Постчеловек (СИ) - Маковицкий Алексей

Костя смущенно потупился:

— Да брось ты меня хвалить, рано! Я даже до сих пор не знаю, что именно мне придется делать!

— Сейчас я тебе все расскажу, — не отрываясь от монитора, вдруг заверил Федор Ильич. — И даже покажу!

Толстяк в последний раз прошелся пальцами по клавишам и удовлетворенно откинулся назад, на спинку стула, а в Костиной голове внезапно заиграла бравурная мелодия. Нахмурив брови, он в недоумении открыл интерфейс.

Ровно посередине горела надпись: «Срочная новость!» Надпись была огромной, перекрывающей собой все остальные кнопки интерфейса, включая кнопку выхода. Через пару секунд, не дождавшись действий со стороны Кости, новость сама по себе открылась.

Перед глазами возникла грузная фигура мужчины в длинном черном балахоне и с лицом, наполовину прикрытым маской.

— Здравствуйте. Меня зовут Понтифик, — проскрежетала фигура измененным механическим голосом. — Откуда я взялся и что делаю в вашем интерфейсе? Вопрос, конечно, не праздный, но давайте поговорим не обо мне! Сегодня вообще будет мало разговоров! Ведь сейчас мы с вами с головой окунемся в тот чан с дерьмом, который долгие годы, не стесняясь, наполняет наше правительство. Фигурально я выражаюсь или буквально? Скоро узнаем!

Понтифик замолчал, и изображение начало распадаться, дробясь на мелкие кусочки и словно осыпаясь за пределы экрана. На месте фигуры появились кадры из лаборатории — вот какой-то седой бабушке делают укол, и спустя секунды она начинает дергаться в предсмертных судорогах, а люди в белых халатах стоят рядом, фиксируя все происходящее и даже не пытаясь помочь; вот улыбающийся, но усталый мужчина с грустными глазами беседует с медсестрой, однако спустя мгновения, получив смертельную инъекцию, повторяет судьбу старушки; а вот коридор, здесь вереница санитаров тащит на носилках посиневшие трупы…

Камера переместилась в своеобразный морг — на полу, сваленные в безобразную груду, лежат неподвижные окоченевшие тела. Санитары бросают в эту кучу только что виденного мужчину с грустными, но уже мертвыми глазами: «И этот сдох!» — слышится голос одного из санитаров.

На экране возникает Беляков. Ненормальный ученый сидит за столом в комнате для презентаций и рассказывает расположившимся напротив людям о плане правительства. Голова мужчины подергивается в такт словам.

«Похоже, это нарезка из воспоминаний, — вдруг осенило Яковлева. — Из воспоминаний либо пациентов лаборатории, либо персонала».

Тем временем Беляков пропал, и картинка вновь сменилась на омерзительные кадры из лаборатории. На их фоне зазвучал голос Понтифика:

— Я обращаюсь ко всем! Пока вы смотрите этот ужасный ролик, вам — в чипы памяти и воспоминаний — подгружается информация о не так давно произошедших событиях. Событиях, которые случились со всеми вами при так называемой вакцинации от вируса. Событиях, которые были стерты из памяти по приказу нашего правительства. Через несколько секунд вы вспомните вообще все, что было удалено из ваших чипов за последний месяц!

Нарезка закончилась, и на экране вновь появилась фигура в балахоне.

— Сейчас вы почувствуете легкий приступ тошноты, головокружения и, возможно, на мгновение даже потеряете сознание. Но этого мгновения хватит, чтобы с помощью наших инновационных технологий передачи данных вы увидели все стертые воспоминания!

Костя напрягся, готовый опять «вспоминать», но ни тошноты, ни головокружения, ни тем более потери сознания не случилось. «Наверное, второй раз вспомнить нельзя!» — промелькнувшая в голове мысль заставила парня довольно улыбнуться.

Снова зазвучала бравурная музыка — повизгивающая, стучащая, кидающая плотные сочные звуки. Фигура на экране даже попробовала подвигаться под оживленный ритм, но получилось смешно и неуклюже. Через минуту звуки стихли, и мужчина многозначительно приложил палец к уху:

— Мне подсказывают, что загрузка и принудительный просмотр воспоминаний завершены. Замечательно!

