Фельдмаршал Кутозов. Мифы и факты - Николай Троицкий

От голода французы еще до Смоленска начали, как мы уже знаем, есть друг друга. От холода они буквально сжигали себя. По воспоминаниям русского очевидца, они «десятками залезали в самую середину костров и, обгоревшие, оставались в таком положении. Другие, не испустившие еще последнего дыхания, тлели буквально на угольях, не выказывая ни малейшего страдания в потухающих глазах». «Это заставляет содрогаться человеческую природу», — написал Кутузов 10 ноября дочери о бедствиях врага, хотя и подчеркнул далее: «Я не раз плакал над судьбою турок, но признаюсь, что ни одной слезы не пролил из-за французов!»

Итак, «Великая армия» все больше страдала от голода и холода и все с большим трудом отбивалась от казаков и партизан. Но самым грозным ее врагом оставались регулярные русские войска. В то время как партизаны и казаки, голод и холод гнали французов по Старой Смоленской дороге, Кутузов преследовал их параллельным маршем, а его авангарды почти ежедневно настигали и атаковали отставшие части противника, уничтожали или брали их в плен.

Такое преследование стоило русской армии огромных усилий и потерь — не столько в боях, сколько от болезней, холода и материальных нужд. Кутузов и его штаб старались делать все возможное для того, чтобы их солдаты шли в поход здоровыми, сытыми и одетыми, но не все зависело от главнокомандующего, хотя и наделенного чрезвычайными полномочиями. Чиновники разных ведомств срывали или задерживали выполнение обязательств по военным поставкам. Полушубки, к примеру, в которых армия нуждалась с Вязьмы, были получены большей частью только в Смоленске, Копыси и даже в Вильно[579]. Ряд частей, включая лейб-гвардии Семеновский полк, вынуждены были обходиться без полушубков и валенок[580]. По вине армейских провиантмейстеров солдатам приходилось и голодать. «Гвардия уже 12 дней, вся армия целый месяц не получает хлеба», — записывал в дневнике 28 ноября поручик А.В. Чичерин. Далее Е.Ф. Канкрин в официальном отчете признавал, что хлеба для армии в зимние месяцы 1812 г. «получалось крайне мало». Воровство, а главным образом разгильдяйство военных и штатских чиновников опустошали армейскую казну. Показателен такой факт: провиантский комиссионер Давыдов потерял в Вильно 370 800 руб. фуражных денег, которые он должен был доставить в армию из Петербурга.

Сохранилось много свидетельств о том, как бедствовали русские солдаты в конце войны. «Наши так же были почернелы и укутаны в тряпки <…>. Почти у каждого что-нибудь было тронуто морозом», — вспоминал И.Т. Радожицкий[581]. Случалось, и замерзали русские воины, даже из числа «гвардейских молодцов», а больным и отставшим не было числа. Правда, в отличие от французов, они, как правило, возвращались в строй: 25 ноября Кутузов сообщал царю, что «догоняют армию <…> до 16 тыс. выздоровевших», а 7 декабря — что «таковых прибудет в скорости не менее 20 тыс.»[582].

Разумеется, все эти бедствия не шли ни в какое сравнение с тем, что приходилось тогда терпеть французам. Русские солдаты были все-таки неизмеримо лучше обеспечены по всем материальным статьям, более привычны к русскому климату, а главное, воодушевлены готовностью защищать родную землю и близостью победы над непобедимым дотоле врагом. Кутузов не смог в должной мере обеспечить своих солдат материально, но их высокий моральный дух он поддерживал по-суворовски. «Настает зима, вьюга и морозы, — обращался он к ним в приказе от 29 октября. — Вам ли бояться их, дети севера?.. Пусть всякий помнит Суворова: он научил сносить и голод и холод, когда дело шло о победе и о славе русского народа»[583].

Умел Кутузов настроить и голодных, недовольных солдат на самоотверженное довершение победы. Вот рассказ очевидца об одной из встреч фельдмаршала с войсками. «Подъехав к Измайловскому полку, он спросил: „Есть ли хлеб?“ — „Нет, ваша светлость!“ — „А вино?“ — „Нет, ваша светлость!“— „А говядина?“ — „Тоже нет!“ Приняв грозный вид, князь Кутузов сказал: „Я велю повесить провиантских чиновников. Завтра навезут вам хлеба, вина, мяса, и вы будете отдыхать“. — „Покорнейше благодарим!“ — „Да, вот что, братцы: пока вы станете отдыхать, злодей-то, не дожидаясь вас, уйдет!“ В один голос возопили гвардейцы: „Нам ничего не надобно! Без сухарей и вина пойдем его догонять!“»

Тем временем «злодей» подходил к рубежу, где было уготовано «конечное ему истребление». То была Березина.

