Роковой роман Достоевского - Ольга Тарасевич

После того как профессор предложил ему чаю, он понял: поверил, сработало, все идет по плану. Попросив Сергея Ивановича закрыть окно, он быстро бросил в чашку яд. А потом ему показалось, что по коридору кто-то крадется. Нервно обернувшись на едва слышный звук за спиной, он с ужасом увидел, как возле приоткрытой двери затаился какой-то мужчина… Что ж, тем лучше! Он, пожаловавшись на сквозняк, притворил дверь. А потом, когда профессор уже умер, мастерски продолжил с ним «беседовать», копируя уже два голоса, и женский, и мужской. Пусть у подслушивающего мужчины, если он до сих пор находится за дверью, не возникнет даже сомнений, что Свечников все еще разговаривает с гостьей! По его плану милиция должна обнаружить труп только завтра…

Закончив спектакль, он выплеснул остатки убившего профессора чая за окно, предусмотрительно долил в чашку заварки. Об отпечатках пальцев не волновался, заранее прихватив перчатки.

Потом ему потребовался журналист. Навозный жук должен был быть не очень сообразительным, любящим сенсации, особо не утруждающим себя проверкой фактов. Он изучил все питерские газеты, публикующие журналистские расследования, и выбрал Артура Крылова. И, как оказалось, немного ошибся. Крылов радостно скушал развешанную на ушах лапшу и написал именно то, что от него требовалось. Но писака все же пытался проверять информацию, ходил в музей, покупал книги, охотно рассказывал о своей работе… Это привлекло ненужное внимание к персоне журналиста. Впрочем, он особо не переживал, ведь Крылову оставалось жить совсем немного. Артур должен был геройски погибнуть, как и предыдущие «искатели» рукописи Достоевского, на благо стимулирования умственных процессов биомассы.

Он думал, как именно предстоит умереть журналисту. И тут случайно выяснил, что в Питер приезжает писательница. Которая к тому же во всех своих интервью утверждает, что Достоевский – ее любимый писатель.

Удача сама плыла в руки! Он только не знал, кого убить первым – журналиста или писательницу. И выбрал все-таки журналиста. Его проще простого выманить на презентацию, попросить захватить с собой ту самую статью. Пусть милиционеры сразу поймут, что смерть связана именно с Достоевским. А писательницу он тоже убьет, но чуть позже. Как автор детективов, она не сможет не заинтересоваться убийством на собственной презентации. У нее появятся вопросы, возникнет резонанс. И вот после того, как она продемонстрирует свой интерес к рукописи «неизвестного» романа Достоевского, ее тоже можно будет убрать…

В толпе людей он незаметно протянул Артуру бокал с отравленным шампанским. Потом, когда журналист сделал пару глотков и потянулся за корзиночкой с салатом, ловко спрятал бокал в карман пиджака. В помещении человек в перчатках привлек бы ненужное внимание, а оставлять свои «пальчики» милиции ни к чему.

Когда журналист упал, фотограф от неожиданности уронил кофр. Фотоаппарат был в руках, поэтому парень особо не расстроился, просто подхватил сумку. А он аккуратно пододвинул к себе ногой выпавший футляр для карт памяти.

Писательница уже вовсю кричала о том, что надо перекрыть выход из комнаты. А ему вдруг на секунду стало страшно, что все раскроется слишком рано. Поэтому он решил, что надо попытаться пустить милицию по ложному следу. Ненадолго, разумеется. Но ему требовалось время для того, чтобы реализовать свой план полностью…

«Корочка» сотрудника ФСБ у него имелась самая настоящая. Черный парик, роскошные усы, немного грима – и он даже стал похож на человека с фотографии на этом удостоверении. Выяснив у редактора, в каком кабинете работал фотограф, он улучил момент и подбросил в тумбочку футляр для карт памяти, в котором уже были ядовитые таблетки…

