Серебряный адмирал - Владимир Шигин

— Считайте, что вы уже стоите подле него!

Поворотив на корабль герцога Йоркского, лейтенант-адмирал сошелся с ним на ружейный выстрел. Было ровно половина девятого утра, когда английский корабль, развернувшись всем бортом, дал свой первый залп. Рюйтер немедленно ответил. Сражение началось. Спустя какие-то минуты канонада грохотала уже по всему фронту. Противостоящие флоты, как обычно, заволокло густым дымом, и капитаны высматривали своих врагов, ориентируясь зачастую лишь по флагам на топах мачт. Историк пишет. «Невозможно описать, даже вообразить ужаса сражения, происходившего тогда между этими двумя адмиралами. Дюк Йоркский и Рюйтер оставались более двух часов рядом, и под выстрелами один другого были оба почти совершенно разбиты. Пушки Рюйтера так хорошо действовали, что и ружьями нельзя было лучше и скорее стрелять. Наконец, в восемь часов вечера грот-стеньга дюка Йоркского была сбита со своим красным флагом, и он подвергался бы большой опасности быть сожженным брандером, если бы тишина тому не воспрепятствовала. Он принужден был переменить корабль и пересел на „Святой Михаил“. Когда же в щепки был разнесен и тот, герцог ретировался на шедший следом за ним „Лондон“. Ему не рассудилось в другой раз состязаться с Рюйтером, и он отрядил на него другие корабли первого ранга».

Говоря более откровенно, проведя почти целый день в огненном единоборстве, герцог был настолько подавлен, что попросту ретировался с поля боя, заслонившись от преследовавшего его Рюйтера другими кораблями своей эскадры. Это была пусть еще не победа, но уже большой моральный успех. Выстояв в течение целого дня против союзников, флот Соединенных провинций был полон решимости все же сломить упорное сопротивление врага.

— Начало положено! Теперь надо удержать удачу за хвост! — переводили дух голландские матросы, жадно припадая к стоящим на палубах бочкам с водой. — Главная драка еще впереди!

Хищные, как стаи волков, голландские брандеры то и дело дерзко атаковали английские корабли, поджигая и испепеляя их. И здесь Рюйтер делал все по-новому. Он не пускал, как это делалось обычно, свои брандеры в беспорядке по ветру «на авось», а посылал их в организованные атаки под прикрытием огня линейного корабля, к кому каждый из брандеров был приписан. По этой причине, даже если кому-то из смертоносных судов и не удавалось сцепиться с намеченной жертвой, то уж строй неприятеля они расстраивали своими атаками напрочь!

Во время дневного боя был серьезно ранен сын Рюйтера Енгель, сражавшийся в дивизии своего отца. Корабль, на котором он был капитаном, следуя примеру флагмана, дрался с англичанами на самой кратчайшей дистанции. Именно тогда меткая мушкетная пуля пробила ему желудок. Младшего Рюйтера снесли в каюту. От боли он лишился дара речи на несколько дней, но все же жестами требовал доклада обо всех происходящих наверху событиях.

Пока командующий успешно дрался с герцогом Йоркским, младший флагман его дивизии, верный Жан ван Ниес также одержал большую победу в единоборстве с врагом, разогнав в стороны поочередно несколько английских кораблей. Но самый большой успех выпал в тот день на долю капитана Жана ван Браакеля. Его 62-пушечный «Гранд Голланд» рискнул противоборствовать 104-пушечному «Роял Джону», на котором держал свой адмиральский флаг многоопытный Монтэгю. И снова предоставим слово историку: «…„Гранд Голланд“… сцепился с „Роял Джоном“ и почти полтора часа беспрестанно производил по нему пушечный и ружейный огонь. Монтэгю, командовавший сим кораблем, защищался со всею храбростью, какой только можно было от него ожидать, но так был разбит, что сдался бы, если бы только корабль де Браакеля носил флаг. Однако ему удалось, обрубив снасти, выпутаться от Браакеля, но быв побит во многих частях, не мог идти далее, и голландский брандер сжег его. Адмирал Монтэгю сошел со своим сыном в шлюпку, но множество бросившихся в нее людей затопили оную, и адмирал и сын его пропали. Его смерть оплакиваема была всею Англией, чтившей его заслуги и его добродетель». Позднее много говорили, что гибель графа Сандвича (адмирала Монтегю) была во многом спровоцирована незаслуженным оскорблением герцога Йоркского, обвинившего графа-адмирала в трусости. Стремясь всем, и в первую очередь себе, доказать свою храбрость, Сандвич-Монтегю и бросался в тот день очертя голову в самое пекло, пока не нашел свой конец. Впрочем, на желчного герцога Джеймса это не произвело ровным счетом никакого впечатления.

