Краткий экскурс не в свое дело - Валентина Андреева

Мне стало не по себе от этой искренней радости. Придется теперь принимать меры к воссоединению семьи. Я моментально перевела разговор на деньги покойной Раисы Степановны.

Взъерошенный, но уже оттаявший Константин Петрович принялся категорически отговаривать нас от вмешательства в решение этого вопроса, со всей ответственностью заявив, что его решать не с кем – господин Суворов уехал и неизвестно, когда будет.

Я возразила, сославшись на присутствие в его доме экономки, которая, как нам стало известно от дочери покойной, является родственницей хозяина дома.

Константин Петрович призадумался, вытащил руки из карманов и сел.

– Вот что… Вы сказали, вас зовут Наташа?

Я с готовностью подтвердила. В тот момент мне было абсолютно все равно, как называться, лишь бы получить от садовника необходимые сведения.

Но тут взыграло Наташкино чувство собственницы – не захотела уступить приватизированное имя даже во временное пользование:

– Ее зовут Ирина. Просто у нее память отшибло. Ноги промокли, и, судя по всему, она только о них и думает. Или – ими. Решила вашу улицу вброд перейти.

Славка захихикал, а жена Константина Петровича охнула, убежала в комнату, откуда мгновенно появилась с шерстяными носками.

Возражать мне и в голову не пришло. Сбросив итальянские вездеходы на шпильке и натянув на ноги носки, я почувствовала себя почти счастливым человеком.

Константин Петрович добродушно хмыкнул:

– А я-то ее уговаривал не разуваться!

Мысленно сетуя на уклонение от заданной темы, напомнила, что он собирался отговорить нас от визита к нахальному и жадному Суворову, не желающему возвращать вещи и деньги Раисы Степановны, и, кажется, переборщила.

Садовник вскипел и прочел мне довольно длинную нотацию – нельзя оскорблять человека, которого не знаешь. Тут же вмешался сын и поддакнул, пожелав, как можно скорее узнать господина Суворова, чтобы начать его оскорблять.

Но Константин Петрович в запале явно не понял смысл замечания, расценив его как поддержку своим словам, и даже привстал, чтобы пожать Вячеславу руку.

– Владимир Сергеич – исключительно порядочный человек! Это я вам со всей ответственностью заявляю, поскольку знаю его уже десять лет. Он нам и с приобретением соседнего участка помог, и со стройкой. Жадность с ним и не ночевала! Просто его в данный момент сейчас здесь нет. Уехал он, я же объяснял. А экономка деньгами не распоряжается. Да и какая она ему, по сути, родня? Тетка первой покойной жены… – Мы хором разохались, фальшиво жалея «бедную покойную жену», чем еще больше распалили Константина Петровича: – Жалеть надо не ее, а Владимира Сергеича вместе с дочерью! Та жена родителей Владимира Сергеича в могилу свела, а его самого не успела – бог ее наказал. Здесь же, на местном кладбище, ее и похоронили. Не захотел Владимир Сергеич, чтобы она рядом с его родителями покоилась…

Садовник с охотой рассказал о том, что Диана и после погребения долго не успокаивалась – мучила дочку Суворова кошмарами. Правда, и Лидия хороша была! Считала, что ребенок не должен забывать родную мать. В отсутствие Владимира Сергеевича рассказывала Виктории, какой хорошей была мама. У нее своя теория – ребенок не должен комплексовать по поводу родительницы. Только после того, как Владимир Сергеевич застал их за просмотром кассеты, на которой записали какое-то семейное торжество с веселящейся до упаду женушкой, все прекратилось. Он категорически запретил Лидии соваться в воспитание ребенка…

– Вике было лет десять, когда погиб дедушка. Тогда в дом влезли воры, унесли деньги. Говорят, хотели украсть Вику ради выкупа, но она убежала и спряталась. Потом все в горячке говорила, что за ней приходила мама и звала ее к себе. Еле выходили ребенка. Лидия чуть не рехнулась от горя – все себя винила за свои разговоры… – Константин Петрович помолчал, почесал затылок. На лице появилась гримаса явного смущения. – Тут ведь такое дело… Даже и не знаю, как сказать… Я ведь в этот день у Суворовых в саду работал. Вернее, уже заканчивал с опрыскиванием… Можете мне не верить… Одиннадцать утра было – рановато для привидений-то… Или поздновато… В общем, и мне она почудилась… покойная жена Владимира Сергеича. В легком платьице от калитки к дому прошла и – как растаяла. Так я сапогами в землю врос – прямо парализовало! Пошевелиться не мог. Ведь если бы сам ее прах не закапывал!.. Потом опомнился, подбежал к дому – все тихо, дверь закрыта. Ну я самого себя обругал да и отправился домой… Леля, – повернулся он боком к жене, – помнишь, рассказывал тебе? – Она подтвердила и добавила, что у них тогда разгорелся большой спор по поводу жизни после смерти. – А к вечеру мы и узнали, что Сергей Владимирыч – отец Владимира Сергеича – погиб, и Вика в горячке… Я ведь потом никому правду не рискнул сказать. Думал, за сумасшедшего сочтут. Тем более что опасались за разум девочки. Сейчас-то уже уверен – действительно почудилось. А может, и есть в природе какие-то аномальные явления… Кто знает, вдруг покойница таким образом хотела предупредить об опасности?

