Крылатая смерть (сборник) - Дональд Уондри

Спускаясь к завтраку, я лихорадочно раздумывал, что рассказать Комптону и его матери, а также тем любопытным горожанам, которые уже начали собираться возле крыльца. Все еще словно в тумане, я разрубил гордиев узел, пересказав пару страниц собственного перевода и неуверенно добавив при этом, что едва ли следует доверять истинности находки; вероятнее всего, ее оставил кто-то из прежних исследователей холма. Немедленные возражения вызвали форма и металл цилиндра, но в целом собравшиеся, казалось, вполне удовлетворились моими словами, что ужасы кургана и загадочные исчезновения взбиравшихся на него не более чем чья-то глупая шутка.

Страхи и сомнения возвратились, когда я предложил добровольцам сопровождать меня к холму. Для полноценных раскопок требовались дополнительные рабочие руки, однако, как и вчера, идея посетить запретное место не стала привлекательнее в умах горожан. Взглянув в сторону кургана, я почувствовал, как по спине у меня пробежали мурашки при виде движущегося пятнышка, каким издали казался дневной страж. Жуткие откровения рукописи сильно поколебали мой скептицизм, и у меня даже не возникло желания поднести к глазам бинокль, чтобы лучше рассмотреть часового. Вместо этого я без промедления выступил в путь — с отвагой, похожей на ту, что способствует нам в кошмарных снах: разум решительно погружается в дебри ужаса, чтобы поскорее миновать его. Мои лопата и кирка оставались на холме, так что с собой я захватил только саквояж с необязательным снаряжением, куда между делом сунул и цилиндр с рукописью. Быть может, записки испанца потребуются, когда появятся новые находки, ведь даже самая искусная мистификация нуждается в реальных фактах, чтобы обрести видимость правдоподобия. Пока я располагал в качестве подтверждения лишь цилиндром из неизвестного металла. На сыромятном ремешке у меня на шее висел талисман Серого Орла.

Не глядя по сторонам, я шагал в направлении кургана, и, когда приблизился, на вершине уже никого не было. Взбираясь едва заметной тропинкой, я с содроганием размышлял о том, что могло таиться поблизости, если хотя бы часть написанного в манускрипте соответствует истине. В таком случае было логично предположить, что Замакона потерял контроль над своим дематериализованным телом, едва достигнув границы внешнего мира. Разумеется, его немедленно схватила стража: был ли это свободный горожанин, сосланный на пост за проступки, или — сколь горькая ирония — Тила-аб, при жизни помогавшая своему возлюбленному бежать из Кейнана. Во время завязавшейся схватки цилиндр мог незамеченным выскользнуть из рук и пролежать четыре столетия на вершине… Что толку, одернул я себя, раздумывать над тем, чего не произошло на самом деле. Ведь если во всей этой истории и есть крупица правды, то самым ужасным представляется судьба, уготованная Замаконе. Отступника вновь дематериализуют, волокут вниз, в голубой мир, где бросают его перед публикой, заполнившей амфитеатр… пытки… и новое существование — уже в качестве живого мертвеца, охраняющего протяжение туннеля.

Новое потрясение начисто вымело у меня из головы унылые мысли. Окинув взглядом вершину, я сразу же обнаружил, что мои лопата и кирка исчезли. Это было весьма обескураживающее открытие, особенно если учесть откровенное нежелание бингерцев под каким бы то ни было предлогом приближаться к запретному месту. Может быть, они только притворялись и сейчас вместе с парой неизвестных шутников похохатывают на окраине, наблюдая, как я в недоумении почесываю затылок? Я быстро поднял бинокль и оглядел толпу, собравшуюся на равнине. Нет, не похоже, чтобы они наслаждались моей растерянностью. Хотя… разве нельзя назвать колоссальном надувательством всю эту шумиху вокруг кургана; мрачную молчаливость индейцев в резервации, бесчисленные легенды и предания? Я вспомнил часового, необъяснимо пропадающего из поля зрения при приближении; вспомнил слова Серого Орла, рассказы Комптона и его матери и всеобщий страх перед курганом. Пожалуй, рановато объяснять все загадки деревенским розыгрышем. Страх и таинственные исчезновения были самыми неподдельными, однако только деревенский житель был способен тайком прокрасться к кургану и стащить мои инструменты. Возможно, это и в самом деле смешно, просто у меня маловато чувства юмора…

В остальном вершина выглядела нетронутой. Ничего не изменилось за время моего отсутствия; кусты, подрубленные моим мачете; легкое чашеобразное углубление в северной части и рыхлые комья земли там, где я саперной лопаткой выкапывал магнетический цилиндр. Полагая, что возвращение в Бингер будет слишком большой честью для неведомых шутников, укравших мой инструмент, я решил обойтись мачете и саперной лопаткой, которые лежали на дне моего саквояжа. Достав их, я принялся разрывать центр углубления, предполагая, что именно там находится вход в курган. Во время работы я снова ощущал внезапные порывы ветра; как и днем раньше, мои запястья перехватывали и пытались сжать невидимые руки по мере того, как я глубже и глубже вгрызался в пронизанную корнями красноватую почву и черный глинозем. В дуновениях ветра странно подрагивал и бился талисман на моей груди.

Совершенно неожиданно земля подалась у меня под ногами, донося слабое эхо от комьев и пыли, осыпающихся вниз. Порывы холодного ветра и невидимые руки теперь настойчиво подталкивали меня к расползающемуся на глазах отверстию, тогда как я осторожно пятился назад, стараясь не потерять равновесия. Обойдя зияющий провал, я выбрал безопасное место и принялся сильными ударами мачете подрубать удерживающие слой земли корни. Шум падающих комьев усилился, когда поредевший слой дерна начал съезжать в обнажающуюся глубину отверстия. Еще несколько взмахов мачете, и он рухнул, с треском обрывая уцелевшие корни и взметнув вверх столб бурой пыли. Когда пыль улеглась, в лучах утреннего солнца зияла темная дыра по меньшей мере пяти футов в диаметре; под землю вел пролет присыпанных землей каменных ступенек. На меня дохнуло ледяной сыростью, когда я наклонился и заглянул внутрь. Сложив инструменты в саквояж, я достал мощный электрический фонарик и приготовился к триумфальному спуску в открытый мной мир.

Самыми трудными оказались первые ступени: упавший слой почвы поглотил их, вдобавок из темноты непрерывно задувал холодный, пронизывающий ветер. Талисман раскачивался и вращался на сыромятном шнурке, когда я с сожалением оглянулся к светлому овалу отверстия, оставшегося за спиной. Луч электрического фонаря обежал массивные базальтовые блоки, полустертые изображения, погребенные под мхами и слизью. Признаюсь, я не без удовольствия ощущал громоздкую тяжесть кольта, который меня заставил взять шериф. Эбонитовая рукоять успокаивающе выглядывала из правого кармана моей куртки. Коридор начал петлять, отклоняясь то вправо, то влево. Комья земли наконец перестали попадаться под ноги. Изображения на стенах обрели отчетливость, и я с непроизвольной дрожью разглядывал жуткие фигурки, похожие на те, что покрывали корпус цилиндра. Порывы сквозняка и невидимые руки ни на секунду не оставляли меня в покое, подталкивая, теребя, раскачивая на плече сумку с инструментами. На одном из поворотов мне показалось, как в луч фонаря ступила какая-то бесплотная фигура, напомнившая мне стражника на вершине кургана. Опасаясь галлюцинаций, я решил сделать небольшую остановку. Не хватало только спятить, и это в момент, когда я стою на пороге величайшего открытия!