«Если», 2005 № 05 - Журнал «Если»

Он был не Ириной Грошевой. Он был Вивьен Ли; перед силой глубокого чувства не устоит даже глиняная стенка…

А вот бывший стриптизер — вполне устоит. Максимов молчал; казалось, сейчас он пожмет плечами, развернется и зашагает к стойке регистрации.

Калибан задержал дыхание. Закусил нижнюю губу. Будто опомнившись, выпустил. И влажная, полная, почти лишенная помады губа вернулась на свое место — с едва заметным красным рубчиком.

— Ну Ирка, — пробормотал Максимов, и Калибан с колоссальным облегчением услышал в его голосе замешательство. — Мы же обо всем с тобой договорились… Ты же сама дала мне понять…

— Какая разница, что мы говорили, — сказал Калибан, и голос его прервался от волнения. — Разве слова что-нибудь значат?

Мир дрогнул, будто сбрасывая слезу с ресниц. Мир сделался черно-белым, но это была не бедность изображения — благородная монохромность великого кино, где каждый взгляд значит больше, чем тысяча тысяч эффектов. Калибан говорил, иногда умолкая, удерживая дрожь в голосе, преодолевая боль, отводя взгляд — и снова глядя в глаза Ильи, единственного в мире, трагически потерянного жениха.

А потом он вдруг потерял сознание. Это случилось незаметно — просто перед глазами вдруг сделалось темно, а в следующую секунду тело Ирины Грошевой безвольно висело в объятиях бывшего стриптизера.

Калибан почуял — чужой кожей, — как внутри Максимова колотится сердце.

— Ирка… ты что?!

— Ничего, — Калибан улыбнулся, пытаясь встать на ватные ноги. — Знаешь, когда мне было пять лет, я выпал из окна, с третьего этажа…

«Выпал»!

Замигали красные лампочки, заметались тени: ошибка, error, накладка, провал…

— Выпала из окна, — повторил Калибан, не меняя интонации. — Захотелось полетать… Я потом много раз за это расплачивалась: за то, что хотелось полета. Невозможного. Летать…

— Ты мне не говорила, — после паузы сказал Максимов.

Калибан вздохнул:

— Прости. Я в самом деле тебе… ничего не говорила. Помнишь, как в «Маленьком принце»: я люблю тебя, и моя вина, что ты об этом не знал… Ну уходи же, раз решил — уходи…

Теперь они сидели рядом, напротив громоздились чьи-то чемоданы, и металлический женский голос повторял по-русски и по-английски длинное, не имеющее смысла сообщение.

— Илья, ты что, обалдел?! — это лысоватый мужичок решился наконец заявить свои права. — Регистрация заканчивается!

Калибан полузакрыл глаза:

— Дай мне руку.

Пальцы Ирины Грошевой побежали по мужской ладони, по линиям жизни, ума и сердца. Ноздри Максимова дрогнули, раздулись — и затрепетали, как флажки на ветру. Зачастил пульс — та-та-та…

— …Что был он как дикарь, который поднял собственной рукою — и выбросил жемчужину ценней, чем край его… Что в жизни слез не ведав, он льет их, как целебную смолу роняют аравийские деревья… — прошептал Калибан. — Прощай.

Он поднялся и пошел к выходу, не оборачиваясь.

Кружилась голова, подворачивались ноги и очень хотелось в туалет. Подбегали таксисты, звенели ключами, кто-то предлагал помощь; механически качая головой, Калибан шел, как сквозь строй, и думал об одном: все, что мог. Больше все равно не сделать. Теперь — везение. Судьба. Расклад…

— Ира! Ира!!

Его схватили за плечи. Развернули; он увидел перед собой лицо Максимова — бывший стриптизер преобразился, красивое лицо стало почти человеческим, в глазах включился бешеный огонек.

— Ирочка…

И жесткие мужские губы впились в ротик Грошевой.

Давя естественное отвращение, Калибан успел подумать: дело сделано. Молодец, Николай.

Грошеву отпоили чаем, объяснили происхождение ссадины на колене (к моменту пробуждения клиентки колено было вымыто перекисью, подсушено и замазано йодом, а нашлепка на груди — удалена) и по-быстрому снарядили на встречу с женихом (Калибану стоило немалых трудов оттянуть свидание хотя бы на час). Оговорено было: встретившись с Максимовым и убедившись, что любовь торжествует, Ира позвонит Калибану на мобильный и скажет условную фразу. В половине шестого вечера мобильник запищал.

— Света, я завтра стричься не приду, отменяй мое время, — сказала Грошева, и в голосе ее было столько детского счастья, что даже Тортила улыбнулась.

Калибан уронил мобильник на стол. Откинулся на спинку кресла. Помассировал лицо кончиками пальцев.

