перехватило дыхание от его близости.

– Нет, – ответила она, надеясь, что он не заметит хрипотцы в ее голосе. – Но вышло проще, чем раньше. Даже подумать не успела. Просто… получилось.

Ни он, ни кто-либо еще не успел ответить: их прервал стук в дверь, и все быстро вскочили на ноги. При мысли о том, что кто-то заметил неестественную вспышку света, у Кивы ускорился пульс, но снаружи ярко светило солнце, так что даже с балкона не должно быть ничего видно.

Она обмякла от облегчения, когда двое одетых в белое слуг вошли в комнату с подносом фруктов и сыров и графином напитка. Они быстро сказали что-то на родном языке, поклонились и ушли.

– Закуски, чтобы освежиться перед пиром, – перевел Джарен.

Все настороженно разглядывали угощение, памятуя, что случилось в прошлую встречу с так называемым джиирванским гостеприимством.

– Я воздержусь, – сказала Креста, злобно взирая на еду.

А вот Наари подошла к графину и налила себе напитка. Все уставились на нее в изумлении: в прошлый раз она единственная отказалась от сока йиджапилли.

– Нас опоили, только чтобы доставить на арену, – пояснила она, ополовинив кубок. – Мы уже заслужили