Очерк тайноведения - Рудольф Штайнер

Мышление в связи с волей приобретает известную зрелость, если мы попытаемся сделать так, чтобы пережитое или испытанное нами никогда не отнимало у нас непредвзятой восприимчивости к новым переживаниям. Для духовного ученика должна потерять всякое значение мысль: «я этого еще никогда не слыхал, я этому не верю». В течение некоторого времени он должен неустанно стремиться при каждом случае узнавать от каждой вещи и от каждого существа что-нибудь новое. От каждого дуновения воздуха, от каждого древесного листа, от каждого лепета ребенка мы можем чему-нибудь научиться, если бываем готовы приложить к ним точку зрения, которой до тех пор не прилагали. Правда, в такой способности легко можно зайти слишком далеко. Так, например, в известном возрасте не следует оставлять без внимания приобретенных нами путем опыта знаний о вещах. О переживаемом в настоящем должно судить на основании опытов прошлого. Это ложится на одну чашку весов; на другую же у духовного ученика должна лечь готовность постоянно узнавать новое. И прежде всего – вера в возможность того, что новые переживания могут противоречить старым.

Этим указаны пять душевных качеств, которые при правильном обучении должен усвоить себе духовный ученик: господство над течением мыслей, господство над волевыми импульсами, невозмутимость по отношению к горю и радости, положительность в суждении о мире и непредвзятость в воззрении на жизнь. Кто в течение известного времени последовательно прилагал усилия к приобретению этих качеств, тому затем нужно будет еще привести эти качества в душе к гармоническому согласию. Чтобы вызвать эту гармонию, он должен будет упражняться в них, соединяя их одновременно по два, по три и т. д. в различных сочетаниях.

Описанные упражнения предписываются методами духовного обучения, ибо при основательном выполнении они не только вызывают в духовном ученике то, что было указано выше, как их непосредственный результат, но влекут за собой косвенно еще многое другое, что окажется нужным на пути к духовным мирам. Кто достаточно долго будет делать эти упражнения, тот натолкнется при этом на многие недостатки и ошибки своей душевной жизни; и он найдет как раз необходимые для себя средства, чтобы укрепить и утвердить в себе жизнь своего ума, чувства и характера. Конечно, ему понадобятся еще многие другие упражнения в зависимости от его способностей, темперамента и характера; но они выяснятся, когда в достаточной мере будут выполнены упомянутые выше. Можно будет даже заметить, что описанные упражнения мало-помалу повлекут за собой косвенно и то, чего сначала в них, по-видимому, не заключалось. Если у кого-нибудь, например, слишком мало доверия к себе, то после надлежащего времени он сможет заметить, что благодаря упражнениям у него появляется необходимое доверие к себе. То же самое относится и к другим душевным качествам. (Особые упражнения, более частного характера, можно найти в моей книге «Как достигнуть познания высших миров».) Важно, что духовный ученик может развивать указанные способности до все более высоких степеней. Господство над мыслями и ощущениями он должен развить в себе настолько, чтобы душа получила власть устанавливать промежутки полного внутреннего покоя, когда человек удаляет от своего духа и сердца все, что приносит с собой повседневная внешняя жизнь в смысле счастья и горя, удовлетворений и огорчений и даже в смысле задач и требований. В такие промежутки в душу должно допускаться только то, что она решает допустить сама, находясь в состоянии погружения. Относительно этого легко может возникнуть предубеждение. Может зародиться мнение, что мы отчуждаемся от жизни и ее задач, если в известные промежутки дня сердцем и духом удаляемся из нее. Но в действительности это совершенно не так. Для того, кто описанным образом отдается периодам внутренней тишины и мира, из них вырастает так много сил и крепости также и для задач внешней жизни, что он станет благодаря этому выполнять жизненные обязанности не только не хуже, но, наверное, даже лучше. Очень ценно, если человек в такие периоды совершенно отрешается от мыслей о своих личных делах, если он способен подняться к тому, что касается не только его, но человека вообще. Если он в состоянии наполнить свою душу сообщениями из высшего духовного мира, если они могут захватить интерес в такой же сильной степени, как личные заботы или дела, то это будет особенно плодотворно для его души. Кто старается таким образом внести порядок в свою душевную жизнь, тот придет и к возможности самонаблюдения, которое с таким же спокойствием взирает на собственные дела, как если бы они были чужими. Умение взирать на свои собственные переживания, на свои радости и страдания как на принадлежащие другому человеку – это хорошая подготовка для духовного обучения. Можно постепенно достигнуть необходимой в этом отношении степени, если ежедневно по окончании дневной работы проводить перед своим духом картины дневных переживаний. Нужно в своих переживаниях увидеть в образе самого себя, то есть посмотреть на себя в своей дневной жизни как бы извне. Можно достигнуть известного навыка в таком самонаблюдении, если начать с представления отдельных малых частей дневной жизни. Тогда человек делается все искуснее и опытнее в таком обзоре прошлого, так что после более или менее долгого упражнения в этом он сможет выполнять весь обзор в короткий промежуток времени. Идеалом для духовного ученика все более будет становиться такое отношение к наступающим событиям жизни, при котором он будет встречать их приближение с внутренней уверенностью и душевным спокойствием и судить о них не на основании своего душевного строя, а по их собственному внутреннему значению и по их внутренней ценности. Имея перед собой этот идеал, он создаст себе тем самым душевную основу, чтобы быть в состоянии отдаваться вышеописанным погружениям в символические и другие мысли и ощущения.