Понтифик на экране поправил капюшон, прокашлялся и продолжил говорить:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Друзья! Теперь, когда вы увидели, что на самом деле произошло с вами, вашими знакомыми и близкими в течение последнего месяца, я жду всех на улицах Северогорска! Жду на бунт! Мы должны… нет, не должны — обязаны! Обязаны свергнуть зажравшееся правительство, которое думает не о нас с вами, а о собственных шкурах! Но для этого на улицы должен выйти каждый житель города! Выйти… а затем подняться на самые верхние этажи, туда, где живут наши враги! Время от времени я буду подключаться к вашим интерфейсам и координировать действия, ведь только так мы сможем победить зло, решившее, что десятки тысяч наших жизней стоят меньше, чем сотня их жизней! Вперед, к победе! Справедливости! Равенству!

Запись оборвалась, и Костя, облегченно вздохнув, смог наконец выйти из интерфейса.

На стене напротив, как и совсем недавно, при вызволении Кэт, опять появился ряд экранов с городских камер наблюдения. Но на этот раз камеры охватывали не только здание СВБ, а большую часть Северогорска, в прямом эфире показывая, что творится на улицах города и в некоторых его помещениях.

Первые мгновения прошли относительно тихо — жизнь в небоскребе текла своим чередом. Но затем жители, будто спохватившись, вдруг начали стремительно покидать свои квартиры. Картинки на стене истерично дергались, переключаясь с одной камеры на другую, каждый раз успевая показать лица и фигуры людей, входящих в телепорты. Не прошло и трех минут, как улицы, платформы метро и даже главную площадь Северогорска — все начала заполонять разъяренная толпа. Яковлеву показалось, что горожане скандируют какие-то лозунги, но экраны не передавали звук, поэтому убедиться в этом было невозможно…

Федор Ильич повернулся к парню:

— Вот что мы собирались сделать, Константин. Поднять народный бунт и свергнуть правительство. Это и был наш план.

— Думаете, люди… пойдут на конфликт с властями? — засомневался Костя. — Там же армия, оружие…

— Пойдут, еще как пойдут! Ты же понял, что нам удалось, пусть и довольно поверхностно, без мелких деталей, но восстановить память абсолютно всем горожанам? Теперь они знают все, что знаем мы! Все, что скрывало от них правительство! Думаешь, этого недостаточно? Неужели это малоубедительная мотивация?

Костя пожал плечами.

— В любом случае, — продолжил говорить Федор Ильич, и губы его расползлись в хищной ухмылке, — при восстановлении памяти мы немного… как бы это сказать… влезли им всем в мультичипы!

— Что? — удивился парень. — Зачем? Точнее — для чего?

— Чтобы лучше координировать действия толпы и подсказывать, куда им дальше идти и что делать! Я же в своей речи обещал «иногда подключаться к их интерфейсам»?.. Вот, не соврал! Теперь мы имеем пусть и косвенный, но контроль над многотысячной армией горожан!

— То есть люди, возможно, и не хотят куда-то идти и кого-то там свергать? — уточнил Костя.

Понтифик расплылся в еще более широком оскале:

— Хотят, еще как хотят! Это их собственное желание! А мы так… просто немного помогаем с выбором правильного собственного желания. Ничего криминального.

— Не нравятся мне ваши рассуждения…

Тем временем улицы почти под завязку забились негодующими людьми. И народ все прибывал и прибывал!

— Какая огромная толпа… — невольно восхитился Костя, когда экраны взяли общий план. — Не сосчитать!

— Почему же не сосчитать? — Федор Ильич нажал на кнопку и глянул на вылезшие на мониторе цифры. — Около пятидесяти семи тысяч!

— Обалдеть…

— Я больше удивлена, как двери-порталы от такой нагрузки до сих пор не «легли»! — сказала Кэт и резонно предположила: — Похоже, в правительстве еще не до конца поняли, что происходит. Я права?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Понтифик был иного мнения:

— Поняли! Они ведь тоже видели запись. Все видели запись.

— Почему тогда никак не реагируют? — не унималась девушка. — Ситуация же выходит из-под контроля! Из-под их контроля!