Мемуары власовцев - Александр Окороков

У нас на украинском горизонте [в] полку немного прибыло — появился снова полковник Богун. Пан атаман очень приличный человек, но здорово вперта людина и думает с одной дивизией разбить Сталина. Настроен он оптимистически, здорово недисциплинирован, но Украину любит, украинец до мозга костей. Проводил с ним два совещания, у Кольфа и Кригера по поводу формирования воинских частей. На совещании у последнего я ставлю несколько принципиальных положений: 1) необходимо формировать дивизию, которая является цельной военной единицей, 2) нас не устраивают такие малые формирования, как батальон, полк и т. д., они растворятся в общей массе, и т. о. национальный характер части будет утерян, 3) отмечаю, что украинский командир должен быть патриотом своей Украины и прекрасно знать украинский язык и 4) указываю, что русский только тогда против нас, когда он не признает украинского народа, украинской культуры и отрицает наше право на самостоятельную государственность. В остальном мы глубоко уважаем и ценим русскую культуру, как и культуру других народов, в первую очередь немецкую. Кригер просит все эти соображения в письменной форме передать ему. Тут я чуть было не сделал политического ляпсуса и не дал ему просимого. В самый последний момент я решил, однако, воздержаться, зашел к Мальппкину. Он тоже предложил прежде всего подать А . А. [Власову]. Хорошо, что я не подал Кригеру! Можно без труда предвидеть, что бы вышло: Власов бы узнал, рассвирепел, стал бы меня обвинять в закулисной работе — словом, из-за чепухи испортились бы отношения. Пока они будут согласовывать и пересогласовывать, я решаю послать Богуна в Веймар и Берлин поагитировать. Ведь, в конце концов, украинцы даже не знают, что существует украинский национальный Совет. Полное же неведение обнаружил и Кольф, для которого, по его словам, тоже явилось неожиданностью наше существование. Конечно, не приходится сомневаться в том, что при горячем характере Богуна (уже члене комитета с последнего заседания) у него возникнет немало коллизий с украинцами. Но думаю, что поездка окажется полезной. Даю в его распоряжение 10 000 МК — пропаганда, подкрепленная монетой еще более действенна. Что плохо в Богуне — так это его малая культурность, хотя внешний цивилизационный лоск у него и есть. Приходится только опасаться, чтобы он чего не накуролесил. Дам ему подробные инструкции, но все же со страхом буду ожидать его возвращения. Обязательно наш Совет надо усилить за счет надежных элементов, думаю, что таковых найдется немало.

Как и следовало ожидать, от поездки Богуна проку вышло очень мало. В Веймаре его встретили в штыки. Он пошел сразу же напролом — завел разговоры с солдатами галицкой дивизии. У наших украинцев он встретил сочувствие, у галичан — сплошную ненависть. Московский залроданец, агитатор москалей и т. д. В школе старшин, куда он сунулся, его вообще не пустили поговорить с солдатами. На этом Богун посчитал свою миссию законченной и отправился в Берлин. Получил я от него такую телеграмму: «Сделал, что мог, еду в Берлин». Вместо того, чтобы посидеть несколько дней, хорошенько осмотреться и только после этого начать осторожно действовать, он сразу бухнул в колокол, не посмотрев в святцы. В результате, конечно, кроме конфуза ничего не получилось. Берлинская его миссия закончилась так же, как Веймарская. В день его приезда в Карлсбад приехал и Форостивский, который привез массу новостей о положении в украинских кругах — признание Шандрука, объединение чуть ли не 11 украинских группировок под его командой и т. д. Когда я задал Богуну вопрос, что он слыхал о Шандруке, оказалось, что он ничего не слыхал. Вот и посылай такого дипломата. Попробую его использовать только на организационно-военной работе. Боюсь, что и тут будет мало толка. Вообще о старой эмиграции. У них есть 2 группы — либо полный нуль, либо ничему за 25 лет не научившийся политический враг. Когда разговариваешь с представителями 2-й группы, то выявляется весьма быстро его единонеделимовская физиономия. Все они до сих пор мечтают о малороссийской колбасе и таком же борще, совершенно не представляют себе, как можно говорить о каком-то праве народов России на самостоятельное решение своей судьбы, все это считают блажью Власова, от которой он вовремя откажется. Все эти помещики и капиталисты до мозга костей — действительно иногда подумаешь, что всю эту идеологию они всосали с молоком матери и перевоспитать их ничто не может. Быть может, правы большевики, видевшие в каждом отпрыске помещичьего, буржуазного, капиталистического и дворянского рода своего потенциального врага. Что из того, что этот враг в настоящее время ни в чем не виноват — если его не уничтожить, то он в будущем натворит очень много зла. Эту точку зрения ведь поддерживает также и опыт нынешней эмиграции. Говорят о терроре, насилии и т. п. — а ведь посмотрите, сколько врагов у советской власти, — неужели они еще мало уничтожали, сажали в концентрационные лагеря и т. д. Выходит как будто бы, что террор был слишком мягкий. Нет, причина в том, что террором и насилием врагов нельзя уничтожить, если этот враг представляется большой массой людей, к тому же разных социальных ступеней, возрастов, политических убеждений и происхождений. На место одного убитого приходит несколько потенциальных врагов, мстителей за отца, брата и т. д. Любопытно, что эти ненавистники сталинского режима есть среди самых настоящих рабочих и крестьян. Об этом говорят многочисленные письма, которые мы получали от них.[47]