Выполнение описанных здесь условий необходимо, так как сверхчувственное переживание созидается на той же почве, на которой мы стоим в обыкновенной душевной жизни до вступления в сверхчувственный мир. Всякое сверхчувственное переживание находится в двоякой зависимости от той душевной исходной точки, на которой мы стоим перед этим вступлением. Кто не позаботится с самого начала положить в основу своего духовного обучения здоровую способность суждения, тот разовьет в себе такие сверхчувственные способности, которые будут неточно и неверно воспринимать духовный мир. Его органы духовного восприятия разовьются в известном отношении неправильно. И как в чувственном мире нельзя правильно видеть больным или имеющим какой-нибудь недостаток глазом, так нельзя правильно воспринимать и духовными органами, развившимися не на основе здоровой способности суждения. Кто исходит из имморального душевного строя, тот поднимается в духовные миры таким образом, что его духовное зрение бывает как бы оглушенным или затуманенным. Он находится по отношению к сверхчувственным мирам в положении человека, наблюдающего чувственный мир в состоянии оглушения. Но только последний не сможет прийти ни к каким значительным выводам между тем как духовный наблюдатель и в этом состоянии оглушения оказывается все-таки более бодрствующим, чем человек в своем обычном сознании. Поэтому его сообщения бывают ошибочны по отношению к духовному миру.

