Паруса над волнами - Николай Андреевич Внуков

каюте за столом. Под руками его лежал открытый судовой журнал. На койке, полузадернутой занавеской, скорчилась женщина, завернутая в три одеяла, вероятно жена капитана. На полу у двери сидел мертвый матрос. Перед ним лежали огниво и стружки, которые он так и не успел поджечь. Рядом с ним, здесь же. на полу, под матросской курткой лежало тело мальчика лет четырех.

— Надо убираться отсюда. Мертвые не любят, когда их тревожат… — пробормотал один из матросов «Геральда».

— Надо узнать, почему они умерли, — сказал капитан и выдернул из-под рук мертвеца судовой журнал.

— Возьми! — протянул он его матросу.

Матрос сунул журнал за отворот куртки.

Обследовали камбуз. Там не было ни крошки съестного.

— Теперь, ребята, осмотрим трюм, — предложил капитан.

— Я туда не полезу! — заявил один из матросов.

— Кто со мной? — спросил капитан.

Матросы молчали.

— Ладно. Давайте обратно на «Геральд»!

Когда второпях отвязывали от кнехта шлюпку, журнал выскользнул из-под куртки матроса и, ударившись о палубу, распался. Пачка страниц отломилась от переплета и упала в море. Матрос едва успел подхватить клеенчатый переплет.

На борту «Геральда» его осмотрели.

Сохранилось только несколько первых страниц и последняя.

На первых страницах был список людей экипажа и говорилось, что «Октавиус» отплыл из Англии в Китай 10 сентября 1761 года. Погода стояла прекрасная, и уже 19 сентября команда увидела Канарские острова.

На последней странице прочитали единственную запись. В ней говорилось, что корабль уже семнадцатый день в плену у льдов, что люди жестоко страдают от холода, что сын капитана умер, а жена сказала, что уже не чувствует холода, что помощник капитана безуспешно пытается развести огонь и что приблизительное местонахождение корабля — 75 градусов северной широты и 160 градусов западной долготы.

— Черт возьми, это же примерно сто миль к северу от мыса Барроу на Аляске! — воскликнул штурман «Геральда». — Интересно: каким ветром их занесло туда из Китая?

После долгих споров решили, что капитан «Октавиуса» на обратном пути вместо того, чтобы возвращаться домой дальней дорогой вокруг мыса Доброй Надежды, попытался найти Северо-Западный проход. Но корабль был затерт льдами, кончились продукты, начали болеть и умирать люди, А вырваться из ледяных тисков «Октавиус» уже не мог. И когда умерли все и корабль остался без управления, его понесло вместе со льдом в тот самый загадочный пролив, который искали и не нашли ни Джон Кабот, ни Роберт Торн, ни Мартин Фробишер.

Четырнадцать лет носило несчастный «Октавиус» по проливам Канадского Арктического архипелага, пока наконец не вынесло в Атлантику к берегам Гренландии. И корабль мертвецов стал первым в мире кораблем, прошедшим Северо-Западный проход из конца в конец…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Фрегат высочайшей славы

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Только в XVII веке наиболее крупные пушки начали устанавливать на четырехколесных лафетах.

Самое крупное морское орудие того времени калибром 177 миллиметров весило две тонны.

Для того чтобы пушку не откатывало далеко после выстрела, ее крепили к боковым стенкам пушечных окон-портов толстым тросом, который назывался брюк. Кроме того, были еще пушечные тали с блоками, при помощи которых орудие подкатывали к порту перед боем и откатывали после боя. В походном состоянии, при закрытом порте, ствол пушки поднимали, чтобы он касался верхнего косяка порта, и накрепко притягивали талями к борту.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Для поражения команды воажеского корабля часто пользовались «виноградной» картечью. Она состояла из крупных пуль или обрезков железа, обернутых тканью и перевязанных тонкой бечевой.

На каждое орудие полагалось, по боевому расписанию, шестьдесят ядер и десять картечных зарядов.

После выстрела пушку чистили банником. Это была круглая щетка из бараньего меха, насаженная на длинную рукоятку. Банник смачивали водой для охлаждения ствола.

Пушки можно было снимать с лафетов и переносить с корабля на корабль или на берег. В 1854 году так поступили защитники Петропавловска-на-Камчатке, сняв с борта «Авроры» двадцать два орудия и объединив их в береговые батареи.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀

⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

олландии принесли славу флейты — корабли, которые как бы струились по волнам во время быстрого хода.

Англия гордилась военными линейными кораблями и фрегатами, которые проникали в самые отдаленные уголки океанов.

Америка строила лучшие в мире клиперы. Эти бегуны моря за один рейс огибали чуть ли не половину земного шара.

Россия не строила ни клиперов, ни больших торговых кораблей. В то время русские не знали длинных морских дорог, но в части конструирования фрегатов и бригов не отставали от исконно морских государств.

Лучшие фрегаты спускались на воду с Охтинской верфи.

В 1804 году «мастер добрых пропорций» Андрей Михайлович Курочкин спроектировал и построил семидесятичетырехпушечный фрегат «Сильный», оказавшийся таким ходким и таким прочным, что англичане тщательно изучили его, признали лучшим в мире и потом около двадцати лет строили на своих верфях только подобные суда.

Андрей Михайлович Курочкин, Михаил Дмитриевич Портнов, Иван Афанасьевич Амосов были тогда «корабельными королями» России. Особенно Иван Афанасьевич из династии Амосовых.

Династия корабелов Амосовых была подлиннее царской династии Романовых. Она началась на Беломорье, в Холмогорах, еще в XIV веке. Трудно даже сказать, сколько судов спустили на воду Амосовы. Тогда не велось никакого учета, не было никаких регистровых книг. Впрочем, о всех Амосовых рассказать тоже невозможно — слишком мало сведений о них сохранилось. Пожалуй, лучше начать с Петра, который в архангельском адмиралтействе заведовал вооружением строившихся кораблей. У него было три сына. Двое из них — Осип и Иван — стали известными строителями. Десятилетними мальчиками отец отдал их на выучку знаменитому Михаилу Дмитриевичу Портнову, ведавшему всеми архангельскими верфями. Особенную хватку в учебе проявил Иван. Уже к тринадцати годам он так изучил конструкцию корабля и усвоил корабельную терминологию, что свободно читал самые сложные чертежи.

Мальчики именовались тиммерманскими учениками. Тиммерманами в то время, да и сейчас за границей, называют корабельных плотников. Правление адмиралтейства заметило способного мальчика, и, когда встал вопрос, кого отправить на дальнейшую выучку за границу, выбор пал на Ваню Амосова. В числе лучших тиммерманских учеников Ваня уехал в Англию.

Семь лет проработал Иван Амосов на английских верфях плотником, Научился прекрасно говорить по-английски, овладел