Проклятье Полоза (СИ) - Мира Ризман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Воздадим же почести нашему славному князю, навеки ушедшему в Великий Сон! — Достаточно было одной лишь этой фразы, чтобы Рена поняла, что прибывший драконеанин — шаман. Его выдавал голос: низкий, хрипловатый и немного пугающий. В нём чувствовалась некая власть, а ещё нечто непостижимое и опасное. Даже не видя, Рена готова была с уверенностью предположить, что этот драконеанин совсем не прост, и ей стоит быть весьма осторожной с ним. Тщетно она, конечно, пыталась вывернуться в руках державшего её стражника, но так и не смогла хотя бы краем глаза увидеть таинственного шамана.
— Да хватит уже дёргаться! — раздражённо проворчал драконеанин и больно дёрнул Рену за руку. Пришлось оставить свои попытки и довериться только слуху. Вот только дало это немного. Шаман, вероятно, и вовсе не касался земли: Рене так и не удалось услышать шороха шагов, лишь лёгкий, едва различимый шелест крыльев. А потом он запел. Грустная и в то же время торжественная песня понеслась над долиной, и было в ней нечто магическое, отчего даже природа вдруг стихла. Ни одна птица или насекомое не вплелись в эту мелодию своим случайным присутствием, разве что далёкий рокот водопада служил глухим неизменным сопровождением. И песня вилась между гор, словно плетя ажурную паутину, с виду совсем невесомую, а на деле — плотную и неразрывную. Звуки становились всё ниже и утробнее, невольно вызывая дрожь во всём теле. Они действовали гипнотически, заставляя следовать за ними, полностью подчиняя всё внимание и ощущения. Рена буквально тонула в этом голосе, хотя и с трудом различала слова, нередко из-за длинных распевов, многие же и вовсе были ей незнакомы, но всё же общий смысл она уловила. Шаман воспевал былые подвиги князя и прощался с ним от лица всей долины, обещая тому благословенный сон в ином мире. Захваченная этой мелодией в плен, Рена не сразу поняла, когда же она закончилась. Над долиной всё ещё властвовала давящая тишина, хриплый шёпот в которой раздался гулким набатом:
— Зачем же ты отняла у нашего князя последние дни, Золотая Жрица?
Рена судорожно подняла глаза — и когда только шаман успел к ней подойти? — и замерла. Никогда прежде ей не доводилось видеть столь устрашающих глаз: кроваво-красные с тонким крестиком-зрачком. Не знай она, кто стоит перед ней, решила бы, что встретилась с демоном, но никак не с драконеанином! И всё же за спиной виднелись алые крылья, да и черты лица были несколько резковаты для представителей Фацуки. Тело шамана пряталось в просторных чёрных одеждах, а длинные красные волосы стягивал агатовый обруч.
— Или, может, вы выполняли чей-то приказ? — вновь спросил он чуть громче.
Рену словно окатили холодной водой от осознания, в какую ловушку её совершенно бессовестным образом толкал шаман. Ей достаточно было только покоситься в сторону Артмаэйя, чтобы драконеане уверились в их виновности! Чувство справедливости кольнуло сердца: она не сдастся так просто! Нет, не для себя — в конце концов, в ней было слишком много сомнений, — но ради других, тех, кто точно ни в чём не повинен!
— Я не понимаю, о чём вы! — Голос её предательски дрогнул, но Рена заставила себя храбро смотреть в глаза шаману.
Лицо драконеанина исказила усмешка, а взгляд блеснул опасными искрами.
— Я о том, смелая Жрица, что мы, драконеане, обладаем удивительной способностью видеть Вещие Сны, — вкрадчиво начал он, — и сегодня ночью каждый второй из нашей долины видел твои злодеяния!
— Мой народ тоже умеет видеть вещие сны, вот только никто не верит им буквально. Любой сон нуждается в трактовании! — возразила Рена, чем вызывала волну негодования у толпы. Однако шаман жестом остановил гул голосов, и драконеане послушно смолкли.
— И что же в нашем сне можно трактовать, если всё очевидно? — с коварной улыбкой задал он новый вопрос. — Ещё вчера вечером наш князь был вполне жив, а сегодня на рассвете его шея украшена следами удушья!
— Но зачем мне убивать кого-то, кого я даже не знаю?! — Рена и не надеялась на понимание, но чувствовала необходимость это сказать.
— Возможно, потому, что Жрицу об этом попросили! — Улыбка на лице шамана стала шире. Он снова всё вывернул в свою сторону. Мысли Рены метались в поисках убедительных оправданий, но ситуация явно была не на её стороне. Если только…
— Или же я исполняю драконье пророчество! — патетично провозгласила Рена, нервно улыбнувшись. Идея воспользоваться словами самих драконеан пришла к ней внезапно, и показалась вполне удачной. Всё-таки умирать здесь, от рук этого жуткого шамана ей совсем не хотелось. Где-то на краю сознания ещё теплилась надежда, что их с Марселу отыщет Этьен или Маркус, и кто-то из них непременно поможет им выбраться. А значит, ей нужно лишь выгадать немного времени. И, судя по гневному взгляду шамана, расчёт оказался верным. Толпа вновь загудела, и в этот раз жеста, чтобы её утихомирить было явно недостаточно.
— Золотая Жрица придёт перед Золотой Эпохой!
— Да-да, она изменит мир!
— Драконы, конечно, те ещё сказочники, но их легенды никогда не врут!
Одни предположения сменялись другими, всё более фантастичными и нелепыми. На какой-то момент даже показалось, что драконеане уже и позабыли о своём почившем князе, а его внезапная мученическая смерть перестала видеться им ужасным преступлением.
— Довольно! — Шаману потребовалось повысить голос, чтобы толпа его услышала. — Как бы там ни было, мы не можем отрицать убийство нашего князя, но… — он сделал упреждающий жест, видя, что толпа готова разразиться возражениями, — если это касается драконов… Легенды и в самом деле не лгут! И всё же, мы не можем верить какой-то незнакомке на слово! Потому, я, как шаман этой Долины, предлагаю доверить этот суд Ловцу Снов. Пусть он решает, истинны ли твои намерения, Золотая Жрица, или же ты просто прикрываешься ими!
Толпа взревела. Похоже, такой исход устроил всех, точнее почти всех. Пребывая в некоторой растерянности, Рена осторожно покосилась в сторону Артмаэйя. По его реакции легко было понять, действительно ли ей удалось избежать опасности, или же она только что лично подписала себе приговор. Увидев его хмурое лицо, оба сердца Рены ухнули вниз. Стоявшая рядом Аин тоже качала головой и поджимала губы, и лишь толпа продолжала ликовать.
— Несите её в Храм