Внутренняя прочность ступени имагинативного познания достигается тем, что описанные душевные погружения (медитации) получают опору в том, что можно назвать привычкой «свободного от чувственности мышления». Когда мы образуем какую-нибудь мысль на основании наблюдения в физически-чувственном мире, то эта мысль несвободна от чувственности. Но это не значит, что человек может образовывать только такие мысли. Человеческое мышление вовсе не должно непременно стать пустым и лишенным содержания, когда оно не наполнено чувственными наблюдениями. Самый верный и близкий путь для духовного ученика, чтобы прийти к свободному от чувственности мышлению, может заключаться в том, что он делает достоянием своего мышления сообщаемые ему духовной наукой факты высшего мира. Эти факты нельзя наблюдать физическими чувствами. И все-таки человек заметит, что он может понимать их, если только у него достаточно терпения и выдержки. Без духовного обучения нельзя производить исследований в высшем мире, нельзя самому делать в нем наблюдений, но понять все, что сообщают о нем исследователи, можно и без высшего обучения. И если кто-нибудь скажет: как могу я принять на веру то, что говорят духовные исследователи, раз я сам не могу этого видеть, то это совершенно лишено основания. Ибо вполне возможно на основании простого размышления составить себе твердое убеждение в истинности сообщенного. И если кто-нибудь не может прийти к такому убеждению путем размышления, то это происходит вовсе не оттого, что невозможно «верить» в то, чего мы не видим, но единственно оттого, что наше размышление еще недостаточно непредвзято, всеобъемлюще и основательно. Чтобы уяснить себе это, необходимо принять во внимание, что человеческое мышление, если только внутренне напрячь его с достаточной энергией, способно постичь гораздо большее, чем оно обычно предполагает. А именно в мыслях заложена некая внутренняя сущность, стоящая в связи с сверхчувственным миром. Душа обыкновенно не сознает этой связи, ибо она привыкла воспитывать способность мышления только на чувственном мире. Поэтому она считает непонятным то, что ей сообщается о сверхчувственном мире. Но это понятно не только для мышления, воспитанного духовным обучением, но вообще для всякого мышления, которое сознает всю полноту своей силы и хочет пользоваться ею. Неустанно усваивая сообщения духовного исследования, мы приучаемся к такому мышлению, которое черпает свое содержание не из чувственных наблюдений. Мы знакомимся с тем, как внутри души одна мысль примыкает к другой, одна мысль ищет другую, даже и в том случае, когда такое сочетание мыслей не обусловлено силами чувственного наблюдения. При этом мы замечаем– и это существенно, – что мир мыслей обладает внутренней жизнью, и что мы во время мышления находимся в области сверхчувственной живой силы. Мы говорим себе: во мне есть нечто, что образует организм мыслей, но ведь я сам образую единое с этим «нечто». Мы переживаем, таким образом, отдаваясь свободному от чувственности мышлению, что есть нечто сущное, вливающееся в нашу внутреннюю жизнь подобно тому, как качества чувственных предметов вливаются в нас через наши физические органы при чувственном наблюдении. Там в пространстве – так говорит наблюдатель чувственного мира – находится роза; она мне не чужда, ибо она возвещает мне о себе своим цветом и запахом. И нужна только некоторая свобода от предвзятости, чтобы затем, когда в нас работает свободное от чувственности мышление, сказать себе подобным же образом: то, что здесь возвещает мне о себе, есть нечто сущностное, связывающее во мне одну мысль с другою и образующее организм мыслей. Но есть различие в ощущениях между тем, что имеет в виду наблюдатель внешнего чувственного мира, и тем, что возвещает о себе как нечто сущностное в свободном от чувственности мышлении. Первый наблюдатель чувствует себя по отношению к розе стоящим вне ее; тот же, кто отдается свободному от чувственности мышлению, чувствует возвещающее в нем о себе сущностное как бы внутри себя, он чувствует себя единым с ним. Кто более или менее сознательно склонен признавать сущностным только то, что стоит перед ним как внешний предмет, у того, конечно, не может возникнуть чувства: нечто само по себе сущностное может возвестить мне о себе таким образом, что я буду слит с ним как бы воедино. Чтобы правильно усмотреть это, нужно быть в состоянии иметь следующее внутреннее переживание. Нужно научиться различать между сочетаниями мыслей, которые мы создаем по своей воле, и теми, которые мы переживаем в себе, когда приводит эту волю в себе к молчанию. В последнем случае можно сказать: я пребываю в себе в полной тишине; я не вызываю никаких сочетаний мыслей; я отдаюсь тому, что «мыслит во мне». Тогда есть полное основание сказать: во мне действует нечто само по себе сущностное, подобно тому как бывает основание сказать: на меня действует роза, – когда я вижу определенный красный цвет и воспринимаю определенный запах. При этом нет никакого противоречия в том, что содержание наших мыслей мы все же черпаем из сообщений духовных исследователей. Правда, мысли бывают уже налицо, когда мы отдаемся им; но мы не можем мыслить, если мы в каждом случае не воссоздаем их снова в душе. Дело именно в том, что духовный исследователь пробуждает в своем слушателе и читателе такие мысли, которые последний должен извлечь из себя, между тем как описывающий чувственную действительность указывает на нечто такое, что слушатель и читатель может наблюдать в чувственном мире. (Путь, ведущий через сообщения духовной науки к свободному от чувственности мышлению, есть безусловно верный путь. Но существует еще и другой путь, который вернее и, главное, точнее, но зато для многих людей и труднее. Он изложен в моих книгах: «Теория познания Гетевского мировоззрения» и «Философия свободы». В этих сочинениях говорится о том, чего может достигнуть человеческая мысль путем работы, когда мышление отдается не впечатлениям физически-чувственного внешнего мира, а только самому себе. В человеке работает тогда чистое мышление, как живая сама в себе сущность. При этом в названные сочинения не вошло ничего из сообщений самой духовной науки. И все-таки в них показано, что чистое, только в самом себе работающее мышление может прийти к знанию о мире, о жизни и о человеке. Эти сочинения занимают очень важную промежуточную ступень между познанием мира чувственного и мира духовного. Они предлагают то, чего может достигнуть мышление, когда оно поднимается над чувственным наблюдением, но еще избегает вступать на путь духовного исследования. Кто открывает всю свою душу воздействию этих сочинений, тот уже находится в духовном мире; только мир этот открывается ему как мир мыслей. Кто чувствует себя в состоянии испытать воздействие такой промежуточной ступени, тот идет верным, чистым путем, и он может, таким образом, развить в себе по отношению к высшему миру чувство, которое на все последующее время принесет ему самые прекрасные плоды.)