Мальтийская история: воспоминание о надежде - Андрей Николаевич Григорьев

медленно дало задний ход, матросы затаскивали на борт последних бойцов. Через считанные минуты мы надеялись покинуть Пирей. Расталкивая лодчонки, «Бретань» двинулась к выходу из гавани.

Но интуиция Мэтью не подвела. Я увидел беспокойство на лицах пятерых новозеландцев, обосновавшихся с нами в нашем отсеке, они смотрели вверх. Солдаты что-то услышали. Наверное, я не прав в том, что в моторном отсеке ничего нельзя услышать. Сделав знак Папаше Гийому — тот кивнул, я бросился наверх, перебирая ступени под ногами. Пять секунд — отбрасываю люк, закрывающий вход в наше отделение. Но по пути ко мне приходит мысль: «Не видел Джали. Куда она могла подеваться? — но тут же успокаиваю себя. Наверное, спряталась от толпы незнакомых пришельцев в каком-нибудь закутке судна».

В воздухе раздавался нарастающий вибрирующий звук. У меня не было сомнений — приближались немцы. Из густых облаков вынырнула тройка чёрных крестов — одно из самых страшных явлений гитлеровского блицкрига — «Штуки», «Юнкерсы» Ю-87. Сотни явлений войны были страшными для понимания обычного человека, но некоторые вещи обладали ещё и мерзкими чертами. К таким вещам я относил налёты «Штук».

Завывающий звук самолётных сирен начал наполнять мои уши. Пока задрав голову, наблюдал за приближающейся угрозой, на палубе началась суета: под подгоняющие крики матросов солдаты ринулись к трюму. Жиль и Давид начали медленно закрывать створки трюмного люка. Топот армейских ботинок по палубе заставил меня обратить внимание на бегущих солдат.

Мой взгляд быстро пробежал по начинающей пустеть палубе, чтобы снова посмотреть вверх: чёрные кресты превратились в хищников с выпущенными лапами — неубирающимися шасси. Капитан резко изменил курс. «Он сошёл с ума!» — я не верил своим глазам: «Бретань», не сворачивая, направлялась прямиком в один из разрушенных причалов. Но над нами уже проносились немецкие стервятники — моя первая встреча с этим порождением гитлеровского Молоха. Но, очевидно, не первая у капитана Моро. Последняя «Штука», завалившись на крыло, перевернулась в воздухе вверх шасси и через считанные секунды сорвалась в пике, устремившись к нам. В это самое мгновение меня резко тряхнуло, и если бы я не успел схватиться за поручень трапа машинного отделения, то мог и скатиться вниз, сломав себе шею, но я устоял на ногах. Было нетрудно догадаться: «Бретань» резко изменила курс, уходя от берега. Надо было спускаться вниз.

Несколько солдат, ещё не успевших забраться в трюм, попадали на палубу, я оглянулся и замер. Но не упавшие бойцы привлекли моё внимание: «Как она сюда попала?» Из-за пристройки выкатилась Джали — очевидно, резкий манёвр судна был тому причиной — и, проблеяв, встала на открытом пространстве, тряся головой. Наверное, во время всеобщей суматохи ей удалось выбраться на палубу. «Джали!» — выкрикнул я, готовясь выбежать за ней, но не успел. В это мгновение раздался грохот. Инстинктивно дёрнул люк на себя, прикрывшись от взрыва. Судно накренилось, по палубе залпом ударил град осколков. Но через пару секунд я был уже на палубе. Громко топая по ступенькам трапа, за мной поднимался Папаша Гийом.

Картина, представшая перед моими глазами была безрадостной. Солдатам, не успевшим прыгнуть в трюм, досталось: некоторых оглушило взрывной волной — они сидели на палубе, пытаясь прийти в себя. Один из новозеландцев стонал, держась за ногу, — очевидно, его задел осколок. Несколько его товарищей, вылезших из трюма, уже спешили к нему.

Но всё это я увидел боковым зрением. Мой взгляд был прикован к другому, к Джали, или, точнее говоря, к тому, что от неё осталось. Животное лежало на боку. К её серо-белому окрасу добавились большие красные пятна. Я уже кинулся к ней, но тут же замер, увидев её голову. Она лежала на палубе и была почти отделена от туловища, большая лужа крови растекалась по металлической поверхности. Медленно подошёл к Джали и остановился, кто-то взял меня за плечо. Это был Папаша Гийом. Я стоял, не шевелился. Вскоре к нам присоединились вылезшие из трюма Жиль и Давид.

— Ну, вот и отплавалась, — бретонец вздохнул, потом добавил: — Её надо отнести на камбуз.

В моём мозгу что-то взорвалось, и я ринулся на Жиля с кулаками, но был вовремя остановлен стармехом. Он обхватил меня сзади руками, громко крича мне в ухо:

— Успокойся, Малыш! Успокойся! Сожми зубы! — затем силой потащил меня к люку в моторное отделение. Я перестал барахтаться в его руках, и он отпустил меня, толкнув вперёд. Охватило оцепенение. Папаша Гийом тяжело затопал назад.

— Похороним её как моряка, — обратился он к Давиду.

Жиль тем временем, махнув рукой, направился на помощь новозеландцам. Стармех и Давид подхватили останки Джали — её голова оторвалась от тела — и бросили их в воду. Мне стало нехорошо, и я подбежал к фальшборту. Вцепившись в него, перегнулся за борт. Меня вырвало. Глаза заслезились. Сквозь пелену влаги увидел, как пара моряков на катере, следовавшем рядом с нами, выловили тело Джали. Я сплюнул, принимая действительность: «Жизнь продолжается».

— Привыкай, Малыш, к смерти, — рядом появился стармех.

— Проверю давление в маслопроводе, — ответил я, и ещё раз сплюнув за борт, направился к машинному отделению.

Можно ли привыкнуть к смерти? Тогда мне казалось, что нет. Тогда… А сейчас? Уже прошло почти три четверти века, а я всё так и не привык к ней. Смерть приходит к каждому, унося в небытие. Но уносит она не только кого-то — с ними уходит и часть тебя. Можно ли к этому привыкнуть? Остаётся только надеяться, что в этом страшном явлении был какой-то смысл.

Возможно, Джали приняла на себя осколок, предназначавшийся одному из солдат на палубе. Возможно. И хотелось верить в это. И я верил…Тогда… И сейчас…

Могло показаться, что сцена с гибелью козы длилась долго. Конечно, это было не так. Вся сцена заняла минуту. Свойство психики — воспринимать отдельные эпизоды жизни как при замедленной перемотке киноплёнки.

«Бретань» увернулась от «Штуки». Немец явно не успел чётко рассмотреть кромку берега, выбросив бомбу с упреждением и попав в разрушенный причал, а, может быть, плохо рассчитал, отключившись при перегрузке во время захода в пике. Бомба взорвалась на берегу, практически не нанеся вреда судну. Распугивая лодки и шхуны, транспорт нёсся к выходу из бухты, стремясь попасть под прикрытие британской эскадры. Зенитные установки эсминцев уже вовсю работали. Находясь в машинном отделении, я