TRANSHUMANISM INC. - Виктор Олегович Пелевин

— Хорошо хоть, огменты в карман сунул. Все из-за тебя, женщина. Или я даже не знаю, как тебя теперь называть.

Няша, видимо, приняла это за комплимент — и улыбнулась.

— Спасибо.

— Пошли все равно, — сказал Иван. — Только на самый лайтовый.

— А лайтовый — это как?

В ухе Ивана проснулась Афа.

— С дунькой идеально в зону «Г», — заговорщически зашептала она. — Ой, каламбур получился, ха-ха-ха… Я не хотела подглядывать, извини. Если спокойно покурить — то «Г» правда лучшая зона, она сейчас совсем пустая. Будете одни. Атрибуты — букет гвоздик, коляска, слинг с ребенком. Ребенка можно взять напрокат. Кроме того, получишь плюс в карму — после того, как рядом с тобой столько раз произносилось ГШ-слово, на протест сходить полезно… Ты же фрумер.

Иван три раза ущипнул себя за мочку, и Афа стихла. Должно было хватить на полтора часа.

— Пойдем посмотрим, — сказал он Няше. — Уйти можно всегда.

«Территория Свободы» была целым отдельным парком в парке — ее окружала стальная ограда. На протест стояла большая очередь — пока сделанная из людей змея доползла до ворот с пламенеющим красным факелом, Няша с Иваном успели поругаться из-за очередного ГШ-слова, помирились и несколько раз очень классно поцеловались.

Здесь стояли в основном любители хардкора — молодые бойцы с битами и клюшками, в безразмерных майках поверх щитков. Шары их плеч перекатывались в лучах красных и синих софитов. Синий, кажется, был цветом свободы. Красный — цветом несвободы. Или уже наоборот — Иван помнил только прошлый сезон. Курить в такой толпе не хотелось, тем более что вокруг уже надевали клыкастые и рогатые маски. Няша косилась на тестостероновое буйство с опаской, заметно дичилась — но Иван уже знал цену ее мимикрии.

— Территория свободы! — вещал рекламный бас в динамике над воротами. — Праздничные скидки с крыши! Не упустите шанс сломать шею!

Билеты опять оплатила Няша — ну просто так получилось. Ивану это начинало нравиться. Впрочем, вейпы все равно стоили дороже.

В зону «Г» кроме них ехала только одна парочка — курсант претория со сломанным носом и молоденькая барышня в кисейном платье. Они начали целоваться прямо в вагончике, не стесняясь ни Ивана с Няшей, ни чипованой лошадки, а потом слезли с телеги не доезжая турникета и исчезли где-то в кустах.

Вагончик развернулся у полутемного диспенсера, лошадка нехорошо дернулась, подождала, пока пассажиры вылезут, дернулась еще раз и побежала назад. Микроинсульт, подумал Иван, глядя ей вслед. Долго на чипе не протянет.

— Мы тут одни будем, — сказала Няша. — Смотри, какие дети прикольные…

Иван подошел к диспенсеру.

Дети, сидевшие на двух полках, походили на ободранных тюремных кукол, которыми играло несколько поколений злобных малышей. На куклах были застиранные ветхие пижамки, заштопанные на локтях и коленках. Они еще сохраняли рисунок — с цветами, попугайчиками, морковками — но уже из последних сил: так половая тряпка пытается намекнуть, что была раньше чем-то другим. Снизу стояли разноцветные коляски.

— Нам двоих, — сказала Няша.

Привратница с вытатуированной на лбу виселицей и фингером (сначала там были буква «Г» и фингер, догадался Иван, а потом жизнь надоумила) выложила на прилавок два увесистых пластиковых тельца.

— Коляски сегодня не выдаем, — сказала она.

— Нет, — ответила Няша, разглядывая детей, — нам мальчика и девочку.

— Ты себе бери, — сказал Иван, — а мне не надо.