Его собственное тело почти шесть часов провело без движения, в кресле, облепленное липучками. Разумеется, руки-ноги затекли. Разумеется, хотелось есть, пить и отправлять физиологические надобности. И, как всегда после тяжелой работы, хотелось лечь на диван и немедленно умереть навеки.

— Но мы ведь не зря соглашались? — спросила Тортила с беспокойством.

— Не зря, — Калибан заставил себя подняться. Дотянуть до дома, упасть, проспать весь завтрашний день без перерыва…

— Кстати, Коля, — Тортила виновато кашлянула, — завтра у нас клиент. В четырнадцать ноль-ноль. Серьезный, судя по голосу, мужчина.

— …То есть как это — мое подсознание?

Клиент Калибану не нравился. Такие редко доверяют кому-то решение проблем — все делают сами, никакого гипноза им не надо, их собственной целеустремленности хватило бы на взвод камикадзе… Но вот же — сидит. Расспрашивает. Дом он, видите ли, хотел купить, а потом передумал, а задаток хозяева не отдают. И правильно: по договору имеют полное право оставить задаток себе. Но это же обидно — ни за что ни про что такую сумму терять.

Калибан вздохнул:

— Ваше подсознание, если дать ему правильную установку, легко и быстро решит проблему. Найдет брешь в доводах противника, но главное — энергетически подавит сопротивление. Знаете, что такое ментальный приказ? Это волевой посыл, которого невозможно ослушаться…

Клиент поморщился:

— Вы мне, дорогой, лапшу-то не вешайте. Энергетика — это ТЭЦ, ГРЭС и прочая хрень. Ментальный-монументальный — таких слов лучше не говорите. А скажите мне вот что: когда я к ним за задатком приду, это буду я или не я?

— Вы, конечно, — Калибан устал. Голова болела со вчерашнего дня, работа с Грошевой отняла слишком много сил. — С чего у вас вообще какие-то сомнения? Вы, натуральный вы, все вас узнают…

— Тогда на хрена мне ваша помощь нужна?

Калибану хотелось грохнуть по столу и послать зануду традиционным в таких случаях маршрутом. Вместо этого он вежливо улыбнулся:

— Вы же знаете наши расценки. Как вы думаете: стал бы кто-то платить такие деньги за ненужную помощь?

Клиент неожиданно расхохотался:

— А ведь правда… Ладно, расколюсь: я не сам к вам приду, я к вам зятя пришлю. Здоровенный вымахал, зараза, а стесняется, как девушка: то ему неловко, это неудобно… Гнилая интеллигенция, блин. Если все правда, что вы рассказываете, он должен и деньги забрать, и… дочка моя в последнее время на сторону бегает. А у них малой. На фига эти кризисы? Если она увидит, что он мужик как мужик — думаю, семья укрепится. Так что два дела сделаем, одно очень нужное и еще одно — благое. А заплачу я — тут уж как водится, тесть судит, тесть и платит…

Он посмеивался, благодушно болтал и смотрел на Калибана, и в глазах его не было ни смеха, ни благодушия. Калибан вертел в руках ручку с полустертым логотипом, улыбался и судорожно пытался найти дорогу для отступления. Под каким предлогом отказать?

Больничный взять, что ли?

— Прошу прощения, — он не отрывал глаз от ручки. — К сожалению, у нас существует правило: тот, кто обращается за помощью, тот ее и получает. Для того, чтобы справиться с задачей, мне нужно как можно больше знать о вашем зяте. Мне нужно в деталях изучить его биографию, жизнь, привязанности… и главное: он сам должен хотеть себе помочь. Это необходимое условие. На человека, который не желает принимать помощь, или просто на равнодушного человека наша система не действует. Ничего не выйдет. Вы потеряете деньги, а мы — репутацию…

— А кто вам сказал, что он не хочет? — удивился клиент. — Пришлю его к вам… Хоть сегодня. Или завтра с утра. Вы с ним потолкуете, он вам все про себя расскажет…

— Мне нужно больше времени на подготовку, — тусклым голосом продолжал Калибан. — Дней десять. А лучше две недели. За это время эти ваши продавцы все деньги потратят, и отбирать будет нечего.

— Бросьте, — клиент нахмурился. — Недели вам хватит с головой. А продавцы новых покупателей найдут, новый аванс получат и нам наше отдадут. А я плачу наличными, — он шлепнул на стол перед Калибаном пачку зеленых купюр, перетянутых резинкой. — Или вам деньги не нужны?

— Сначала договор, — Калибан смотрел на деньги без радости. — Зять ваш должен подписать договор, где все пункты учтены. Потом провести платеж через банк… У нас все прозрачно. Мы налоги платим.

— А-а-а, — клиент иронично покивал. — Вы боитесь, что я из этих?