НеТемный 8 - Александр Изотов

на лезвие, пойманное мной прямо перед его шеей, а Лука, улыбаясь, смотрел на нож, застрявший перед его носом в стволе крохотного деревца… Одинокого кустика, мгновенно выросшего перед ним и зажавшего в своей коре смертоносный снаряд. Второе лезвие, к счастью, я успел перехватить.

Моё удивление тут же снесло пробудившейся яростью… Ну, грязь, этого я тебе не прощу! В мальчишку⁈

Девица, сделав обманный манёвр, кинулась к кучке своего оружия, но Креона успела метнуть в неё пучок холода. Правда, пайнку он никак не отвлёк… Зато отвлёк мой удар.

Точнее, снёс так, что она улетела в снежную темноту.

А я не остановился, метнувшись следом. Пайнка не успела упасть, как в неё полетели мои магические щупальца. Она заметалась из стороны в сторону, с завидной точностью уворачиваясь от них, но всё же пропустила один удар, другой… А потом мой кокон перехватил её, стиснул в обжигающих объятиях, и я приблизил её к себе, желая взглянуть на то, как она встретит свою смерть.

Встречала она её, к сожалению, с воинским хладнокровием. В её зрачках не было ни единого сожаления, что она что-то сделала не так, и дева явно ждала встречи с высшей Девой…

И я, тяжело дыша от гнева, уже собирался совершить правосудие, как сзади послышался спокойный голос Луки:

— Господин Малуш, так вы сделали выбор? Займёте место в тёмном пантеоне?

Словно что-то щёлкнуло в моей голове, вернулся контроль над яростью, и я, обернувшись, покосился на пацана. Снова он о тёмном пантеоне…

— А я обязан это сделать? — только и спросил я.

Этот вопрос, как я знал, должен был долететь до высших сил, которые явно затеяли новую шахматную партию.

Я дошёл до Храма Хморока, как они хотели. Низверг Бездну во Тьму… Что им ещё от меня надо?

— Такова воля богов, — мальчик сидел, выковыривая застрявший в деревце ножик. Его так занимал этот процесс, что он аж язык высунул от азарта.

Едва я услышал про волю богов, как на моём душевном загривке стала подниматься шерсть. Я был согласен послужить Небу в обмен на жизнь дочери, но и только. Дальше становиться послушной пешкой в руках богов я точно не собирался.

Я уже был пешкой долгие восемнадцать лет…

Всё, что я сейчас делал, это ради обретённых друзей и моего бросского народа. А корыстных богов, преследующих свои цели, я за друзей точно не считал.

— А Древо? — всё же спросил я, надеясь, что мгновение прорицательства у мальчишки не прошло, — Что оно думает?

Мне почему-то это было важно. Вечное Древо уже не раз спасало жизнь мальчишке.

— Древо просто себе растёт, — сказал Лука, как раз вытащив ножик и начав им же пилить кустик, — Помнят о нём боги и люди, или нет, Древо всегад растёт.

— Что бы это значило? — тут же оживился Виол, — Громада, это послание нам? Это, наверное, особое знамение от Древа своим последователям-лиственникам. И видит Маюн, ты понял его.

— А что тут понимать? — я опустил вспотевшую уже от жара моей магии пайнку на землю, — Перевожу на язык бардов — делайте что хотите, это ваш мир. Ваш выбор.

— Даже как-то обидно, — буркнул Виол.

Все замолчали, лишь слышался скрип обстругиваемого мальчишкой ствола. Он что-то пытался смастерить из срезанного кустика.

— Если я тебя отпущу, ты попытаешься нас убить? — спросил я пайнку.

Та, гордо вскинув подбородок, молчала.

— Виол, ты что-то там говорил про их запреты. Напомни, что там нельзя? Касаться их груди? Ты когда-нибудь трогал пайнскую деву?

Бард тут же спрятал руки за спину, что было для него неестественно. Виол да отказывается прикоснуться к такой симпатичной деве?

— Как-нибудь без меня, громада, — тот замотал головой, — Их ещё и целовать нельзя, как я слышал.

— Да? — я чуть склонился, но мне в лицо полетел плевок. Правда, он тут же испарился в подставленной огненной пелене.

Пайнка всё же не выдержала.

— Попробуй прикоснись ко мне, отродье изгнанников, и я не успокоюсь, пока не совершу месть! А если мне не удастся, и я отправлюсь к Деве, то это будут делать мои сёстры до того дня, пока существуем мы или пока ты не перестанешь дышать!

Диалект у неё был троецарский, но с каким-то своим акцентом.

— Значит, ты нас понимаешь?

Ответом снова было гордое молчание.

— А почему я отродье изгнанников?

Нет ответа.

— Виол, ты об этом знаешь что-нибудь?

— Громада, впервые слышу. Броссы родились в вулкане, все знают, но про изгнанников не слышал…

Воительница продолжала молчать.

Я прекрасно знал, что такое настоящий фанатизм, поэтому не питал иллюзий. Всеволод Десятый насмотрелся на это, да и сам создавал таких фанатиков, причём из зрелых людей. Ради своих убеждений они потом легко предавали даже свои семьи просто потому, что уже не считали это предательством.

А тут с раннего детства… Впрочем, у меня был один способ заставить нас слушать.

Я просто отпустил пайнскую деву. Свалившись на снег, она, естественно, сразу бросилась к своему арсеналу. В неё опять влетела порция холода от Креоны, но тщетно… А вот удар моим магическим щупальцем оттолкнул пайнку на несколько шагов.

Усевшись возле шара-костра, я снова оттолкнул воительницу. И снова… И снова.

Мне не стоило никакого труда спокойно сидеть и жевать лепёшку, и в это время контролировать всё пространство вокруг. Тем более, оно было закрыто моим воздушным куполом. Пайнка очень скоро поняла это, когда попыталась просто сбежать — воздушный удар оттолкнул её обратно, почти что к костру, где я с улыбкой предложил ей лепёшку с корабля.

Виол, поняв мой замысел, теперь сидел рядом с Лукой и что-то ему подсказывал. Мальчишка задумал сделать из деревяшки дудку, а бард, как оказалось, неплохо в этом смыслил и помогал Луке аккуратно вынуть сердцевинку, оставив только кору.

Креона, сделав ещё пару тщетных попыток заморозить пайнку, от досады просто села и растерянно смотрела на свои пальцы. Кстати, это заставило меня задуматься — холод чародейки являлся силой Моркаты, но не трогал пайнскую деву. Что-то её неуязвимость да значила.

Ну, а сама дева, испробовав все попытки убить нас или сбежать, теперь, спустя почти час, едва тащилась от усталости. Естественно, сначала это было попыткой нас обмануть, но я за всю прошлую жизнь на таких хитрецов насмотрелся вдоволь.

Поэтому вскоре дева и вправду уже тащилась по земле от усталости,