Том 6. Письма - Сергей Есенин

И действительно, мое письмо поставило Есенина в несколько стесненное положение перед редакцией „Нового журнала для всех“, он был мной незаслуженно обижен» (Восп., 1, 164, 165).

…если Ливкин будет в «Мл<ечном> Пути», то пусть мое имя будет вычеркнуто из списка сотрудников. — По словам Н. Н. Ливкина, «Есенин прислал Чернышеву письмо, в котором сообщал, что если Ливкин и дальше, после своего неблаговидного поступка, будет оставаться в „Млечном Пути“, то он печататься в журнале не будет и просит вычеркнуть его имя из списка сотрудников» (Восп., 1, 165; написано уже после появления в печати комментируемого письма и по сути является почти дословным его пересказом). Есенин указан в числе сотрудников журнала в №№ 2–4 за 1915 г., Ливкин — в №№ 1–7 за тот же год, и его стихи, в отличие от стихов Есенина, продолжали появляться на страницах журнала (см. №№ 4, 5 и 7 за 1915 г.). Скорее всего, это свидетельствует, что редактор журнала А. М. Чернышев принял в конфликте сторону Н. Ливкина.

Жалко мне оченьужКолоколова. Мария Попер, я думаю, сама влезла. — Очевидно, Н. Ливкин отправил в «Новый журнал для всех» вместе с есенинской «Кручиной» и своими стихами также и вырезки текстов Н. Колоколова и М. Папер (Есенин писал фамилию поэтессы через «о»). Д. Н. Семёновский, который познакомился с Есениным в университете им. А. Л. Шанявского, вспоминал: «Из шанявцев-литераторов Есенин, по его словам, никого не знал. „Познакомился здесь только с поэтом Николаем Колоколовым, — говорил он, — бываю у него на квартире. Сейчас он — мой лучший друг“» (Восп., 1, 152). Как Н. Колоколов, так и М. Папер названы в числе сотрудников журнала «Млечный Путь» (1914, №№ 5–7; 1915, № 1–7). Н. Ливкин мог выслать в петроградский журнал стихотворения Н. Колоколова «Снежинки», «Одиночество» (1914, № 5); «Алый мрак», «Снегурочка», «Чародейное» (1915, № 1; «В глубине» (1915, № 3) или рассказы «Яблоки» (1915, № 2), «Ручьи звенели…» (1915, № 3), а из произведений М. Папер — ее стихотворения «Тоска» (1914, № 4); «О люди, откройте мне двери!..», «Томлюсь на первую весну…», «Ярких сказочных перьев..» (1915, № 1), «Светлой памяти Арсения…» (1915, № 4), а также собственные стихи «Инок», «Ветка сирени», «Заря» (1915, № 2) или «В южном хмеле» (1915, № 4).

О Вас там будет отзыв ~ «К тебе, о правда, не воззовуль». — Процитировано стихотворение И. Коробова «В дыму шрапнели», первоначально опубликованное в «Млечном Пути» (1915, № 1, с. 2): В дыму шрапнели, в звенящем гуле, В потоке крови, в напевах пуль, В дыханьи красной, кипящей бури К тебе, о Правда, не воззову ль?

В начале 1915 г. И. Коробов выпустил одноименный сборник своих стихотворений (он отмечен как поступивший в продажу в №№ 2–4 за 1915 г.). Этот сборник указан среди книг, присланных для отзыва в редакцию «Нового журнала для всех» (1915, № 3, март, с. 73). Судя по словам Есенина, он знал о намерении своего петроградского приятеля А. А. Добровольского (о нем подробнее см. в коммент. к следующему письму) откликнуться на книгу И. Коробова в журнале; однако этот отклик в «Новом журнале для всех» ни в 1915-м, ни в 1916-м гг. не появлялся.

Сегодня я уезжаю. — Согласно упомянутому выше в текстологическом коммент. документу, Есенин выехал из Москвы в Константиново 4 мая 1915 г.

47. А. А. Добровольскому. 11 мая 1915 г. (с. 69). — Газ. «Рязанские ведомости», 1998, 2 окт., № 191, в статье Ю. Паркаева «Хранилось у Гриши Панфилова», с неточностями.

Печатается по автографу (Есенинский Культурный Центр, г. Москва), исполненному на открытке с почтовым штемпелем: «Кузьминское Ряз. 11.5.15».

Датируется по этому штемпелю.

Каждый день ~ играю в ливенку. ~ Сложил я ~ прибаску охальную ~ и гузынил ее. Сгребли меня сотские ~ Ливенку мою расшибли. ~ Рекрута все за меня…— Отвечая на неизвестное ныне письмо Есенина, С. Городецкий 4 июня 1915 г., в частности, писал: «Очень я смеялся, как ты с ливенкой набуянил» (Письма, 200). Судя по этому отклику, Есенин описал Городецкому тот же самый эпизод в выражениях, близких к комментируемому фрагменту. Ср. также: По селу тропинкой кривенькой В летний вечер голубой Рекрута ходили с ливенкой Разухабистой гурьбой. (Первая строфа стихотворения, вскоре опубликованного в Петрограде — журн. «Огонек», 1915, № 30, 26 июля — под заглавием «Рекруты»).