Лика Вронская перечитала написанный текст, потом посмотрела на часы. Половина десятого. Еще полтора часа можно работать, не терзаясь угрызениями совести. За это время она вполне успеет написать, что Валерий Петрович Савельев, скорее всего, не планировал убивать Алексея Потапенко, которого он трогательно называл Лешиком. Он просто использовал мальчишку в своих интересах. Попросил его написать письмо в издательство с просьбой, чтобы автор провела встречу и на книжной ярмарке. Если бы этот вариант не сработал, он выманил бы Крылова на презентацию в магазине и там бы его убил. И она, и Артур были обречены. А Алексей – нет. Савельев в каком-то смысле относился к нему как к сыну, которого у него никогда не было. И мальчик тоже его любил, Савельев казался ему мудрым, опытным, очень образованным. Скорее всего, Алексей искренне верил, что это его инициатива – написать в издательство, организовать рассылку информации для журналистов. Молодость эгоистична, самолюбива. Похоже, мальчишка действительно даже не догадывался, под чью дудку он пляшет. Рассылка для журналистов осуществлялась довольно грамотно, мальчик пытался не оставлять следов, но техника – это тот случай, когда на каждого специалиста рано или поздно находится более грамотный специалист. И теперь-то все фокусы Алексея следствию известны и понятны. Но умер он не по этой причине. Не очень разбирающийся в компьютерах Савельев, скорее всего, думал, что автора рассылки не найдут. А потому и того, кто его надоумил, не вычислят. Но он очень перепугался вдруг всплывшей темы письма в издательство. Письмо надо было отправлять от имени реально существующего человека, который бы подтвердил, что действительно его посылал. Но он страховался на всякий случай, а на самом деле не предполагал, что в начавшейся неразберихе об этом вообще зайдет речь! А при грамотном ведении беседы мальчик невольно бы рассказал, как он решил написать это письмо. Фамилия Савельев была бы упомянута обязательно, а он на это не рассчитывал… Но ему везло. Ему ошеломляюще везло, он даже умудрился не засветиться в тот день на ярмарке, потому что на точке работала закрывшая больничный продавец. А Валерий Петрович, подъехав к зданию, увидел, как Алексей выходит с девушкой и направляется к парку. Куда он добавил яд, оставшись с Алексеем наедине? В еду, напиток? Это уже детали. Савельев хотел покончить с парнем, и он этого добился…

От воспоминаний о том, что она всего через пару часов после смерти Алексея сидела за одним столом с убийцей, Лику зазнобило. Вронская прошлась по комнате и, убедившись, что озноб не проходит, разыскала в шкафу серое пончо.

Да, они сидели за одним столом… Говорили о Чечне и о том, какой Алексей хороший парень. Валерий Петрович так отлично характеризовал убитого мальчишку. Она думала, это доброе отношение к людям, а не чувство вины… Наверное, Савельев специально попросил ее приехать в гости к Татьяне. Ему нужен был точный адрес.

А выяснять его на презентациях не очень удобно, даже подозрительно. Лучше сделать это дома, в непринужденной обстановке. Да, график мероприятий в Питере был размещен на сайте издательства. Но если вдруг что-то изменится – где искать потенциальный труп? Савельев был маниакально предусмотрителен…

«И я невольно ему помогла, – подумала Лика, кутаясь в пончо. – Я сама позвонила Савельеву в тот момент, когда ему требовалось алиби. Впрочем, я же добрая и ответственная. Я бы все равно к нему приехала, не в этот день, так в другой. И, наверное, когда он увидел хризантемы и конфеты, то окончательно решил, как именно будет меня убивать».

И Лика снова защелкала по клавишам…

…Он точно знал, что тоже умрет. Преступление без наказания – для него лично. Преступление – для наказания биомассы. Он смог подчинить себе всех этих жалких людишек, которые жили, умирали, читали газеты, покупали хорошие книги и (наконец-то!) думали, в полном соответствии с его замыслами.

Раскольников, выполнивший свою миссию, отправляется на каторгу.

Но современная каторга – это экскременты биомассы.

Наказания, конечно же, не будет. Но, реализовав свой план, надо уйти. Просто уйти в вечность. Потому что все, что он мог и должен был сделать, уже сделано…

И все-таки он очень боялся смерти. Но тщательно к ней готовился.

Заранее составил завещание, согласно которому двоюродная сестра становилась опекуном родной, страдающей психическим заболеванием. Переоформил машину, квартиру, счета в банке.

Он знал, что умрет, но не собирался афишировать свой план. Не только из-за родственников. Биомасса должна пробудиться и научиться думать. Но она не достойна знать, кому именно обязана активизацией умственных процессов в атрофированном мозге.

Если бы писательница на его глазах не смолотила перед едой полкоробки ею же принесенных конфет, поставленных на стол, он, может быть, галантно пропустил бы ее вперед на дороге смерти.