Память моего сердца (СИ) - Южная Влада

– Ками, – Джеральд накрыл ладонью ее беспокойные пальцы, – я дарю тебе подарок не потому, что так принято или не принято. Я делаю это, потому что люблю тебя.

Камилла замерла, не сводя глаз с его лица. Потом ее щеки слегка порозовели. Склонив голову, она открыла футляр и тут же ахнула, приложив одну руку к груди. На ярко-красной бархатной подушечке сверкало изумрудное ожерелье.

– Джеральд Дейвис! – прошептала она, поднимая на мужа сияющий взгляд. – Где ты взял такую красоту? Это достойно самой королевы!

– Большую часть фамильных драгоценностей моей матери растащили англичане. Но кое-что мне удалось спрятать.

Камилла потянулась и прижалась к губам Джеральда. Он обнял жену, чувствуя, как ее радость и восторг передаются и ему самому.

– Ну, бросайте же каштаны! – раздался веселый голосок Бекки.

Она возникла рядом, делая вид, что не замечает недовольное лицо Джеральда, которому пришлось оторваться от сладких губ жены, и всучила обоим по каштану. Взгляд девочки упал на футляр.

– Ой, что это у тебя, Ками? Какая прелесть! От Джеральда, да? А мне лорд Хартли никогда не дарил такого.

– Тебе еще неприлично принимать подобные подарки от лорда Хартли! – строго одернула ее сестра. – Вот выйдешь за него замуж, тогда и будешь выпрашивать драгоценности.

– А ты думаешь, я скоро выйду за него, да? – глаза Бекки загорелись надеждой. – Потому что мы только что кинули каштаны, но они так и остались лежать поодиночке.

– Не знаю, Бекс, – по лицу Камиллы было заметно, что она подтрунивает над младшей сестрой, хотя изо всех сил старается это скрыть, – если станешь более серьезной, как и подобает леди… А то у тебя в голове только дым от этого костра!

– И если научишься ездить верхом, – не удержался и вставил Джеральд, – потому что будущая леди Хартли обязана быть королевой седла и стремени!

Они с Камиллой обменялись понимающими взглядами и прыснули от смеха. Бекка нахмурилась и скорчила обиженную гримаску.

– Я – ведьма, – проговорила она, – если понадобится, я просто его зачарую. А теперь кидайте каштаны!

Джеральд, все еще ухмыляясь, швырнул в огонь гладкий коричневый шарик. Камилла тоже бросила свой. Каштаны упали на угли, потемнели и раскатились в разные стороны. Бекка нахмурилась.

– Дурацкое гадание, – проворчала она, – теперь я вижу, что все это неправда. Если бы это была правда, ваши каштаны бы слиплись!

Самайн в Литл-Пойнт-Рок всегда отмечали с размахом. По вечерним улицам веселыми стайками бегали дети, наряженные в костюмы страшилищ, каждая хозяйка считала своим долгом напечь побольше угощений на праздничный стол, но главное действие происходило на городской площади, где распалили такой костер, что искры улетали прямиком на крыши ближайших домов.

Все ведьмы надели черные одежды. Они собрались, держа в руках смоляные факелы, и от этого в темноте ночи казалось, что вся площадь превратилась в живой костер. Растворившись в тени, надрывно пели волынки и стучали барабаны. Молодые собирались воспользоваться случаем и гадать на воске и каштанах, как делали еще их предки. Старшее поколение неодобрительно перешептывалось: по их мнению, ритуал стоило бы проводить на кладбище, но никак не в центре города, да еще превращая все практически в светский праздник.

Но мало кто замечал двух мужчин, одетых, как и все, в черное. Они не принесли с собой факелов и старались привлекать как можно меньше внимания, спрятавшись в тени проулка.

– Ты видишь ее? – напряженным голосом спросил Джеральд.

– Да, – отозвался Стивен после короткой паузы. – Вон там, на противоположной стороне площади. Со Стеллой.

Взгляд Пожирателя выхватил из толпы рыжеволосую девушку в длинном темном платье. Она робко озиралась по сторонам, чувствуя себя явно не в своей тарелке. Сразу становилось понятно, что это ее первый Самайн. Уродливые маски ряженых заставляли ее вздрагивать в испуге, а огромный костер – опасливо держаться в стороне. Стоявшая рядом с ней Стелла Хартли вела себя не в пример увереннее. Черный брючный костюм прекрасно подчеркивал ее фигуру, в ушах и на шее поблескивали серебряные украшения, рука привычно держала факел на длинной ручке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Джеральд вынул из кармана коробочку и протянул ее Стивену. Тот с удивлением взял предмет и покрутил в руках.

