Пути волхвов. Том 2 - Анастасия Андрианова

– Ты говоришь так, словно повидал на своём веку сотни подменных, – хмыкнул Трегор. – Это всё равно, что утверждать, будто все бабы Царства охочи до злата и драгоценных камней. Сам же сказал, что не знал ни одного из подменных.

– Разве ж не так про баб? – выкрикнула красивая меченая в тонкой маске, закрывающей верхнюю половину лица. Трегор повернулся в её сторону, но ничего не ответил.

– И что, – продолжил я, – правда ворожить умеешь? Что делает твоя нечистецкая кровь?

– Умею. Каждый тут подтвердит. Потому и живы, потому и уходили от всех, кто зла нам желал.

– Покажи.

Я приготовился к новым выкрикам о том, что мне нужно выдрать язык, но ничего такого не последовало. Трегор подпёр руками голову, будто устал от меня и от всего совета безмерно.

– Покажу, когда наступит время. Покажу.

– Наш князь упорно учился ворожбе, – пояснил Кервель, буравя меня вороньими глазами. – Его сила – не сила нечистецей, но и не ведовство волхвов. Нечто среднее, но не менее могучее. Он умеет отгонять безликих, это правда. И умеет лечить Морь. Нам всем, наверное, думается, что он мог бы избавить Княжества от всех напастей, будь его сила обширнее, но на что способен один-единственный воин? Не повергнет войско. А таких, как он, больше нет.

Что-то тяжело шевельнулось в моём мозгу, что-то большое и странное. Вспомнилось, что стало с Казимой и его дружиной, вспомнилось, как исчезли безликие…

– Как ты отгоняешь безликих? – хрипло, с жадностью спросил я Трегора, забыв о многих парах глаз, направленных на нас. – Как?

– Ворожбой, – просто ответил он. – Кервель рассказал тебе всё, что положено знать гостю. Извини, Лерис, о большем поведать не могу.

Я сделал вид, что не разочарован нисколько, но твёрдо решил вызнать всё, что смогу.

– Люди уповают на князя-волхва, который придёт и наведёт порядок. Не допустит войны. Волхвы, что пытаются лечить, приносят слухи о том, что он уже идёт, что знает и умеет всё, что его войска повергнут любые другие. Его ждут как избавителя – от Мори, от страха, от княжеских войн. Вот что я слышал, – поведал Кервель.

– Истод, – прорычал я. – Хитрый, гад! Плёл себе славу у всех за спиной. Конечно, как смертным воинам тягаться с безликими? Как он их плодит? Неужели и вправду поднимает мёртвых?

Меня передёрнуло от отвращения к Истоду, безликим и самому себе. Как вышло, что никто из соколов, летающих вольно и знающих всё, не прознал о том, что замышлял волхв волхвов? Доверие к нему было безоговорочным, а сведений о нём – так мало, что никто и помыслить не мог, что творилось в его седой голове.

– Ты прав, – подтвердил Трегор. – Поднимает. И тех, кого только-только унесла хворь, и тех, кто усоп раньше. Я слышал краем уха о том, что он бросает вызов Владычице Яви и Господину Дорог, но не знал, что это тот, кто наводит напраслину на мою гильдию.

– Ему нужны Княжества, – понял я со всей обречённостью. – И начнёт он с того, что сейчас слабее других, что осталось без сокола и без князя, – с Холмолесского. Я не отдам ему Горвень, пусть сам погибну.

Я вскочил на ноги, не в силах сидеть дольше. Нужно написать Дербнику и Сапсану, если они ещё живы. Дербник мог бы уговорить Мохота не наступать на Холмолесское, а Сапсан – прислать подмогу из Сырокаменского. Тут же подумалось другое, дерзкое, опасное: если сокольи камни привлекают безликих, то сколько тварей приманят сразу три камня?.. Ставить на кон жизни братьев – низко, но на другой чаше весов – судьба всех земель, не одного даже Холмолесского.

– А если он будет хорошим князем? – подала голос та чешуйчатая девка, которая приносила мне, раненому, обед. – Если этот Истод – справедлив и умён?

