Король Артур и рыцари Круглого стола - Питер Акройд

— Я вновь здоров, благодарение Христу! — сказал ему рыцарь. — Но странно, что тот рыцарь, у часовни, все еще спит. Он неподвижен, словно камень.

— Должно быть, он закоснел в смертном грехе и не исповедался, — предположил оруженосец.

— Кто бы он ни был, мне жаль его. Думаю, он из братства Круглого стола.

— Сэр, я привез вам все доспехи, кроме шлема и меча. Нельзя ли взять их у этого человека?

— Конечно, — чудесно исцеленный рыцарь забрал у Ланселота еще и коня и, радостный, поскакал прочь от креста.

Ланселот вскоре очнулся, сел и попытался понять, приснилось ему все это или нет. И пока он сидел так, из часовни послышался голос:

— Сэр Ланселот, твердый, как скала, горький, как лист смоковницы, слушай меня! Оставь это святое место. Тебе нельзя находиться здесь.

Рыцарь не знал, как быть. Он слушал этот голос и плакал, каждое слово проникало в его сердце. Ланселоту казалось, будто он утратил честь, и он проклинал день своего рождения. Подойдя к мраморному кресту, он увидел, что его конь, шлем и меч пропали. Значит, то был не сон.

— Мои грехи и мои проступки навлекли на меня позор и бесчестье! — сокрушался рыцарь. — Когда я выезжал на мирские подвиги, я всегда выходил победителем, никто не мог взять надо мной верх. Но вот я пустился на поиски святого Грааля и вижу, как отягощают меня грехи. Я не мог ни заговорить, ни пошевелиться, когда передо мной явился святой Грааль. Я — жалкий, недостойный грешник.

Так он горевал до утра, а на рассвете птичье пение ободрило его.

О том, что поведал Ланселоту отшельник

Рыцарь пешком пошел прочь от креста и вернулся в чащу леса без копья и шлема. Несколько часов спустя он поднялся на холм, где стояло жилище отшельника. Святой человек как раз служил мессу. Сэр Ланселот преклонил колени и громко возопил о милости Божьей. Когда месса закончилась, он попросил отшельника принять у него исповедь.

— Охотно, — отвечал тот. — Вы, я так полагаю, один из рыцарей Круглого стола. Я угадал?

— Да, господин. Я — Ланселот Озерный. Некогда я славился в мире, но теперь все переменилось, и участь моя жалка.

Отшельник изумился таким словам:

— Благодарите Бога, сэр Ланселот! Вам были дарованы великие дары: вы — самый красивый из рыцарей, силой и славой вы были наделены без меры. Но и грехов вы совершили немало, потому-то не смогли проснуться в присутствии Спасителя, и потому вы отлучены от благодати святого Грааля. Если Бог против вас, не помогут ни сила, ни храбрость.

Ланселот заплакал.

— Это правда, — сказал он.

— Исповедуйтесь мне, — сказал отшельник.

— Отец, я согрешил. Четырнадцать лет я жил в смертном грехе.

И он поведал отшельнику о своей любви к Гиневре.

— Я сражался за нее всегда, справедливо это было или несправедливо. Я старался завоевать ее любовь и благосклонность и ни разу не спросил, чего же хочет от меня Бог. Молю вас, господин, наставьте меня.

— Если желаете, я дам вам совет. Вам не следует никогда больше приближаться к королеве. Нужно отказаться от нее навсегда, насколько это в ваших силах.

— Клянусь.

— Смотрите, чтобы ваше сердце было в согласии с устами. Если вы сдержите слово, то добудете себе великую честь.

— Святой отец, я должен рассказать вам о том, что сказал мне голос, исходивший из часовни.

И он рассказал обо всем, что произошло с ним.

— Это неудивительно, — сказал ему отшельник. — Это знак любви Божьей к вам, сэр Ланселот. Вы тверды, как скала, потому что упорствуете в грехе, и дары Божьи не смягчили вас. Камень не поддается даже огню, и в вас не может войти жар Святого Духа. Бог дал вам здоровье и силу, разум и мудрость, способность различать добро и зло, а вы отвратили от него лицо свое. Вот почему вы названы «горьким, как лист смоковницы». Вы несете бремя греха. Когда Господь наш проповедовал в Иерусалиме в Вербное воскресенье, многие жители города оказались настолько закоренелыми в грехах, что они Его не приняли. Тогда Иисус вышел из города и увидел росшую у стены смоковницу — дерево пышно разрослось, на нем было множество листьев, но ни единого плода. И Господь проклял дерево, не приносящее плода, символ Иерусалима.[138] Вы — такая смоковница, Ланселот. Господь не находит у вас плода, ни доброй мысли, ни доброй воли — одну лишь похоть.

— Все это правда, — склонив голову, подтвердил Ланселот. — Я раскаиваюсь в своих грехах и приношу обет совершить покаяние.

Отшельник назначил ему епитимью и разрешил от грехов.

— Оставайтесь сегодня со мной, — велел он рыцарю.

— Охотно, тем более что у меня нет ни коня, ни шлема.

— Завтра вечером вы получите их.

Ланселот преклонил колени и молился, сокрушаясь о своих грехах.

О том, как Ланселот беседовал с бесом

Отшельник сдержал свое слово и на следующий вечер доставил Ланселоту коня, меч и шлем. Ланселот пустился в путь и вскоре приехал к небольшой часовне. Из часовни вышел старик, одетый с ног до головы в белое. Ланселот приветствовал его, и старик улыбнулся в ответ.

— Сохрани вас Бог, сэр, и да поможет Он вам стать хорошим рыцарем.

Ланселот спешился и вошел в часовню. Он увидел там мертвеца в белых одеждах.

— Этот монах, — сказал Ланселоту старик, — сто лет подвизался в вере. А затем нарушил свой обет, надев белые одежды.

Накинув себе на шею епитрахиль, старик раскрыл старинную книгу и пробормотал некие слова. И тут им явился бес, такой уродливый, что слова бессильны это описать.

— Ты разбудил меня, — сказал бес. — Чего ты хочешь от меня?

— Хочу знать, как умер этот человек, который лежит здесь, и где он теперь, в раю или в аду?

Ужасным голосом дьявол отвечал ему:

— Он не погиб. Он спасен.

— Как это возможно? Он нарушил обет своего ордена. Он носил белую одежду, а такая одежда ему строго запрещена.

— Это не так. Человек этот был знатного рода. Племянник просил у него помощи в войне против графа де Валя. И этот отшельник ушел отсюда и сражался с графом и наголову его разбил. Граф поклялся отомстить. Он послал в эту часовню двух своих родичей, они подстерегли его после того, как святой человек отслужил мессу. Они обнажили мечи, но оружие не могло причинить отшельнику вред: Господь защитил его. Тогда они попытались сжечь его, подпалив его одежду. «Вы хотите погубить меня огнем? — сказал он им. — Пламя даже не коснется меня». Тогда они схватили монаха, надели на него белые одежды и бросили его в огонь. Он лежал в огне день и ночь, но не умирал. Наутро я сам прибыл сюда. Он был уже мертв, но ни одна нитка его одежды не сгорела в огне, кожу ему не опалило. В великом страхе перед такой святостью я вытащил его из огня и положил здесь. Вот вся правда, а теперь я вас покину.