Песня сирены - Филиппа Карр

Впервые в жизни я презирала себя. Прежде я всегда находила оправдания для своего поведения, теперь мне трудно было это сделать, я ведь знала о ее чувстве к Мэтью Пилкингтону. Милая Дамарис, она была так невинна и так явно влюблена! Я могла представить ее романтические фантазии, столь далекие от реальности.

Сидя у ее постели, я обычно представляла себя объясняющейся с нею, пытающейся дать ей понять, что за события привели к сцене в спальне. Я никогда не смогла бы ей объяснить свою натуру, которая настолько отличалась от ее, насколько это вообще возможно.

Я воображала, что говорю ей. Дамарис, я страстная женщина. В моей натуре есть инстинкты, которые требуют удовлетворения В какой-то момент, когда я нахожусь в чьем-то обществе, я ощущаю чувство, и с этого момента я уже не Владею собой. Я не одна такая Тебе повезло, Дамарис, что ты всегда можешь управлять своими чувствами. В любом случае у тебя никогда не будет таких страстных желаний, ты можешь назвать их животными. Они и впрямь таковы. Это похоже на неожиданно возникающее пламя, которое нужно потушить. Нет, »ты не поймешь! Я все лучше и лучше познаю себя, у меня всегда будут любовники, замужество ничего не меняет. Я встречала мужчин, одержимых такими желаниями… Таким был Бо, другим был похитивший меня якобит. Да и Мэтью тоже, но с Мэтью было иначе…

Нет, не следует ничего объяснять Дамарис. Даже если бы я попыталась, она бы не поняла. Я вспомнила тот день, когда приехала в Довер-хаус. Я спускалась в холл и увидела Мэтью и Дамарис. На мгновение я подумала, что это Бо. Возможно, это произошло из-за его костюма и исходившего от него легкого запаха мускуса. Позже он сказал мне, что держит белье в сундуке, пропахшем мускусом.

В тот момент я подумала, что это был Бо. Мы пристально смотрели друг на друга. Позже он сказал:

— Я не мог отвести глаз. Мне казалось, что ты — игра воображения, я никогда не видел такой красавицы!

Я принимала комплименты, они мне никогда не надоедали.

Когда я подошла ближе, я поняла, что это было мимолетное сходство, вызванное стилем одежды и запахом мускуса. Ничто так не вызывает воспоминания, как запах. Так или иначе, но с первого же мгновения мы заинтересовались друг другом.

В первый же вечер мне стало ясно, что он безумно влюбился. В нем было нечто невинное, что отличало его от мужчин, которых я знала. Бо и Хессенфилд были авантюристами, пиратами — мужчины этого типа возбуждают меня больше, чем другие. Бенджи относился к типу добрых и надежных людей, он был бы прекрасным мужем для хорошей женщины. Увы, я такой не была! Но Мэтью Пилкингтон был другим, он был способен на страсть, в этом нет сомнений, но он был невинным и неопытным. Я никогда не могла провести Бо или Хессенфилда, но всегда пыталась, и эта игра увлекала меня, вот почему мне их так не хватало.

Я могла управлять Мэтью Пилкингтоном, могла приказывать ему. Я знала, что, когда бы я не пожелала, он всегда был бы моим. Его восхищение или, точнее, обожание доставляло мне удовольствие, мне никогда не надоедало поклонение моей красоте. Итак, мы собирались покататься верхом. Когда мы уже собирались уезжать, вышла Дамарис. Мэтью просил ее присоединиться к нам, и я не могла не посмеяться над тем облегчением, которое он испытал, когда она отказалась.» Бедная Дамарис, — подумала я, — она считает, что влюблена в него! Она еще совсем ребенок, детская любовь, однако это полезный опыт для нее «.

Мы ездили вместе верхом, иногда заходили в харчевню, чтобы выпить кружку эля и закусить горячим, свежевыпеченным ржаным хлебом и куском холодного бекона. Чувство Мэтью ко мне заметно росло. Когда он помогал мне сесть на лошадь, ему ужасно не хотелось отпускать меня, и я наклонилась и легонько поцеловала его в лоб. Казалось, это воспламенило нас обоих. На меня нахлынули воспоминания о Бо. Я думала, что забыла его и Хессенфилда, который дал мне возможность многое узнать о нем. Но, кажется, я не забыла Бо, потому что, когда бы я не приезжала в Эндерби, я вспоминала о наших с ним встречах здесь.

У меня в голове прочно засела мысль, что Мэтью и Бо похожи, и я хотела доказать себе, что забыла Бо, даже если не смогла забыть Хессенфилда.

Некоторое время мы ездили верхом, потом я предложила привязать лошадей и посидеть у ручья. Мы так и сделали. Мне хотелось, чтобы Мэтью обнял меня, но я еще не решила, как далеко мы можем зайти. По-своему я любила Бенджи, но мое чувство к нему отличалось от того, что я испытывала к Бо и Хессенфилду. Бенджи был хорошим мужем, мягким и нежным, но он не мог удовлетворить мою потребность в неистовой бурной страсти, которую могли мне дать только такие люди, как Бо и Хессенфилд.

Я не изменяла Бенджи… пока. Я поняла, что это происходило только потому, что не было случая. Неожиданно я страстно возжелала, чтобы Мэтью Пилкингтон стал моим любовником. Для этого было несколько причин. Я испытывала потребность в таких запретных приключениях, которые были у меня с Бо и Хессенфилдом. Мне кажется, я нуждалась во властном мужчине, который сумел бы держать меня в руках: Бо смеялся над моей невинностью и намеренно лишил меня девственности, Хессенфилд ясно дал понять, что у меня нет выбора… Подобная ситуация испугала бы любого человека, вроде моей доброй маленькой сестрички Дамарис, но она лишь приятно возбуждала меня.

Мы сидели рядом на траве. Я положила свою руку поверх руки Мэтью и сказала ему:

— Странно, но когда я впервые увидела вас, я подумала, что встречала вас прежде… на одно мгновение, когда вы стояли в холле.

— А я не мог поверить, что вы не плод моего воображения, — ответил он.

— Однажды я встречалась с вашей матерью… Это было некоторое время назад. Сейчас я плохо ее помню… за исключением того, что она была красива, элегантна, и у нее были густые рыжие волосы.

— Она очень гордится своими волосами. Я расскажу ей о том, что вы находите ее красивой и элегантной, это доставит ей удовольствие.

— Я надеюсь, что она не расстроилась из-за того, что я решила не продавать Эндерби?

— Я думаю, что она поняла. Теперь у нее есть Грассленд, и она вполне удовлетворена им. Это более светлый дом, чем Эндерби.

— Вы видели Эндерби?

— Я приходил с матерью, когда она собиралась его купить. У нее был ключ, и она показала мне дом.

Я вдруг поняла. Конечно, я чувствовала запах мускуса. Он был довольно стойким и долго держался после того, как пользовавшийся этим ароматом человек ушел. А пуговица, про которую я думала, что она принадлежит Бо, конечно, она принадлежала Мэтью, Ну конечно, просто существовали одинаковые пуговицы, даже такие ценные, как та, которую я нашла.

Тайна прояснилась. Я чуть не сказала ему, что из-за того, что он побывал в Эндерби, а я думала, что это был некто другой, я и решила не продавать дом.