Лавкрафт: Биография - Лайон Де Камп

Модель Лавкрафта для Куранеса ясна как день. С точки зрения мастерства рассказ достоин похвалы, однако нотки жалости к себе и принятия желаемого за действительное могут испортить удовольствие читателей. Тем не менее все писатели выводят себя в своих произведениях под тем или иным видом. Кого еще можно так хорошо знать, как не себя?

«Из вне» (1920) — традиционная фантазия на тему ужасов, или научно-фантастический рассказ ужасов о безумном ученом, конструирующем машину, которая позволяет ему заглянуть в другое измерение. Он соблазняет рассказчика принять участие в эксперименте, уготовив ему судьбу быть съеденным тварью из запредельного мира.

«Храм» (1920), объемом более пяти тысяч слов, написан в форме записки командира немецкой подводной лодки, вложенной в бутылку. Граф фон Альтберг-Эренштайн рассказывает, как он потопил английский грузовой корабль. Мертвого члена экипажа потопленного судна выносит на подлодку. В его кармане находят вырезанную из слоновой кости голову юноши, которая производит зловещее впечатление.

На подводной лодке происходит взрыв. Ее преследуют стаи загадочных дельфинов. Члены команды либо умирают, либо сходят с ума, либо поднимают бунт, и их убивают — пока в живых не остается один лишь командир. Судно опускается на дно посреди руин Атлантиды, и граф решает закончить свою жизнь, исследуя в водолазном костюме ее развалины.

Рассказ посредственен, разнообразные события в нем так и не образуют связной картины. Интересно лавкрафтовское изображение немецкого офицера, который говорит о своей «железной немецкой воле»: «Я всегда остаюсь немцем, и быстро заметил две вещи», «Я — пруссак и здравомыслящий человек». Это, конечно же, карикатура на врага — хотя и не настолько, чтобы злоупотреблять доверчивостью, поскольку подобных немцев было довольно много. Ирония заключается в том, что Лавкрафт не смог разглядеть, что, когда он говорил об англосакском арийском превосходстве, он сам выглядел точно так же.

«Страшный старик» (примерно конец 1920–го) — вполне отвечающая требованиям небольшая фантазия в тысячу слов, традиционный рассказ о том, как три вора отправляются грабить старого морского капитана, обладающего необычными способностями, и как все трое находят жуткую смерть.

Рассказ примечателен тремя обстоятельствами. Во-первых, он напоминает рассказы Дансейни «Правдоподобное приключение трех литераторов» и «Как Нут практиковал свое искусство на гнолах» и его пьесу «Ночь в гостинице», а возможно, и был сделан по их образцу. Во-вторых, действие происходит в городе Кингспорт в лавкрафтовской Новой Англии — в вымышленном дубликате Марблхеда, штат Массачусетс. Позже Лавкрафт использовал его и в других рассказах.

Наконец, в рассказе есть одно из тех неприязненных и брюзжащих замечаний о «чужаках», которые в последующее десятилетие формировали лейтмотив сочинений Лавкрафта. Трех его воров звали Анджело Риччи, Джо Чанек и Мануэль Сильва, они «происходили не из Кингспорта и принадлежали к тому новому разнородному племени чужаков, что лежит вне магического круга жизни и традиций Новой Англии…».

«Музыка Эриха Занна» (1921) многими считается одним из лучших рассказов Лавкрафта. Его герой рассказывает, как, будучи бедным студентом в неназванном французском городе, он снял дешевую комнату в одном из ветхих домов на улице Д'Осейль. Его сосед из мансарды над его комнатой — старый немой немецкий музыкант, и до рассказчика доносится его таинственная музыка. Когда он завязывает с немым знакомство, тот позволяет ему послушать его игру, но не разрешает выглядывать из закрытого шторой окна, откуда открылся бы вид на город. Занн также отказывается, выказывая при этом страх, играть ту таинственную музыку, что доносилась до рассказчика.

Однажды ночью он слышит беспорядок в комнате музыканта и входит, чтобы помочь. Занн пытается написать ему объяснение своей тайны. Вдруг из-за окна раздается неземная мелодия. Занн хватает свою скрипку и начинает лихорадочно играть. Окно разбивает буря, свечи гаснут, и ветер уносит рукопись Занна. Когда же герой выглядывает из окна, он видит лишь мрак…

Когда кто-то спросил Лавкрафта, никогда не бывшего за границей, как ему удалось так хорошо описать атмосферу Парижа, тот ответил, что он все-таки там был — во сне, вместе с По.

«Безымянный город» (1921) — первый рассказ из того, что позже назовут циклом Мифа Ктулху[231]. Герой рассказывает о разрушенном городе в Аравийской пустыне: Нет легенды настолько древней, чтобы назвать его имя или припомнить, что он когда-то был полон жизни; но о нем шепчутся вокруг бивачных костров, да бормочут старухи в шатрах шейхов, так что все племена избегают его, толком даже не зная почему. Именно это место безумный поэт Абдул Аль-Хазред увидел ночью во сне, а затем сложил необъяснимое двустишие:

То не мертво, покоится что вечно,И смерть умрет в эпохе быстротечной.

Так детское прозвище Лавкрафта, Абдул Аль-Хазред, нашло себе применение. Исследуя развалины, рассказчик находит резные изображения и мумии расы маленьких цивилизованных динозавров. Когда он начинает выбираться из тоннеля, его затягивает назад завывающим ветром, в котором, как он думает, ему слышатся голоса духов прежних обитателей. А когда он пробивается к поверхности, он видит на фоне неба «кошмарное полчище мчащихся демонов — искаженных ненавистью, абсурдно облаченных, полупрозрачных демонов расы, которую невозможно принять за что-либо другое, — расы ползающих рептилий безымянного города»[232].

Хотя рассказ и был профессионально издан лишь после смерти Лавкрафта, он довольно хорош для своего жанра. Как и множество произведений Лавкрафта, он основан на его сне.

«Иные боги» (1921) — очень впечатляющая небольшая фантазия, вновь обращающаяся к стране снов из «Кошек Ултара». Она начинается: «Над высочайшими земными вершинами живут боги земли, и нет ни одного человека, кто мог бы сказать, что смотрел на них». Но затем: «В Ултаре, что лежит за рекой Скай, жил некогда старик, страстно желавший узреть богов земли. Он основательно изучил Семь тайных книг Земли и был знаком с Пнакотическими манускриптами из далекого и холодного Ломара. Его звали Барзай Мудрый, и сельчане порой рассказывают, как он взошел на гору в ночь загадочного затмения».

Очевидно, Ломар не располагается, как это указывается в «Полярисе», в далеком прошлом явного мира, напротив — это часть мира сновидений. Барзай и молодой жрец Атал взбираются на запретную гору Хатег-Кла. Близ вершины Барзай оказывается впереди. Когда Атал поднимается выше, притяжение словно тянет его вверх, а не вниз. Барзай кричит сверху: «Иные боги! Иные боги! Боги внешнего ада, что сторожат немощных богов земли!.. Отвернись… Возвращайся… Не смотри! Не смотри! Мщение бездонных бездн… Этой проклятой, дьявольской дыры… О милостивые боги земли, я падаю в небо!»[233]