Безжалостный наследник - Моника Кейн

через это? — огрызаюсь я. — Если ты кого-то любишь, ты держишь его подальше от братства. Таковы правила. Мои правила.

Черт, я только что сказал "любишь".

ГЛАВА 35

Джорджия

На следующий день я мало вижу Киру. Я знаю, что она с Джейком, другом, который помогает ей выполнить эту дерзкую миссию, но понятия не имею, что они на самом деле делают. Единственное, что меня спасает, это то, что она отвязала меня от кровати. Я все еще заперта в этой спальне, но, по крайней мере, у меня есть место, чтобы передвигаться или, точнее, ходить по комнате, как сумасшедшая.

Кира также одолжила мне джинсы и толстовку, за что я ей благодарна. Я больше не могла носить рубашку Андрея. Она пахнет им, аромат одновременно утешает и расстраивает. Я волнуюсь за него, за Киру, за всех. Я могу только надеяться, что все пройдет гладко, потому что альтернативу невозможно себе представить.

Черт побери, когда Андрей успел меня зацепить? Я не хотела ничего к нему чувствовать. Я до сих пор этого не понимаю, и все же я чертовски много чувствую. Моменты, проведенные вместе, заполонили мои мысли. Наш злополучный урок стрельбы, когда он предложил мне свободу и подарил самый восхитительный оргазм в моей жизни, когда он подарил мне студию и наш пикник на пляже. То, как он держал меня. Его запах, его вкус. Еще минуту назад все было так реально, а теперь этого нет.

В комнате раздается щелчок замка, и через мгновение в комнату входит Кира с сумкой на вынос в одной руке и пистолетом в другой. Пистолет, направленный прямо на меня.

— Серьезно? — восклицаю я, удивляясь больше, чем следовало бы.

Она бросает мне наручники.

— Прикрепи одну руку к каркасу кровати. Вторую руку можешь оставить свободной.

— Это действительно необходимо? — Я закатываю глаза, но надеваю наручники и делаю то, что она просит.

— Да, это так, — говорит она, все еще стоя у двери. — Я слышала, у тебя есть смертоносные навыки крав-мага.

— Это правда, — признаю я, испытывая странное чувство гордости.

Когда она счастлива, что я не могу уйти или причинить ей вред, она садится в то же кресло, что и вчера, и бросает мне жирный пакет тако. Мы оба глотаем еду. Она тихая, и я могу сказать, что у нее много мыслей, но я отчаянно хочу знать, что происходит.

— Слышала ли ты что-нибудь еще от Андрея? — выпаливаю я.

Она изучает мое лицо, ничего не говоря несколько мгновений.

— Нет, но он относится к этому серьезно, поэтому заранее определил место встречи.

Беспокойство нависло надо мной, как черная туча.

Искушение рассказать Кире правду о ее семье непреодолимо, но почему она мне поверит? Как бы уютно мы сейчас ни сидели, свернувшись калачиком, поедая рыбные тако, она, должно быть, немного расстроена, раз привела этот план в действие. И кто знает, может быть, она работает со своим отцом, и все это подстава. Я не могу рисковать.

Прежде чем я успеваю ответить, она поворачивается ко мне, нахмурившись.

— Он причинил тебе боль?

— Андрей?

— Нет.

Наши взгляды встречаются, и на ее челюсти дергаются мускулы. Она говорит об Олеге, ее отце.

— Нет, но это был лишь вопрос времени. — Ее лицо падает, и очевидно, что она знает о своем отце больше, чем ей хотелось бы. — Я так понимаю, вы с отцом не близки.

Она качает головой, уголки рта опускаются вниз.

— Никогда. Я его почти не видела, когда росла. По сути, я выросла в школах-интернатах по всей Европе. Единственным человеком в этом мире, который когда-либо любил меня, была моя тетя Маша. Сестра моего отца. — Эмоции забивают ей горло. — И он убил ее.

— Мне очень жаль, — говорю я, еда скисает в моем желудке, когда я думаю обо всем, что Олег украл у своей собственной плоти и крови. — Зачем ему убивать свою сестру?

Ее зубы стиснуты так сильно, что коренные зубы, должно быть, болят.

— Маша вела против него восстание. Некоторые из старших членов братства все еще докладывали ей, недовольные тем, как мой отец руководил делами. Моя тетя больше не могла сидеть без дела. Она привела в действие этот план, чтобы свергнуть моего отца. Теперь мне нужно закончить работу.

— Поэтому, твоя тетя помогла все это спланировать, но теперь… кто помогает тебе это осуществить?

— Джейк.

Я сглатываю.

— Это все?

Она пожимает плечами, защищаясь.

— Он единственный человек, которому я доверяю. Единственный человек, желающий мне помочь.

Каменный кулак сжимает мою грудь.

— Если твой отец узнает о плане твоей тети, ты можешь оказаться в опасности.

Она пренебрежительно машет рукой.

— Он ничего не знает о моем участии. Он думает, что я глупая тусовщица и понятия не имею, что он убил мою тетю. Мне полезно, чтобы он в это поверил. Теперь у меня есть элемент неожиданности.

Бравада — явно семейная черта. Для пятифутовой худой женщины у нее стальные яйца. Или она действительно не в себе. Поскольку она настроена делиться, я подталкиваю ее дальше.

— Что насчет твоей мамы?

— Умерла во время родов.

Я киваю, страдая от лжи, которой ее кормили всю жизнь.

Кира пожимает плечами.

— Это жизнь, да? — Она встает с кровати и собирает наши обертки от еды. Через мгновение она поднимает на меня взгляд. — Нам нужно скорее выехать на встречу. Мы будем держать тебя в том же здании, где мы встречаемся с Козловыми, но на другом этаже.

Холодок пробежал по моей спине.

— Ты вернешь меня к Андрею?

— Если он согласится на мои условия.

— А если нет?

— Я не знаю, — говорит она с ноткой печали в голосе. — Я действительно не знаю.

ГЛАВА 36

Андрей

Контейнерный терминал пустует после наступления темноты. Буквально не видно ни одного человека, когда мы едем между сложенными штабелями грузовыми контейнерами, а вдалеке возвышаются большие краны. Тишину прерывает редкий крик чайки.

Джулиан маневрирует на нашем бронированном «Хамви» с Даниилом на переднем сиденье, а мы с Лео на заднем — орлиные глаза высматривают все, что может показаться угрозой. В этой машине можно было услышать укол булавки. Мы такие молчаливые, настроенные на любое движение или звук, сигнализирующий о проблеме.

— Приехали, — объявляет Джулиан, его лицо похоже на камень. Перед нами возвышается заброшенное здание, выглядящее таким же пустым, как и я чувствую себя внутри.

— Оружие оставляем в машине, — напоминаю братьям, — а вот это берем. — Я протягиваю им настоящую "джеймс-бондовскую" штуку — обычную чернильную ручку, которая