Волга. История главной реки России - Дженет Хартли

Польских католиков ссылали после восстаний 1830 и 1863 годов в отдаленные части империи: по 20–50 тысяч после каждого восстания. Большинство польских «мятежников» были отправлены в Сибирь, но часть оказалась в Казани, по сути, во внутренней эмиграции и сформировала значительную польскую общину. В 1850-е годы католикам было дозволено возвести в Казани костел на том условии, что он не будет отличаться внешне от существующих зданий, то есть не будет слишком католическим на вид (сейчас на его месте новая католическая церковь). Первая католическая церковь на Волге была построена в 1805 году в Саратове для немецких католиков, а в конце XIX века в городе появились католический и лютеранский соборы (католический собор в советский период был разрушен, но его отстроили и вновь открыли в 2002 году).

После трех разделов Речи Посполитой в составе Российской империи в конце XVIII века оказалось значительное еврейское население. Русское правительство занимало по отношению к его расселению непоследовательную позицию. Сначала евреям была отведена территория за «чертой оседлости» на бывших польско-литовских землях в западной части империи; но в 1820-е и в 1830-е годы им разрешили селиться и в других губерниях. Еврейские мальчики также служили «кантонистами»[536], то есть солдатами российской армии, в правление Николая I, когда евреев не брали в армию на тех же основаниях, что русских крестьян и мещан. По завершении службы этим евреям разрешалось прописываться в различных городах России. Фотографии еврейских кантонистов, осевших в Казани, выставлены сейчас в небольшом музее при Казанской синагоге. Однако еще в 1860-е годы за чертой оседлости имели право жить лишь определенные категории еврейского населения. Евреи действительно жили на Волге, но в небольшом количестве и в основном в городах. За их численностью строго следили власти: в статистике, приведенной выше для Нижнего Новгорода, числилось 354 еврея[537], а в 1855 году был составлен отчет о численности мусульман, евреев и раскольников (старообрядцев) в Казанской губернии, из которого выяснилось, что в большинстве уездов евреев либо нет, либо очень мало (11 – в Чебоксарском, 16 – в Чистопольском, 4 – в Ядринском, 2 – в Тетюшинском уезде)[538]. Почти все евреи были мужчинами, что позволяет заподозрить в них странствующих торговцев. В то же время в Казани жило 10 евреев мужского и женского пола. В Нижнем Новгороде в 1870 году проживал 541 еврей, а к 1913 году это число увеличилось почти до 3000. В Ярославле в конце XIX века было более тысячи евреев[539].

Некоторые городские профессии стали ассоциироваться с определенными этническими и религиозными группами. Так, в Нижегородской губернии староверы доминировали в различных ремеслах: изготовление деревянной посуды, валенок, шапок из овчины и гвоздей[540], однако занимались они также крупной торговлей и судостроением (особенно в небольшом городке Городце в 50 километрах к северо-западу от Нижнего Новгорода по Волге). В конце XIX века несколько состоятельных немецких купцов, многие из которых были колонистами, контролировали торговлю зерном в Саратове. Татары заправляли торговлей шелком в Казани.

Занятия евреев установить легко, поскольку их постоянно проверяла полиция, чтобы подтвердить их право проживать в поволжских городах. Еврейские военные «кантонисты» середины XIX века к концу века стали купцами и мелочными торговцами[541]. В 1875 году среди евреев Казанской губернии были портные, торговцы, работники винокурен, учителя еврейских школ и один музыкант[542]. В 1882 году в Рыбинске жило семеро евреев: учитель иврита, портной, часовщик, торговцы мелочным товаром и мясники[543]. Список, составленный в 1913 году в Самаре, показывает, насколько разнообразными профессиями овладели евреи в XX веке – впрочем, большинство занятий осталось традиционными: несколько аптекарей, врачей и портных, двое часовщиков, два дантиста, два слесаря по металлу, два шляпных мастера, один торговец яйцами, токарь, сапожник и акушерка – возможно, обслуживавшая еврейскую общину[544].

* * *

Российское правительство в XVIII–XIX веках неоднократно предпринимало попытки реорганизации городского управления. Частично это было вызвано борьбой с широко распространенным взяточничеством и коррупцией, на которые регулярно жаловались жители городов. Однако реформы были еще и признанием того, что русские города в целом не развивались экономически в той же мере, что и города в Центральной и Западной Европе. Городское население в XVIII веке делилось на привилегированные и не столь привилегированные группы. Среди первых были купцы, разделенные в 1785 году на три гильдии в соответствии с заявленным капиталом; эти привилегии проявлялись в освобождении от подушного налога и других унизительных обязанностей: например, у них нельзя было расквартировывать войска. Ниже купцов стояли ремесленники, а еще ниже – категория «подлого городского народа», занимавшегося неквалифицированным трудом. В то же время правительство учредило несколько административных органов, должности в которых занимали выбранные члены городского сообщества в соответствии со своим статусом. В основе этих организаций лежали «общества», то есть коллективные органы купцов и ремесленников, которые проводили выборы в суды и думы низших инстанций, которые занимались административными и фискальными делами.

У реформ было две основных проблемы. Во-первых, в Российской империи было мало городов, кроме Москвы и Санкт-Петербурга, где жило достаточно богатых людей, которые могли стать членами гильдий и занять выборные городские должности. Города на Волге подтверждали наличие проблемы. В Ярославле, важном торговом городе, в 1800 году было 4095 торговцев, но лишь семеро из них обладали достаточным для первой гильдии капиталом, а еще 122 смогли попасть во вторую[545]. Самара к 1853 году стала важным центром торговли зерном, но купцов первой гильдии в городе не было вовсе, во вторую входило восемь человек, а в третью – 701[546]. В менее развитых Чебоксарах в 1775 году в первой гильдии состояли лишь двое[547]. Второй, притом более фундаментальной российской проблемой была общая структура общества, состоявшая в основном из двух социальных групп: дворян и крестьян. Дворяне владели заводами, играли ведущую роль в торговле зерном и водкой и в целом смотрели на купцов сверху вниз. В Ярославле в 1810 году купец по фамилии Кузнецов при поддержке других купцов из местного «общества» бросил вызов праву дворян участвовать в рыбной торговле на Волге, но чем кончилось дело, в итоге не известно[548]. Более того, крестьяне торговали ремесленными товарами без каких-либо ограничений на свою продукцию (в то время как в Центральной и Западной Европе торговые гильдии контролировали качество и производство), что постоянно снижало цену на продукцию городских ремесленников. Если эти так называемые «торговые крестьяне» были крепостными, то их хозяева даже поддерживали их, надеясь получить больше оброка.

Положение нерусских и неправославных жителей поволжских городов только запутывало бюрократические структуры и препятствовало развитию нормальных институтов городского самоуправления. Русские и татарские купцы жили отдельно друг от друга, имели отдельные организации и отдельные торговые и ремесленные «общества». Как мы уже знаем, у татар был собственный суд первой инстанции – Татарская ратуша – для решения правовых и экономических вопросов, а также суды низших инстанций – так называемые устные суды – для разрешения мелких уголовных дел. Некоторые татары, впрочем, все же регистрировались и в русских торговых