Темнее дня - Чарлз Шеффилд

С таким страхом ожидавшаяся встреча закончилась! «Ахиллес» находился на стабильной орбите, и интерьер судна формировал окружающую среду с микрогравитацией, но Яна чувствовала, что не составило бы никакой разницы, будь она по-прежнему на Земле. Выходя из кабинета, она все равно плыла бы по воздуху, несомая одной лишь эйфорией.

Яна устремилась вперед, чтобы найти Себастьяна и сообщить ему хорошие новости. Он лежал на узкой койке, глазея в никуда — или, согласно Вальнии Блум, разглядывая развивающиеся штормовые системы, который только он один во всей Солнечной системе и мог себе представлять.

— Я виделась с доктором Блум. — Яна встала в ногах койки, улыбаясь Себастьяну. — Все в порядке.

На его круглом лице появилось озадаченное выражение. Затем Себастьян сказал:

— Конечно. — И без всякой паузы: — Я проголодался. Может, пойдем пообедаем?

Возможно, Вальния Блум пыталась что-то Яне сообщить. Действительно, во многом она по-прежнему защищала и направляла Себастьяна, хотя на взгляд любого другого он был не ребенком или подростком, а взрослым, физически зрелым мужчиной. Быть может, стараясь ему помочь, она стала частью его проблемы?

— Можешь сам сходить, — ответила Яна. — Я потом пообедаю.

Себастьян кивнул и сел на койке.

— Тогда я пойду, — сказал он и радостно выплыл в коридор.

Сам по себе, отметила Яна, не нуждаясь в чьем-либо руководстве. Она зашла в соседнюю каюту и легла на свою койку. Ей требовался час-другой одиночества, чтобы попробовать отказаться от некоторых поводов для улыбки.

Судя по всему, ей это не удалось. Поводов для улыбки осталось множество. Когда через три часа Яна отправилась пообедать, она впервые обнаружила в пассажирской столовой Пола Марра. Правда, он питался с другой группой, за другим столиком, так что он всего лишь взглянул на Яну и сказал:

— Хотел бы я тоже иметь повод так улыбаться.

Сам по себе обед стал любопытным разочарованием. Человек, с которым Яне жуть как хотелось поговорить, находился за соседним столиком, ведя вежливый и беспристрастный разговор с пассажирами, которые там сидели. Яна отметила, что его белая форма была такой же безупречно чистой и хорошо выглаженной, как всегда, но его руки и ногти на сей раз казались отчищенными от всяких следов трудовой грязи. Временами Пол Марр бросал на нее взор, но не так часто, чтобы заметили остальные.

Соседи Яны по столику составляли пеструю компанию. Четверо из них, мужчина, женщина и двое их детей, только что прибыли с Марса, и на данный момент в микрогравитационной среде есть им особенно не хотелось. Были там еще двое предполагаемых горнорабочих, которые на Земле служили в конторе. Яна уже несколько раз с ними обедала, и они ей очень понравились, хотя говорили они в основном о своем блестящем будущем в крутом ковбойском обществе на Каллисто. Разглядывая их нежные ручонки и пухлые торсы, Яна желала им в этом будущем не разочароваться.

И был там еще Джадд О'Доннелл, громогласный олух, который, похоже, так и выискивал Яну, и которого она как могла избегала. Как обычно, он настоял на том, чтобы рядом с ней сидеть. Сегодня вечером его главный вклад в беседу был сделан, когда на обед в качестве первого блюда подали рыбу. Один из предполагаемых горнорабочих сказал, что рыба так хороша, так вкусна, что ее, должно быть, живой с Марса доставили. Марсианское семейство подозрительно на него уставилось, но промолчало.

А Джадд О'Доннелл во всеуслышанье объявил:

— Знаете, как узнать, что рыбу, которую вы едите, в марсианском канале выловили? — И, когда никто ему не ответил: — Просто выключаете свет и смотрите, как она в темноте светится.

Он громко рассмеялся. Мужчина с Марса вздрогнул, а женщина велела своим детям сидеть тихо. Через тридцать лет после окончания войны уровни радиоактивности на Марсе по-прежнему оставались высоки, особенно в водных залежах. Мутации были обычным делом. Строгая евгеническая программа сдерживала рост человеческого и животного населения, и у большинства семей среди жертв имелись родственники.

Это задало тон всему остальному обеду. Входя в столовую, Яна чувствовала себя на верху вселенной. К тому времени, как люди стали рассасываться, она уже не могла дождаться, когда ей удастся оттуда смыться. Но Яна оставалась сидеть, стоически перенося попытки О'Доннелла пошутить и дожидаясь, пока Пол Марр встанет со своего места и пойдет на выход.

Наконец она поняла, что больше терпеть не может. Поднявшись из-за стола в середине очередного анекдота О'Доннелла, Яна вышла из столовой. Не успела дверь за ней закрыться, ее уже открывал кто-то еще.

— Уфф. — Это оказался Пол Марр. — Этот жирный мужчина за моим столом. И его болтовня о том, как он собирается экономику Внешней системы преобразить… Я думал, вы никогда не уйдете.

Это звучало достаточно откровенно. Яна могла поиграть в застенчивость, но какого черта?

— Я то же самое о вас подумала. Мне казалось, вы там потрясающе время проводите, пока я сижу и страдаю. У вас была экономика, а у меня — безвкусные шутки.

Остальные пассажиры по-прежнему выходили из столовой и проплывали дальше по коридору. Пол Марр оставался в метре с лишним от Яны, и голос его был мягким и непринужденным, когда он сказал:

— Шуток и экономики нам для одного вечера уже хватило, а здесь слишком людно, чтобы подробно все это обсудить. Не заинтересует ли вас тихая выпивка у меня в каюте?

— Думаю, заинтересует. — Яна старалась говорить так же расслабленно, как и Пол. — Хотите, чтобы я вперед прошла?

— О нет, не думаю, что это необходимо. Нет ничего страшного, если пассажирка захочет взглянуть на моторное отделение, не так ли? Между прочим, инспекция всеядцев прошла на удивление гладко. Менее чем через двадцать четыре часа мы уже будем в пути.

Для тех мужчин и женщин, мимо которых они проплывали, разговор мог показаться вполне обычным, если не скучным. У этих мужчин и женщин не было соответствующего устройства, чтобы измерить пульс Яны или зафиксировать слабое подрагивание ее рук. Еще один поворот, и покажется выход из пассажирского отсека. Если она хотела передумать, лучше было сделать это сейчас.

Они подошли к переборке с красными буквами. Пол открыл дверцу и провел туда Яну. Вместо того, чтобы направиться по выкрашенному ядовито-зеленой краской коридору, Пол резко повернул налево. У второй по счету дверцы он помедлил.

— Конечно, это не капитанские каюты, но это мой дом. Прошу.

Яна оказалась в помещении, быть может, вдвое большем по сравнении с ее каютой. Обставлено оно было с удивительным вкусом и деликатностью. Кресла казались легкими и хрупкими на вид, предназначенными для корабля, где гравитация редко превышала половину «жэ», но их форма была удивительно элегантна. На пастельно-розовых стенах (Яне этот цвет вообще-то не очень нравился) висело с полдюжины картин, в которых она заподозрила оригиналы. Подозрение подтвердилось, когда в нижних правых углах картин Яна различила аккуратную подпись «П. Марудини». Она взглянула на старпома, и тот развел руками.