Капкан для гончей - Надежда Федотова

– Вы что думаете, лорд Мак-Лайон, почему мы рощу эту на строительные нужды до сих пор не извели? – блестя глазами, зашептал он, склонившись к Ивару. – Нечистое место! Не то что крестьяне суеверные – и наш брат туда не суется! Замок там, старый, разрушенный почти до основания. Его с холмов и не видно совсем…

– Замок? – очень натурально удивился бывший королевский советник. – Что вы говорите! И вправду не приметил…

– Так и я о чем! – хмыкнул горец. – А он есть. Еще и во времена прадедов наших там стоял. Страшное место!

– Это чем же? – изобразил недоверие сгорающий от нетерпения Ивар.

– Нечистая сила там живет, – ответил сир Роджер. – Днем-то не опасно, а вот по ночам… Наши-то, местные, легенду знают, их туда калачом не заманишь, а вот пришлые – те попадаются.

– А что за легенда?

– Ой, древняя!.. Ее мне еще дед рассказывал, земля ему будет пухом! – Лорд Грант напустил на себя таинственный вид и начал, понизив голос: – Давным-давно, говорят, жил в том замке один богатый человек. И была у него единственная дочь – такой красоты, что солнце меркло! Многие знатные лорды с окрестных земель к ней сватались, да все неудачно. По сердцу ни один не пришелся, а отец ее был, повторяю, человек богатый, в дочке души не чаял, так что и не настаивал на браке. Ждал, когда дитя любимое счастье свое найдет.

Ивар вспомнил смертную тоску в глазах портрета. М-да, нашла она это «счастье», судя по всему. Обычно таким красавицам с выбором не везет категорически.

– И вот, – продолжал сир Роджер, – время пришло, дочка полюбила. Кто уж он был, ее избранник, этого легенда не говорит, но, видно, и собой был хорош, и в речах обходителен, и умом да воспитанием не обделен, раз такая красавица сердце ему отдала не раздумывая. Сговорились они, значит, обручились, отец счастлив, дочь как на крыльях летает. Да только жениху как на грех из дому весточка пришла: то ли отец у него при смерти, то ли еще что, но, одним словом, позарез его присутствие требуется. Ну, ничего не попишешь, семья – дело святое. Попрощались влюбленные, поклялись друг другу в верности, да и расстались. Красавица наша ждать пообещалась, и слово свое как есть сдержала. Дни и ночи проводила одна-одинешенька в комнатке самой высокой башни отчего замка, все высматривала – не покажется ли на горизонте корабль, не возвращается ли любимый?

– Корабль?

– Ну так это когда было-то! – пояснил лорд. – Там и рощи никакой толком не было, считай, замок на холме стоял, сразу над озером, а оно в пролив впадает, что прямиком в Гебридское море вливается. Через него и сейчас суда ходят. Но это ж не суть… А суть в том, – вздохнул сир Роджер, – что зря она ждала и зря сердце свое вертопраху этому вручила. Летом они, стало быть, расстались, а уж перед самыми холодами весточка от него пришла единственная – так, мол, и так, не обессудь, другую повстречал… Не жди, не вернусь, сердцу, мол, не прикажешь…

– А она что? – спросил Ивар, про себя поражаясь ветреному жениху – это каким же надо быть ослом, чтобы такую женщину на другую поменять?! Бедняжка… то-то ей и не спится сном вечным.

– А что она, – вздохнул горец. – Как услыхала страшную весть, так заперлась в своих комнатах, никого к себе не пускает, даже отца родного, только плачет. Девять дней плакала, на десятый под вечер к папеньке вышла – спокойная, улыбающаяся, поужинала с ним, поцеловала перед сном, доброй ночи пожелала… А утром ее мертвой в постели и нашли. Отравилась!

– Печально, – пожал плечами Ивар. – И жаль несчастную. Да только, лорд, ничего страшного я пока тут не увидел.

– А страшное потом началось. Аккурат опять же через девять дней после похорон. Девица-то, говорят, травы ведала, колдовством баловалась (может, конечно, и врут, но кто ж теперь-то наверно скажет?), вот и не успокоился дух ее страдающий даже после смерти. Видать, от обиды горькой прокляла возлюбленного, да уж слишком любила сильно – сама же за проклятие это и заплатила душой своей бессмертной. Замок-то безутешный отец после похорон оставил, куда-то на юг перебрался, слишком по дочери тосковал. Заколотил ворота – да и…

– И что, других хозяев не нашлось?