– Что там? Чей-то отрубленный палец? – с подозрением поинтересовался мужчина.

– По-моему, ты меня недооцениваешь, – равнодушно пожал плечами Джеральд.

Стивен поднес коробочку к уху и легонько потряс, прислушиваясь к звуку.

– Оно взорвется, если открыть?

Джеральд ответил ему ироничным взглядом.

– Узнаешь, когда откроешь.

Стивен сдался и сунул коробочку в карман брюк.

– И что я должен с этим сделать? Напугать ведьму Питерс до полусмерти?

Джеральд ответил не сразу. Его взгляд снова впился в женскую фигурку, которая в очередной раз отшатнулась от перемазанных фальшивой кровью ряженых и вцепилась в локоть спутницы.

– Просто отдай ей это. Ничего не говори. Никакой самодеятельности, Стив. Просто отдай.

Стивен покосился на него с недоумением. Он нахмурился, очевидно, пытаясь разгадать, что же задумал Джеральд. Не достигнув успеха, мужчина собрался уже выйти из проулка, когда Пожиратель легким касанием руки остановил его.

– Сделай так, чтобы она ни за что не догадалась, что это от меня, – попросил он, глядя Стивену в глаза.

Тот лишь кивнул, давно привыкнув к тому, что поступки Джеральда не поддаются объяснению.

Алекс оглядывалась по сторонам, не в силах побороть нервозность. Стелла Хартли заехала за ней в начале восьмого и привезла сюда, и они уже полчаса топтались на одном месте, а ничего интересного не происходило. Стелла сказала, что Алекс должна заявить о себе, как о Верховной, но до сих пор так и не объяснила, в чем это должно выражаться.

– Мы всю ночь так и простоим? – наконец, не выдержала девушка.

Мэр повернула голову и с сочувствием улыбнулась ей.

– Ты поймешь, когда все начнется.

Алекс вздохнула и продолжила глазеть по сторонам. Ее внимание привлек длинный, уставленный едой стол, протянувшийся по периметру площади. Каждый мог свободно подойти, взять тарелку и угоститься, но вдоль одного края были поставлены украшенные лентами и поздними осенними цветами стулья. На них никто не садился. Становилось понятно, что это почетные места.

– Для кого это? – поинтересовалась Алекс, тронув за локоть Стеллу Хартли.

Мэр удивленно вскинула брови, но сообразив, о чем речь, пожала плечами.

– Самайн – это день почитания умерших предков. Для нас, ведьм, традиции – это неотъемлемая часть жизни. Каждый год мы оставляем лучшие места для наших предков, которые основали этот город, и просим не злиться за то, что они были так несправедливо убиты.

– Убиты кем? – удивилась Алекс, но тут же вспыхнула от догадки: – Это ведьмы, которых убил Джеральд?!

– Да, милая. Те самые ведьмы.

– Но как же… – Алекс задрожала, вспомнив признания Джеральда.

Он говорил, что ведьмы были его друзьями, и ему пришлось нелегко, принимая решение убить их. Но из года в год видеть напоминание о том, что сделал? Представлять, что на этих стульях могли бы сидеть те, кого он знал, живые и невредимые, но из-за него превратившиеся в мертвецов? Это должно быть ужасно. Невыносимо. Алекс была уверена, что сошла бы с ума, окажись в подобной ситуации.

– И как он относится к этому? – пробормотала она.

– Да что ему будет! – фыркнула Стелла. – Он же Пожиратель! Ему все нипочем!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Он приходит и просто смотрит на эти стулья? – с сомнением покачала головой Алекс. Каким бы ни был Джеральд, ей показалось, что он не может относиться к этим смертям безразлично. – Веселится и празднует наравне с остальными?

– Конечно! Да вот же он, милая. Уже пришел.

Стелла Хартли кивком указала Алекс нужное направление. Джеральд стоял среди людей с факелами, с беззаботной улыбкой кивая молодым ведьмам, которые не могли пройти мимо, чтобы не помахать ему. Алекс закусила губу, разглядывая его и пользуясь моментом, что он ее не замечает. Сейчас Джеральд походил на обычного мужчину, музыканта из бара, который так нравится местным девчонкам, но никак не на убийцу. Откинув назад полы расстегнутой черной куртки, он засунул руки в карманы и слегка щурился от ярких всполохов огромного костра.