– Умён, спору нет, – ответил я. – Но не прав в главном. Нельзя подчинить живых с помощью мёртвых. Нельзя стать повелителем земель и душ, если нарушаешь порядки, которым тысячи зим. Он спорит с Владычицей Яви, а она не терпит такого. Можно ждать, пока её гнев обрушится на него, а можно помочь ей и самим воссоздать всё так, как оно должно. – Я повернулся к Кервелю, подивившись мимоходом, как ему удавалось, такому пернатому, свободно собирать вести по городам. Может, он умел превращаться в простую ворону? Или скрывал свои перья под плащами и шубами? – Послушай, вестник. Не стану встревать и просить тебя раскрыть, какими путями ты летаешь и ходишь, но скажи, можешь ли не подбирать вести, а разносить? Под силу тебе отправить два письма и проследить, чтобы они скоро нашли получателей?

– Умеешь ли писать, сокол? – подтрунил Трегор.

Я проглотил насмешку.

– Умею. А если ты беспокоишься, что я натравлю на ваше стойбище врагов, так не бойся, сам напиши то, что я тебе скажу. Братьям вести хочу отправить, если они оба ещё живы. Позволишь?

– Позволю. А после сам поеду в город. Мне нужно увидеть, о чём ты говоришь, – произнёс Трегор и поднялся на ноги. – Если Истод позорит нас и если это он стоит за безликими, то я сделаю всё, чтобы он пожалел о содеянном. Сокол, ты поможешь мне?

Я протянул Трегору руку.

– Если есть цель в моей опустевшей жизни, так это Истод. Я с тобой, и пусть Владычица Яви рассудит, кому из нас жить, а кому – гнить в земле.

Мы с Трегором пожали руки под тишину благоговейно замерших шутов. Наконец я начал вновь обретать почву под ногами и был готов: если я погибну скоро, то погибну, исполняя задуманное.

* * *

Едва я вышел, Рудо кинулся меня встречать. Я-то оставил его снаружи, не взял в шатёр, чтобы шутов не смущать ещё и псом-медведем. Приняв порцию грубоватых собачьих ласк, я всё-таки отослал его погулять подольше. Чужак, да ещё и с боевым псом, вовсе не внушал доверия, это я ясно понимал. Выждав, когда после совета все разбредутся по своим делам, я подкараулил Трегора и отвёл за шатры, к деревьям, так, чтобы не видел и не слышал никто, о чём мы будем говорить. Роста мы были почти одинакового, а Трегор даже чуть шире меня в плечах, так что я не чувствовал себя рядом с ним сильным и суровым, да ещё и раны, не зажившие до конца, мешали и отвлекали. Мне приходилось хмуриться, метать в него злые взгляды, чтобы хоть как-то наверстать былое, чтобы не казаться себе слабым и незначительным.

Трегор скрестил руки на груди и встал лицом к стойбищу и озеру, будто показывал, что, как бы я ни старался, а он всё равно здесь главный.

– Давай, Лерис. Проси что хотел. Но не задерживай меня надолго.

Я вновь попытался поймать блеск глаз в прорезях маски, и снова мне не удалось. Отогнав тень страха, я твёрдо произнёс:

– Сними маску. Я хочу знать, с кем иду умирать.

– Разве моё лицо что-то изменит? Или ты хочешь убедиться, что я – не Истод? – фыркнул Трегор.

– Без того знаю, что ты не Истод. Истод тщедушен и худ, а ты крепкий детина. И вижу, что у тебя не две головы, как иные молвят. Но как я могу идти на смерть, не зная, кто пойдёт со мной бок о бок?

– Так и я тебя не знаю. Что скажет лицо? Разве покажет, есть ли гниль на сердце? Разве не может предать тебя тот, кто никогда не прятался под маской?

Слова его резанули меня больнее, чем я мог бы подумать. Всплыло перед глазами мальчишеское лицо, перекошенное от рыданий. Может, ох как может…

– Ты прав. Но всё же так мне будет легче. Я привык знать, как выглядит тот, кому доверяюсь. Клянусь, что никому не раскрою твою тайну, скомороший князь. Каким бы чудовищным ты ни был там, под маской.

Мне было и любопытно до скрежета зубов, и страшно до дрожи. И хотелось узнать секрет, и боязно было, что увиденная личина князя что-то изменит во мне самом. Но не попросить я не мог. Для меня это знание и правда казалось неоценимо