— Тоже понесешь, — засмеялась Няша. — Иначе какой ты мужик.

— Я лучше букет возьму.

Но было поздно — на жестяной прилавок перед ним шлепнулась девочка лет пяти.

— Она же грязная, — сказал Иван, брезгливо оглядывая ребенка.

Это обидело привратницу.

— Наши дети стерилизованные, — ответила она. — Их медкомиссия проверяет на зику и все остальное.

— Верю, — сказал Иван. — Раз хлоркой пахнут.

— Вы детей просто не любите, — ответила привратница.

— Как их включать? — спросила Няша.

— На спинке между лопатками нажать. Выключать так же.

— Их на территории можно оставить? — спросил Иван.

— Можно. Только не выключайте тогда. Они сами назад приползут.

— А, — сказал Иван. — Вот чего они у вас такие потертые.

— Да, — ответила привратница. — Вы отдыхаете, а мы стираем и штопаем.

Няша включила своего мальчика, подняла и посадила на плечи. Иван сделал последнюю попытку отодвинуть девочку прочь — но Няша шлепнула ее ладонью по спинке и посадила на Ивана.

Холодные пластиковые ноги сразу показались неприятно живыми и сильными — они сильно сдавили шею. Потом одна нога пошевелила пальцами и стукнула его пяткой в грудь.

— Папа большой, — сказал сверху детский голосок.

Иван вздохнул и подошел к турникету вслед за Няшей. Ему казалось, что он уже видел все это под туманом. Это было жутковатое чувство.

Впереди была обширная полутемная пустошь, похожая на заброшенное футбольное поле. Ее освещали габаритные огни по краям.

— Она же короткая, эта зона «Г», — сказала Няша. — Мы ее за минуту пройдем. А я слышала, там как бы длинная улица.

— Картинка корректируется, — ответил Иван. — Будешь на самом деле ходить кругами, а думать, что идешь вперед. Всю жизнь так можно идти. Ну как, здесь дунем, или потом?

Няша оглянулась по сторонам.

— Ты уверен, что надо?

— Второй раз уже не так сильно будет, — сказал Иван.

— Давай тогда здесь.

Иван достал вейп. В этот раз Няша затянулась еще глубже, и ему досталось меньше — но он промолчал. Как только вейп догорел, он присел и вдавил его глубоко в землю.

— Папа большой, — повторил сверху детский голосок, когда он выдыхал пар, и пластиковые ноги сжали его крепче. — Папа сильный…

Иван надел огменты и оказался на городской улице.

В симуляции было еще светло. Люди шли по широкой грунтовке среди двухэтажных городских усадеб, обходя навозные кучи и лужи. Некоторые махали разноцветными флажками. Народу было не так чтобы слишком много, но хватало. Над крышей ближайшего барака левитировали стальные слова:

ТЫ ПОВЕРЬ В ИНУЮ ЖИЗНЬ

НА ДРУГОЙ МЕЖЕ

TRANSHUMANISM INC.

По обочинам улицы стояла сердомольская конница — улан-баторы, словно бы перенесшиеся сюда из Кремля. С пиками, в красных шлемах. Многовато сердобольской конницы для одного дня.

— Твои солдатики, — сказал Иван, кивая на них.

— Наши, — ответила Няша. — Слушай, а как мы их назовем?

Она, похоже, видела что-то другое — и подумала про детей.

— Конные обезьяны, — предложил Иван.

Няша стукнула его по спине.

— Я про деток. У нас девочка и мальчик. Мы вот фрумеры. А они кто будут?

Иван подумал немного. Под туманом это было непросто.

— Кажется, сейчас первую букву меняют, — сказал он. — Наверно, грумеры.

— Давай им имена дадим.

Дети выглядели стопроцентно живыми — у мальчика на плечах Няши даже текла из носа зеленая сопля.

— Давай Иван и Няша.

— Лучше Няш и Иванка, — ответила Няша. — Они же грумеры.

— Не возражаю. Она