Влюблен и очень опасен - Джиллиан Стоун

– «Ты такая красивая, Фанни, я люблю тебя». Что это? Всего лишь слова. Пустые слова, Рейф.

Рейф сгреб ее в охапку и смачно поцеловал. И она ответила ему с поразившей его страстностью.

Осмелев, Рейф сунул руку под простыню и провел подушечкой большого пальца по ее соску. Забытая простыня упала на пол. Рейф жадно ласкал ее груди руками и ртом. Фанни дрожала в его объятиях, и с губ ее срывались тихие стоны.

– Иногда словами всего не скажешь, – шепнул ей на ухо Рейф.

Взгляды их встретились.

– Если бы хоть на мгновение я поверила бы, что ты действительно меня любишь…

– Мне не важно, сомневаешься ли ты в моих чувствах или нет, пусть мне всю жизнь придется доказывать тебе свою любовь – все это не в счет. А вот что действительно важно, Фанни, так это, чтобы ты дала мне еще один шанс. Я люблю тебя всем сердцем, и я не знаю, смогу ли я когда-нибудь искупить перед тобой вину, исправить свои ошибки.

– Мы уже обсуждали эту тему, инспектор Льюис, и, кажется, пришли к согласию в том, что у вас есть шанс искупить свои грехи. – Фанни отстранилась и, подняв с пола простыню, завернулась в нее. – Вы не могли бы подать мне белье?

Хью деликатно постучал в дверь.

– Пока вы улаживаете свои разногласия, я, в ожидании счастливого разрешения конфликта, попытаюсь найти что-то съедобное для ужина.

– Да уж, окажите любезность, – бросил через плечо Рейф.

Фанни протиснулась мимо него к двери и, чуть приоткрыв ее, спросила:

– Тут, случаем, нет поблизости кондитерской? Ужасно хочется шоколаду.

– Не исключено, что я застану кондитера за работой. Надеюсь, он проявит ко мне сострадание.

Фанни оживилась.

– Сахар у нас есть. Нам еще понадобится пинта молока, и, если можно, немного безе?

Хью улыбнулся.

– Попробую раздобыть все, что вам нужно для приготовления горячего шоколада, мисс.

Она улыбнулась ему в ответ и поблагодарила.

Окинув ее взглядом, Хью со вздохом сожаления добавил:

– Боюсь, что до утра не смогу найти для вас подходящий наряд.

Рейф бросил на пол несколько шиллингов и, просунув их ногой под дверь, повернулся к Фанни лицом и, вальяжно прислонившись к двери и скрестив на груди руки, спросил:

– Тебе нравится этот тип?

Фанни сосредоточенно завязывала тесьму на панталонах. Надев рубашку, она подняла глаза на Рейфа и спокойно ответила:

– Ты несправедлив к нему, Рейф. Мне он кажется любезным и милым.

– Насколько любезным и насколько милым?

– Любезнее тебя, во всяком случае. – Фанни подняла с пола несчастное летнее платье – грязное и с надорванным подолом.

Рейф устремил хмурый взгляд под ноги.

– Как только утром откроются магазины, я куплю тебе все новое – от белья и чулок до дорожного костюма.

Фанни надела нижнюю юбку и натянула безнадежно испорченное платье.

– Хью знает все о нас с тобой, – сообщила она.

Рейф вопросительно приподнял бровь.

– Откуда?

– Я ему рассказала.

Рейф закатил глаза.

– Неудивительно, что он тебя обхаживает.

– Я спросила у него, возможно ли, чтобы мужчина заявлял о своей любви к женщине и при этом изменял ей с другой.

– Да, если мужчина этот блуждает в потемках, преданный соперником, которого считал другом. – Слова эти сами слетели с языка, и Рейф тут же пожалел о сказанном, но, увы, слово не воробей.

– Хью сказал, что мужчина может любить женщину всем сердцем, и при этом… – Фанни вдруг замолчала и медленно повернулась к Рейфу лицом.

Он спокойно встретил ее взгляд.

– Ты не ослышалась, Фанни. – Рейф чувствовал, что задыхается. Большие, влажные глаза Фанни расширились еще больше. Она была потрясена и растеряна. Но разве он ждал иной реакции?

Она готова была произнести имя, что вертелось у нее на языке, но передумала и лишь спросила:

– Кто тебя предал?

Рейф с осторожностью подбирал слова:

– Меня предал Найджел. – Ну вот. Наконец, он произнес это имя вслух. – Сообща с Клер. Вначале я не позволял себе в это поверить. – Грудь жгло.

Фанни вслепую нащупала край ванны. Ей надо было схватиться за что-нибудь, чтобы не упасть.

– Как? Зачем? – Взгляд ее метался, словно в поисках ответа.

– Я так и не узнал, зачем они так поступили: то ли заигрались, то ли совершили осознанную подлость.

– Найджел всегда был злопамятным, а тебе он временами сильно завидовал, – медленно проговорила Фанни. – Но ты всегда был выше этого, Рейф. Но, ответь мне, неужели одного удара по самолюбию хватило, чтобы бросить тебя в объятия другой женщины?

На языке у Рейфа вертелись слова, о которых он знал, что пожалеет, и потому заставил себя сдержаться. Столько раз ему хотелось признаться ей о том, что приревновал ее, признаться в своем позоре. Но ведь сам себя он так и не простил, так с какой стати Фанни должна отпускать ему грехи? То, что представлялось Фанни почти что «невинной шуткой», он и тогда, и сейчас считал подлостью. Впрочем, убеждать Фанни в своей правоте он не видел смысла. В конце концов, она права: одного удара по самолюбию хватило, чтобы он упал в объятия первой же попавшейся деревенской девчонки, состроившей ему глазки.

Фанни слепо уставилась на пустые полки буфетной.

– Я бы хотела побыть одна.

Рейф шагнул к ней.

– Ты не хочешь, чтобы я помог тебе застегнуть платье?

Она повернула голову, окинув его взглядом, полным слез.

– Пожалуйста, уйди, – попросила она, и Рейф молча повиновался.

Налив воды в чайник, Рейф поставил его греться на плиту. Сев за стол, он закрыл лицо руками.

Он слышал доносившиеся из кладовки сдавленные рыдания Фанни. И какое-то время заставлял себя слушать, как она плачет. Когда это стало выше его сил, он распахнул дверь в буфетную и сгреб Фанни в объятия.

Глава 20

– Отпусти меня, – обливаясь слезами, пробурчала Фанни.

– Плачь, Фанни, тебе нужно выплакаться. – Фанни обхватила его руками за шею, и Рейф прижал ее теснее. – Только позволь мне быть рядом.

Слезы, упорно сдерживаемые все эти долгие пять лет, прорвали плотину. Ей казалось, этот поток не остановится никогда. Мало-помалу судорожные всхлипы стихли. Фанни зашмыгала носом. Впервые в жизни она не находила слов.

Последние несколько дней, таких опасных и трудных, Рейф был все время рядом. Он заполнил собой зияющую пустоту в ее душе. Пожалуй, именно благодаря его присутствию она смогла, наконец, позволить себе выплакать свою боль. Боль по отцу. Боль по себе.