Королева в придачу - Симона Вилар

Она покорно вышла и, подхватив юбки, побежала через залитую лунным светом поляну. Её рассыпавшиеся по плечам волосы серебрились в ночном свете, она казалась такой легкой, воздушной, похожей на бесплотный ночной дух или фею. Но Мэри Тюдор была из плоти и крови, и Чарльз страстно желал ее. И испытывал удивительную нежность.

– Помоги мне, Боже, – прошептал Брэндон. – Ибо я действительно люблю ее.

Глава 7

Июнь 1514 г.

Праздник Троицы наступил и прошел со всем великолепием. Мэри была Флорой в венке из цветов, Генрих – Аполлоном в золотой, сверкающей каменьями, накидке, Брэндон – Одиссеем, хитрым и веселым, неистощимым на шутки. Но в определенный момент, танцуя с Мэри, он шепнул, что Совет согласился увеличить сумму за Мэри, и теперь они ждут вестей из Франции. Она же, в свою очередь, твердила, что ей почти удалось уговорить королеву, даже не прибегая к шантажу. И хотя земли госпитальеров и не будут проданы Вулси, но будут сданы канцлеру в аренду сроком на девяносто девять лет за символическую плату в пятьдесят фунтов. Брэндон даже рассмеялся ловкости сделки – это было даже лучше, чем продажа за определенную и весьма солидную плату.

– Что ж, Вулси будет доволен. Теперь он наш, и мы сможем уговорить его предложить Людовику Маргариту.

Они разошлись в танце, и Мэри опять плясала, окруженная масками духов лесов с рогами, цветами, ушами, головами животных, заставляя себя улыбаться, хотя все последнее время и пребывала в непрестанном напряжении.

После празднеств над Ричмондом зависла непривычная тишина: Генрих с большинством свиты вернулся в Лондон, а королева и Мэри остались в загородной резиденции. Целую неделю не было празднеств, ни игр, ни увеселений, Катерина подолгу молилась, а Мэри... Ей было не до веселья – она ждала вестей от Брэндона. Поверенным их стал Илайджа, и все видели, как он утром садился в лодку и плыл в сторону Лондона, а к вечеру возвращался, и они запирались с Мэри в её покоях. Вести были одна хуже другой: французский король, чтобы избежать дальнейших проволочек, был согласен заплатить не миллион, а полтора миллиона дукатов. Он согласился отдать Англии два города из вышеназванных, но Булонь... Теперь велись переговоры, чтобы Луи выбрал вместо младшей сестры Тюдора старшую, вдовствующую королеву Шотландскую, уже доказавшую, что она способна производить на свет сыновей. Генрих сам заинтересовался такой переменой, хотя и поговаривает, что из Мэри вышла бы великолепная королева. Принцесса закрывала глаза, жестом приказывая Илайдже удалиться, даже не замечая, когда тот, уходя, припадал к её руке, не видела его больных, страдающих глаз.

А потом прибыл король, и все вмиг завертелось, ожило, наполнилось шумом. Генрих был весел, нежен с Катериной, ласков с сестрой... и, к её ужасу, плохо отзывался о Маргарет, даже позволил себе при всех обозвать её шлюхой. Мэри ничего не понимала, со страхом ожидая Брэндона. Он прибыл через несколько дней. Прибыл с делегацией французов во главе с Лонгвилем, который из пленника неожиданно превратился в чрезвычайного посла. Французы расточали Мэри комплименты, дарили дорогие подарки, говорили, в каком восторге их король от портрета, а она стояла перед ними без кровинки на лице и боялась лишь одного – что кинется им в ноги и будет умолять оставить её в покое. Пару раз она, не выдержав, оглядывалась на Брэндона, но он глядел на неё своими невинными голубыми глазами и ... порой Мэри ненавидела его голубые глаза! Ей не давали передохнуть ни на миг. Генрих же избегал говорить с ней. Уже выходя, приказал:

– Собирайся на верховую прогулку, Мэри. Мы покажем нашим гостям наши Ричмондские угодья.

Он словно не обратил внимания на панику в её глазах, ушел, напевая. Лишь во время прогулки, которая, как всегда, перешла в охоту, стоило мелькнуть в зарослях рыжему оленьему боку, Мэри умудрилась загородить Брэндону путь своей лошадью.

– Вы немедленно поедете за мной, сэр!

И, хлестнув кобылу, принцесса свернула на одну из боковых аллей. Следом за ними поскакал только Илайджа.

Генрих хватился их только через час, когда травля была окончена и кто-то из французов поинтересовался, где прекрасная английская роза – Мэри Тюдор. Ее стали искать, потом увидели приближающегося Брэндона.

– У меня лошадь потеряла подкову, пришлось заехать в ближайшую кузню, – спокойно солгал он.

Придворный был очень бледен, лишь вскользь упомянул, что видел Мэри с её грумом Илайджей Одли возле пруда. Они кормили лебедей.

Генрих побагровел. Неужели эта девчонка не понимает, что позорит себя? Он с трудом сдержал гнев, увидев их приближающиеся по склону фигуры. Вокруг переглядывались. Ведь были и такие, кто мог поручиться, что сам-то Брэндон ещё недавно был третьим в этой компании, и видели, как он поскакал за её высочеством. Но Брэндон был в фаворе, к тому же Генрих безгранично верил ему и ни в чем не подозревал. Зато на смазливого, печального спутника сестры поглядел испепеляющим взглядом, но при послах не посмел им ничего высказывать, лишь коротко велел возвращаться.

Кони были утомлены гоном и шли шагом. Мэри молчала, грустно глядя на дорогу меж ушей своей лошади. Все, что сказал ей Брэндон, было ужасно. Их планы рухнули как карточный домик, когда пришло известие, что королева Шотландская Маргарита Тюдор обвенчалась с красивым молодым придворным Арчибальдом Дугласом, графом Ангусом.

– И вы ничего не посоветуете мне? – побелевшими губами тогда спросила Мэри.

– Будьте мужественной, принцесса, – печально сказал Брэндон. – Умейте проигрывать. И помните о своем долге.

Потом она долго кричала и плакала, ругая его за предательство. У неё началась истерика, и Брэндон, поняв, что не в его силах утешить ее, развернул лошадь и уехал. Успокаивать Мэри остался один Илайджа, тем самым навлекая на себя подозрение и гнев короля. Но юноша никогда не отличался умом, к тому же он был мечтателем, жившим грезами и сновидениями, а сегодня он стал свидетелем, как его любовь и мечта, Мэри Тюдор, кричала о своих чувствах, плакала и унижалась перед другим... Илайджа был настолько подавлен всем этим, что даже не обратил внимания на испепеляющие взгляды Генриха, стараясь почти машинально ехать поближе к Мэри, пока Нанетта Дакр не пожалела его, почти насильно уведя в конец кавалькады.

– Да вы совсем спятили, мистер Гусенок! Вам что, жизнь недорога, раз вы так раздражаете короля?

– Да, я хочу умереть, – ответил юноша бесцветным голосом.

Мисс Нанетта досадливо отстранила развеваемую ветром вуаль и, пожав плечами, постаралась занять свое место среди знатных особ. Сейчас это было не очень трудно, ибо они миновали лес и ехали по открытой местности вдоль глубокого извилистого оврага, на дне которого шумела по камням вода.