Необходимо отдать должное голландцам. Во время гибели «Роял Джона» они, несмотря на продолжавшийся бой, занялись спасением тонущих врагов и многих вытащили из воды. Одного из спасенных, лейтенанта, доставили шлюпкой к Рюйтеру для допроса. Расспросив кое о чем мокрого англичанина, лейтенант-адмирал посоветовал ему идти в трюм и дожидаться там окончания боя. В ответ англичанин замотал головой:

— Я прошу вас разрешить мне остаться подле вас и посмотреть развитие событий!

Смерив пленника взглядом, Рюйтер пожал плечами:

— Смотрите, если хотите!

Буквально через час англичанин с поклоном подошел к голландскому командующему:

— Сегодня я впервые увидел, как надо драться! Еще нет полудня, а вы уже сделали в прошедшие часы столько подвигов, сколько иным не свершить и в четверо суток!

Рюйтер в ответ кивнул:

— Все очень просто: кто рано встает, тому Бог подает!

Вскоре лихой абордажной атакой был пленен английский «Роял Казарин». С палубы «Семи Провинций» было хорошо видно, как, всплеснув на ветру, полетел в волны английский флаг, а на его месте затрепетал трехцветный голландский.

Весьма настойчиво атаковал выпавшего на его долю противника со своими кораблями и ван Гент. Горя мщением за недавний скандал с отданием почестей британской яхте, он шел буквально напролом. Атакуя английскую эскадру синего флага, ван Гент прорезал ее насквозь и, взяв противника в продольный огонь, вычистил ядрами его палубы под метелку. Британский авангард был уже почти рассеян. Однако судьба не была благосклонна к этому человеку. Уже заканчивая свой отважный маневр, делающий честь любому флотоводцу, он был поражен в бок отскочившим от палубы ядром и скончался на месте.

Пока Рюйтер бил англичан, ван Банкерт с кораблями вверенной ему эскадры не менее решительно атаковал французов графа д'Эстре и здорово их потрепал. Отважно отбивался на «Террибле» контр-адмирал Дюкен, не менее храбро поддерживал его огнем на 70-пушечном «Сюпербе» отрядный начальник де Рабиниер, но сам граф особо в бой не лез, да и других одергивал. Над «Святым Филиппом» трепетали сигналы, приказывающие держаться от голландцев подальше. Известна фраза, сказанная д'Эстре во время этого боя:

— Рюйтер — мой великий наставник в мореходстве! Он дал мне прекрасные уроки в этой битве, и я охотно бы заплатил своею жизнью за его славу!

Чаша весов все еще окончательно не склонилась ни в чью сторону, хотя было очевидно, что голландцы, пусть медленно, но все же начинают повсеместно брать верх. Уже один из линейных английских кораблей был сожжен брандером, а два других потоплены артиллерийским огнем. В горячке боя и в силу внезапно упавшего ветра корабли противников так сильно перемешались между собой, что теперь в большинстве случаев каждый из них был предоставлен только себе, и капитаны сами определяли, с кем и как им надлежит драться. Все с надеждой и нетерпением смотрели на опавшие косицы многометровых вымпелов. Но вот они понемногу зашевелились, затем вытянулись и заполоскались на свежем ветру. Теперь было крайне важно опередить противника и первым воспользоваться засвежевшей погодой. И здесь Рюйтер оказался на высоте положения! Он не только быстрее англичан собрал свой разбредшийся во все стороны флот, но, выстроив его, произвел столь выгодный маневр, в результате которого противник был буквально зажат в клещи. Избиение англичан прекратила лишь некстати спустившаяся ночь.

Поздним вечером, собрав к себе на «Семь Провинций» капитанов для доклада о потерях, Рюйтер говорил им о том, что на протяжении всей своей жизни не участвовал еще в такой ожесточенной и продолжительной битве. Еще бы! Только его флагманский корабль издержал более двадцати пяти тысяч фунтов пороха, сделав более двух с половиной тысяч выстрелов. Но и урон тоже был не мал; у «Семи Провинций» были разбиты мачты, перебит такелаж, порваны паруса, корабль получил даже несколько подводных прострелов, столь редких в ту давнюю пору. Убито на флагмане Рюйтера было тридцать человек, а ранено около сотни.

Общие потери голландцев были немалыми, но потери англичан были намного больше — более двух с половиной тысяч человек. Говорят, что герцог Йоркский, объехав ночью свои изрешеченные корабли, вернулся к себе на борт в состоянии самом удручающем.

— Этот Рюйтер сущий дьявол! — твердил он, обхватив голову руками. — Проклятый голландец совмещает в себе всех — от адмирала до матроса — и заключает в себе всю их морскую силу! Сколько бы я отдал, чтобы он был мертв!