Примечания

1

1 Данные воспоминания были переданы автору-составителю в 1990 г. одним из русских эмигрантов — участников гражданской войны в Испании. Они представляют собой отпечатанную на машинке рукопись, переплетенную в тетрадь. Автор воспоминаний указан не был. Однако анализ рукописи позволяет с уверенностью утверждать, что им является Антон Прокофьевич Яремчук 2-й.

Яремчук 2-й Антон Прокофьевич родился 16 апреля 1986 г. в Острове. В 1916 г. окончил Киевское Николаевское военное училище. Служил в 184-м Острожском и 321-м Окском полках (германский и австрийский фронт), а с 1 августа 1918 г. — в Корниловском ударном полку. Участник 1-го Кубанского похода. Штабс-капитан, Галлиполиец. В эмиграции проживал в Болгарии и Франции (осень 1925 г.). В 1932 г. — начальник группы Корниловского полка и РОВС в Клермон-Ферране. Во время испанской войны служил в Русском отряде терсио Донна Мария де Молина. Был неоднократно награжден за боевые отличия: Во Вторую мировую войну находился в России в рядах итальянской армии (1941–1943 гг.). Был награжден итальянским Военным крестом. Капитан испанской армии в отставке. После войны работал в русской секции на испанском радио. Проживал в Мадриде. Скончался? 14.03.1985 г. Автор книги «Русские добровольцы в Испании» (Сан-Франциско, 1983).

2

2 Болтин Николай Николаевич — полковник лейб- гвардии Конно-Гренадерского полка. В 1910 г. окончил Пажеский корпус. Во время Первой мировой войны был во 2-м лейб-драгунском Псковском полку. Во время гражданской войны в Испании являлся одним из организаторов Русского отряда в армии генерала Франко. Был награжден испанским Военным крестом, а после войны произведен в почетные полковники Национальной милиции. Умер в Мадриде 20 января 1954 г. в возрасте 72 лет.

3

3 Трингам Александр Александрович — штабс-ротмистр Дроздовского конного дивизиона. Участник Первой мировой и Гражданской войн. Галлиполиец. Во время гражданской войны в Испании воевал в составе Русского отряда в армии Франко, затем служил в Мадриде в Обществе Электродов. В годы Второй мировой два года воевал в составе «Синей дивизии» в России. Скончался 5.02.1980 г. в деревне близ Мадрида в возрасте 85 лет.

4

4 Тоцкий Лев Георгиевич — юнкер. Во время гражданской войны в Испании служил в Русском отряде армии генерала Франко, а во Вторую мировую — в составе «Синей дивизии» в России. После войны проживал в Аргентине, где и скончался.

5

5 Кривошея Василий Евгеньевич — кадет Полтавского корпуса, унтер-офицер Марковского артиллерийского дивизиона. Галлиполиец. В эмиграции пять лет служил во Французском Иностранном легионе. В годы гражданской войны в Испании воевал в составе Русского отряда армии генерала Франко. В 1940 г. служил сержантом Испанского легиона в Мелильо (Африка), а затем — два года в составе «Синей дивизии» в России. После войны вернулся в Мелилью, где в сентябре 1964 г. погиб от несчастного случая.

6

6 Гурский Сергей Константинович — штабс-ротмистр 6-го Переяславского Драгунского полка. В годы гражданской войны в Испании короткое время воевал в составе Русского отряда армии генерала Франко, затем служил офицером Испанского легиона и в Высшей военной школе. Кавалер двух Лауреад — высших боевых наград. Во время Второй мировой войны был в «Синей дивизии». Умер в Мадриде.