…кланяйся Анне Карловне. ~ Журнал для всех. Добровольскому Сашке. — А. К. Боане была редактором-издателем «Нового журнала для всех» (1914–1916 гг.), привлекавшим к сотрудничеству в нем талантливую молодежь. В марте-апр. 1915 г. Есенин нередко бывал в редакции журнала. 30 марта он выступил на созванной там вечеринке молодых авторов: «Он вышел на маленькую домашнюю эстраду в своей русской рубашке и прочел помимо лирики какую-то поэму (кажется, „Марфу Посадницу“).

<…> Большинство смотрело на него только как на новинку и любопытное явление. Его слушали, покровительственно улыбаясь, добродушно хлопали его „коровам“ и „кудлатым щенкам“, идиллические члены редакции были довольны, но в кучке патентованных поэтов мелькали очень презрительные усмешки» (В. С. Чернявский; Восп., 1, 203).

Возможно, к этим «патентованным» относятся слова Есенина из данного письма: «Помири моих хулителей» — судя по немногочисленным архивным материалам, связанным с именем адресата (их обзор, сделанный С. Г. Блиновым, см. в сб. «Встречи с прошлым», М., 1990, вып. 7, с. 103–109), в 1915 г. тот был активным сотрудником редакции журнала. Под маркой «Нового журнала для всех» А. Добровольский (под псевдонимом «А. Тришатов») выпустил книгу рассказов «Молодое, только молодое» (Пг., 1916).

Сохранилась совместная фотография Есенина и А. Добровольского 1915 г. (см.: НС, 1990, № 10, окт., с. 162; Письма, оборот первого вкл. л. между с. 128 и 129, где А. Добровольский ошибочно идентифицирован как Л. Каннегисер).

48. Л. В. Берману. 2 июня 1915 г. (с. 70). — Журн. «Звезда», Л., 1975, № 4, апр., с. 188–189 (публ. Т. Н. Конопацкой).

Печатается по автографу (ГЛМ), исполненному на открытке с почтовым штемпелем: «Кузьминское Ряз. 2.6.15».

Датируется по этому штемпелю.

Посылал я вам письмо, а вы мне не ответили. — О знакомстве с Есениным весной 1915 г. Л. Берман вспоминал: «В маленькой секретарской комнатке нашей редакции <…> в тот день были обычные часы приема посетителей. Собралось примерно человек восемь-десять. Ждали Дмитрия Владимировича Философова. Среди пришедших был и совсем не похожий на других, очень скромного вида паренек в длинном демисезонном пальто. Он прошел и сел в уголок.

Так как Философов в этот день так почему-то и не пришел, мне пришлось заменить его и самому беседовать с посетителями. Обратился наконец я и к терпеливо молчавшему в своем уголке пареньку:

— А вы с чем пришли?

Он ответил:

— Я принес стишки.

— Интересно их послушать, — сказал я, — редактора нет, прочтите их.

Охотно, нимало не смущаясь, парень стал певуче читать стихи. Нараспев читали свои стихи и Блок, и Ахматова, и Гумилев. Он же читал совсем иначе, очень просто и очень-очень по-своему. Сразу поразила удивительная мелодичность стихов и их неподкупная искренность. <…>

В этот раз мы хорошо поговорили с ним, и он оставил свои стихи в редакции. После этого Есенин стал частенько бывать у нас…» (журн. «Звезда», Л., 1975, № 4, апр., с. 187–188).

«Летом я получил от него письмо из Константинова, — писал далее Л. Берман. — Конечно, ему ответил и журнал послал. Первого же его письма, о котором он пишет, я не получал, по-видимому, оно затерялось» (там же, с. 188). Ответ Бермана Есенину был написан только 26 июля 1915 г. в Абазовке Полтавской губернии: «Простите меня, голубчик, за то, что не отвечал: все было не до того, но всегда радовался, когда слышал что-нибудь о Вас» (Письма, 203).

Меня забрили в солдаты…— Согласно п. 43 (см. с. 65 наст. тома), Есенин должен был явиться на призывной участок в Рязани 14 мая. По законам Российской Империи, «к исполнению воинской повинности» призывался «ежегодно один только возраст населения, именно молодые люди, которым исполнилось 20 лет от роду к первому января того года, когда производится призыв» (Свод законов Российской Империи. Т. IV. Устав о воинской повинности. Пг., 1915, с. 9). Согласно тому же уставу, Есенин, как единственный сын в семье, имел право на льготу первого разряда, по которой лица, ею пользующиеся, на службу не назначались, «хотя бы для выполнения общего годового призыва недоставало прочих людей, призванных к исполнению воинской повинности»(там же, с. 24–25). Они могли быть призваны только в местное ополчение и именовались ратниками государственного ополчения второго разряда. В условиях военного времени 1915 г. власти предполагали снять эту льготу с тем, чтобы ратники второго разряда могли быть призваны в действующую армию, и поэтому ускорили приписку всех двадцатилетних юношей к призывным участкам (см. коммент. к п. 43). См. также коммент. к п. 49.