3. Березина

Итак, Наполеон подходил к Березине. Именно здесь еще по тому плану, который был прислан от Александра I Кутузову в Красную Пахру 8 сентября, предполагалось «совершенное истребление» наполеоновской армии. После того как расчеты Кутузова окружить и уничтожить противника перед Смоленском и за ним не оправдались, фельдмаршал надеялся осуществить это на Березине. 13–14 ноября он с удовлетворением известил П.В. Чичагова, П.Х. Витгенштейна и самого Александра I, что Наполеон отступает к Борисову, где заранее, еще в первых числах ноября, было назначено место «общего соединения» всех русских армий. В рапортах Императору и в предписаниях Чичагову и Витгенштейну Кутузов предрекал «еще до переправы через Березину или, по крайней мере, при переправе» «неминуемое истребление всей французской армии».

Действительно, по авторитетному мнению К. Клаузевица, «никогда не встречалось столь благоприятного случая, как этот, чтобы заставить капитулировать целую армию в открытом поле»[584]. Во-первых, на Березине русских войск было втрое больше, чем у Наполеона. Кутузов имел от 45 тыс. человек до 50 тыс., Чичагов — 33 тыс., Витгенштейн — около 40 тыс., всего — примерно 120 тыс. бойцов. Наполеон, присоединивший к себе фланговые 2-й и 6-й корпуса под общим командованием Н.-Ш. Удино и резервный 9-й корпус К. Виктора, располагал, по данным Ж. Шамбре, 30,7 тыс., а по сведениям А. Фэна, 40,7 тыс. боеспособных людей плюс 35–40 тыс. безоружных, отставших и больных, которые уже давно не помогали армии, а только мешали ей.

Позиционно россияне имели перед французами еще большее преимущество, чем даже количественно. Чичагов 9 ноября занял Борисов, выбив из города польскую дивизию Я. Г. Домбровского, и «господствовал совершенно правым берегом реки Березины»[585]. Витгенштейн 13-го прибыл в с. Бараны, не далее одного перехода от Борисова. Таким образом, путь вперед (на запад) Наполеону был отрезан, а сзади его преследовали авангард русской Главной армии под командованием М.А. Милорадовича и казаки М.И. Платова, за которыми шел и сам Кутузов. Наполеон оказывался в западне.

Соратники Наполеона не видели выхода. «Мы все тут погибнем, — говорил И. Мюрат. — О капитуляции не может быть и речи». Он предложил Наполеону «спасти себя, пока еще есть время», бежать скрытно с отрядом поляков. Император был разгневан тем, что «посмели думать, будто он покинет свою армию в опасности». Между тем Чичагов уже готовился взять Наполеона в плен. Адмирал сообщил даже своим войскам приметы императора, подчеркнув в особенности его «малый рост», а потом распорядился: «Для вящей же надежности ловите и приводите ко мне всех малорослых»[586].

Надо отдать должное Наполеону. Оказавшись впервые за всю свою полководческую карьеру в столь катастрофической ситуации, он сумел извлечь из нее максимум возможного, как шахматный виртуоз в безнадежной, казалось бы, позиции находит единственные ходы к спасению. Он приказал маршалу Виктору сдерживать Витгенштейна, а маршалу Удино — взять Борисов. 11 ноября Удино ворвался в Борисов и чуть не захватил там самого Чичагова. Адмирал спешно увел свои войска на правый берег Березины, оставив в Борисове свой «обед с серебряною посудою»[587], но успев сжечь за собой мост.

Тем временем Наполеон установил, что лучшая переправа через Березину — у с. Ухолоды[588], но есть брод и у с. Студенки. Тут же он предпринял кутузовски-хитроумный маневр. 12 ноября «300 солдат и несколько сот праздношатающихся были посланы к Ухолодам собирать там, как можно с большим шумом, все материалы, необходимые для постройки моста. В той же стороне продифилировала на виду у неприятеля целая дивизия кирасиров». Мало того, Наполеон приказал расспросить местных жителей о глубине реки возле Ухолод и взять с них клятву в молчании — с расчетом на то, что они ее тотчас нарушат и все расскажут русским. Действительно, в ту же ночь трое[589] бежали из Борисова к Чичагову и открыли ему «тайну» Наполеона[590]. Чичагов, взвесив все увиденное и услышанное, потянулся со своей армией вниз к Ухолодам. У Борисова на всякий случай он оставил лишь 5-тысячный отряд генерал-майора Е.И. Чаплица.

Наполеон между тем начал готовить переправу у Студенки, выше Борисова примерно на 14 км — там, где в 1709 г., перед Полтавской битвой, прошел навстречу своей гибели Карл XII. Ширина реки достигала здесь 107 м, глубина — 3 м. Уже было замерзшая, Березина после двухдневной оттепели («назло» французам!) снова вскрылась, а сильный ледоход мешал наводить мосты. Наполеону же надо было спешить — приближался Кутузов, еще ближе был Витгенштейн, да и Чичагов мог быстро вернуться от Ухолод.