– Нашлись, а как же! – хмыкнул лорд Грант. – И не один! Да вот только ни один из них опять же и двух недель не прожил. Слуги говорили, призрак, ликом чудесный, в могилу хозяев свел. Потому как каждый, кто хоть раз в объятиях его ледяных понежится, ровно через девять дней богу душу отдает!

– А челядью она что, брезгует? – проронил Ивар, чувствуя, как у него неприятно засосало под ложечкой. Интересно, что лорд имел в виду под «объятиями»? До такого вроде не дошло, но…

– Этого не знаю. Знаю только, что она женщин никогда не трогает, – покачал головой горец. – Только нашего брата. Оно и понятно. Кто ее, бедную, руки заставил на себя наложить?

– Сир Роджер, – Ивар заглянул в глаза опечаленному лорду, – да вы, как я погляжу, не просто историю мне тут пересказываете.

– Вы о чем это, лорд Мак-Лайон? – нахохлился тот.

Бывший королевский советник проницательно усмехнулся:

– Вы поняли о чем. Портрет видели? Или лично встречались?

– Вот за что я вас, гончих, не жалую… – начал было распаляться уличенный в излишнем интересе к потустороннему сир Роджер, но, посмотрев в лицо собеседника, только крякнул: – Чтоб мне пусто было! И вы уже успели?

– Об этом не будем, – проронил Ивар, коря себя за длинный язык. – Вы ничего не видели – я ничего не видел. Договорились?

– Договорились, – коротко кивнул лорд Грант. И добавил, помолчав: – Мне просто повезло тогда, Мак-Лайон. Не один был.

– С охраной?

– Да что ей охрана моя! – махнул рукой горец. – Мужик он мужик и есть. Жена спасла. Молодые были, месяца со свадьбы не пролетело. Земли я ей свои показывал, да и дернуло посмеяться, постращать милую страшными сказками. Кто ж знал, что не врет легенда-то? И если б не моя Мюриэль, не рассказывал бы я вам сейчас все это. Как у нее духу хватило чувств не лишиться, призрака неумолимого упросить мужа в живых оставить, я и сейчас не понимаю. Но с тех пор, – тут лорд доверительно понизил голос, – я на других баб, окромя законной супруги, даже глядеть не рискую. И потому, что люблю, и еще – потому что ну его, от греха подальше. Чего и вам советую.

– Я приму к сведению, – невнятно пробурчал лорд Мак-Лайон. Да уж! Налево его в общем-то и раньше не тянуло (чары призрака не в счет), а уж после таких рассказов тем более, благодарим покорно!

Вспомнив об этом разговоре, Ивар перевел взгляд с башни Тиорама на покачивающуюся в седле впереди собственную жену. Та, будто почувствовав его взгляд, обернулась. И улыбнулась нерешительно. Слегка, еле заметно, но от улыбки этой в груди бедового лорда потеплело, и все тревоги прошедшей ночи показались чем-то настолько далеким и пустячным, будто случились не с ним, а с кем-то другим. «Пожалуй, сир Роджер мог бы обойтись и без «отеческого предупреждения». Я же не Томас, в конце концов, – подумал Ивар, тронув поводья. – Что-то вид у нее понурый. Устала, наверное, да и я ночью грохотал сапогами, небось не выспалась». Он вспомнил, что все утро как подстреленный носился по деревне: то с Творимиром план уточнял, то Мак-Тавишам по ушам ездил с нравоучениями и угрозами «выкинуть из отряда на хрен!», то вот лорда Гранта обхаживал, сгорая от любопытства. А ей, получается, ни слова не сказал. А ведь Нэрис, когда он вернулся, так и спала, свернувшись калачиком на кровати, прямо в платье. Ждала, выходит, мужа сколько могла, а он мало того что едва с призраками малознакомыми лобызаться не начал, так еще и явился черт-те когда, черт-те в каком виде. Любящий супруг, называется, со стыда сгореть можно… Надо объясниться, соврать там что-нибудь приличное насчет прошлой ночи, а то ведь отсюда видно, какая расстроенная. Ивар решительно подхлестнул коня. Родовая цитадель лордов Мак-Дональдов приближалась, опять начнется суета, не дадут поговорить спокойно. «А ночью, – подумал он, догоняя жену, – как показывает печальная практика, не то что поговорить, даже поспать не всегда удается. Я уж молчу про все остальное!..»