– Ну да, – вмешался Вячеслав, – полежала там, подумала на досуге и решила, что пора взяться за ум и помочь близким. Не зря говорят: горбатого – могила исправит. Вот и исправила.

– Давайте оставим ее горбатую душу в покое, – дрогнувшим голосом предложила Наташка. – Я свою, исключительно прямую и стройную, уже в пятках ощущаю. А вашему Владимиру Сергеичу сразу же опять жениться надо было. Пока дочь маленькая.

Садовник тяжело вздохнул:

– Так он пару лет назад и женился. Недавно и вторую похоронил… Несчастный случай. Не везет парню! Да и странная она какая-то была – Майя Семеновна. Тридцать пять лет, а мыслила и вела себя порой, как ребенок. Говорили, что это последствия аварии, в которую она попала вместе с родителями. Сын Лидии ее выхаживал. Но эта, несмотря на свои заскоки, добрая была и порядочная. А уж стеснительная! Если о чем-то просит, обязательно покраснеет. В последние дни перед смертью с ней что-то неладное творилось. Нервничала, плакала… А вечером накануне гибели со мной попрощалась. Как чувствовала – мы с тобой, говорит, Константин Петрович, возможно, больше и не увидимся… – Он крякнул и с горечью покачал головой. – Лидка-то ее терпеть не могла – ревновала к покойной племяннице. А отношение Лиды к Майе и остальным передалось. Уж на что Раиса умный человек, и та по поводу бедняжки злословила: и говорит-то она не так, и одевается не так…

– Кстати, – вклинилась я, – у Раисы в последнее время появился молодой человек… – Ляпнула и испугалась. Но напрасно.

– Вот уж то, что молодой, так это точно. Причем намного моложе ее. Да еще приезжий. Ему не Раиса нужна была, а возможность пристроиться здесь. С ума баба сошла! Я ей об этом так прямо и сказал. А насчет денег на квартиру – не было у нее их. Нет, получала она очень хорошо. Я ведь сам ее к Суворовым пристроил, знаю. Но на квартиру ей долго пришлось бы копить. Мое мнение – это ухажер ей мозги запудрил. Вот только не пойму зачем? Если только прописаться к ней хотел…

– А вы его хоть раз видели? – робко спросила я без всякой надежды на положительный ответ.

– Видел. И не один раз! Век бы его не видеть! Только Раиса об этом не знала, а я и не говорил – закусит удила и натворит глупостей. Она все-таки считалась с моим мнением. Мы с Лелей думали, что сумеем ее переубедить. Так оно и получилось. Перед той… последней поездкой к дочери она у нас была. Ох, и ревела! Поняла наконец свою глупость. Я ей еще заявил: тут не плакать, а радоваться надо, что вовремя опомнилась. Да и черт с ним, с этим прибалтом! Но ему я теперь все выскажу! Бояться уже нечего. Раису похоронили – не ославит.

– Вы с ума сошли!!! – заорала я так, что задрожали стекла. – Ни в коем случае! И близко к нему не подходите, если хотите остаться в живых!

Константин Петрович онемел. Руки суетливо искали на теплом свитере несуществующие пуговицы. Его жена моментально оказалась рядом с ним, тщетно пытаясь загородить собой и от входной двери, и от меня, и от остальных. Насмерть перепуганной женщине казалось, что опасность исходит отовсюду. Так она и вращалась вокруг любимого мужа, суетливо оглядываясь по сторонам.

Наташка пискнула что-то невразумительное про блин, но следом выдала басом «фига себе!!!». Осталось непонятным, что она имела в виду – мое выступление или маневры Лели?

Только Вячеслав не потерял присутствия духа, сообщив окружающим, что у мамочки в носках пятки перегрелись, и моча, которая в них сосредоточилась от холода, ударила ей в голову. Нормальный человек так пугать нормальных людей не будет. После этого он аккуратно прервал вращение Лели и, подвинув табуретку, заботливо усадил ее, даже не сопротивляющуюся, рядом с мужем. Она судорожно схватила Константина Петровича за руку, приостановив очередной разбег его пальцев по свитеру.

После этого все молча воззрились на меня, ожидая объяснений.