Военные приключения. Выпуск 1 - Станислав Гагарин

Все, можно уходить. Бросив последний взгляд на кабинет, Тараканов прихватил автомат и, бесшумно открыв дверь, скрытую книжными полками, выскочил в темный тамбур. Нашарив рукой защелку замка, открыл ее, захлопнув за собой обитую сталью дверь, начал спускаться по винтовой лестнице. Вот и выход в темный закуток — отсюда рукой подать до дверей во двор. Но надо спрятать автомат! Не выскочишь же с ним на глазах у всех, особенно у охраны? Пока пристроим под курткой, ничего, что из-под полы торчит конец ствола.

Тихо повернулась на шарнирах часть стены, он оказался в полутемном коридорчике первого этажа, откуда совсем недавно проник к винтовой лестнице. Было время обеда. В коридоре, ведущем к столовой, слышался гомон голосов. Кто-то, видно торопясь к столу, оставил светлый пыльник на круглой вешалке около дверей.

Оглянувшись, Владимир Иванович взял его, прикрыв автомат. Теперь во двор, к машине Шмидта.

Обычно свой автомобиль гауптман не ставил в гараж, а держал под навесом во внутреннем дворе замка — всегда заправленный бензином, вымытый солдатами опель был готов к любой поездке. С независимым видом пройдя через двор, Тараканов достал ключи, отпер дверцу и сел за руль. Автомат он положил рядом на пустое сиденье, небрежно бросив поверх светлый пыльник. Завел мотор и, дожидаясь, пока тот достаточно прогреется, тронул с места, выруливая к воротам.

…Боль почему-то пришла не от головы, а от ног — как будто по пяткам с размаху ударили сучковатой дубиной. Мир, казалось, качался. Подкатывала к горлу тошнота, радужно круги в глазах сменялись темными провалами недолгого беспамятства.

Конрад фон Бютцов открыл глаза. Лепные узоры на потолке качнулись из стороны в сторону. Он попытался их удержать на месте. Наконец это удалось. Осторожно, боясь вызвать новый приступ тошноты и адской боли, он покосился в сторону. Ничего особенного не видно — край большого письменного стола, повисшая на черном шнуре телефонная трубка, а под ней его пистолет. Он хотел в кого-то стрелять?

Эсэсовец попытался повернуть голову. Застонал, стиснул зубы от мучительной боли, по успел увидеть чьи-то ноги в начищенных сапогах, неестественно вывернутые на залитом кровью ковре. Недавно произошедшие события восстанавливались в памяти, как под действием проявителя появляются на фотобумаге контуры снимка. Главное — не довести себя до темного провала беспамятства. С трудом приподняв руку, он ощупал голову, потом поднес ладонь ближе к глазам. Она была в крови. Бог мой, неужели он умирает? Нет, не должен — шевелятся руки: ведь смог же он ощупать голову. Значит, ощущение, что волосы слиплись, не обманчиво — просто они пропитались кровью.

Слушаются ли его ноги? Он согнул одну и, упираясь ей в пол, помог себе сесть. Тут же протянул руку за оружием, сдержав готовый вырваться крик от боли в голове. Вдруг Тараканов еще здесь, рядом? Он не пощадит. В кабинете, кроме него и убитого Шмидта, валявшегося на ковре, никого не было. Почему никто не прибежал на выстрелы? Или толстые стены замка сыграли злую шутку — никто не услышал?

Дверца сейфа полуоткрыта. Тараканов? Что он мог искать? Пленки, отснятые Дымшей? Зачем, когда он проник к настоящей картотеке? Правда, об этом знают всего трое, а теперь двое — Шмидт убит. Значит, враг, а Тараканов враг, в этом нет никаких сомнений, не хочет, чтобы абвер догадался о том, что тайна настоящей картотеки известна противнику. Об этом стоит поразмыслить! Но, бог мой, какая же боль в голове!

Держась за край стола, Бютцов с трудом поднялся. Постоял, привыкая к головокружению и дрожи в коленях. Усмехнулся — хорошенький, наверное, у него вид: весь в крови, но с оружием в руках, как и подобает бесстрашному рыцарю СС!

Он поднял телефонную трубку, но привычного гудка в наушнике не было. Проследив за проводом взглядом, он увидел, что тот оборван. Пошатываясь, гауптштурмфюрер добрел до окна, оперся о широкий подоконник и посмотрел во двор.

Солдат охраны поднимал полосатый шлагбаум — из ворот выезжала машина, принадлежавшая убитому Шмидту. Тараканов! Только он мог ею воспользоваться. Конрад поднял было руку с парабеллумом, намереваясь разбить оконное стекло, закричать. Потом понял, что его могут не услышать. Лучше выстрелить…

Но машина уже выехала за ворота. Он опоздал. Обернувшись, Бютцов увидел отражение в зеркале, укрепленном на стене, — слипшиеся волосы, потеки крови на щеке, бледное лицо с прыгающими губами. Почему не выстрелил? Почему? Но, может быть, так лучше, может, не все еще потеряно, если о том, что произошло, знают теперь только двое — он и Тараканов?!

Куда тот может направиться — туда, где он так неожиданно исчез? Нельзя ему дать уйти!

Эсэсовец подошел к шкафу, в котором стояли винтовки. Провел рукой по стеклу, потом грохнул по нему рукоятью пистолета. Со звоном посыпались осколки. Вытащив одну из винтовок, он торопливо отыскал на полочке оптический прицел. Где патроны, где?!

Патроны нашлись в нижнем отделении шкафа. Не глядя сунув в карман нераспечатанную пачку, Конрад пошел к двери. Какое счастье, что Тараканов промахнулся. Выпущенная им пуля только скользнула но черепу, разорвав кожу и контузив гауптштурмфюрера. Кровь? Она его, видно, и спасла. Увидев его в крови, Тараканов не стал стрелять еще раз, посчитав мертвым. Ну это еще поглядим, кто сегодня долги нет до вечера.

Фон Бютцов торопился. Он знал, что должен сделать. Теперь вступал в силу его собственный план действий.

…Держа руль одной рукой, Владимир Иванович вытер выступивший на лбу пот. Удалось, удалось вырваться из чертовой западни с толстенными каменными стенами, кишащей солдатней. Будет ли теперь легче? Надо торопиться на место встречи с Ксенией. Она, наверное, уже приехала на перекресток, ждет, волнуется, строит догадки, почему его до сих пор нет.

Непроизвольно он сильнее нажал на педаль газа. Опель рванулся вперед.

Отдать ей кассеты, отогнать машину, добраться до запасной явки и ждать, пока переправят домой. И тогда долой надоевшую личину человека с чужим прошлым — белогвардейского эмигранта Владимира Тараканова. Можно снова стать самим собой — капитаном Красной Армии Антоном Волковым. Приехать в Москву, прийти домой, в большую и шумную квартиру, где живут несколько поколений Волковых. Поставить в прихожей под висящим на стене велосипедом чемодан, сесть за стол, держать в ладонях мамины усталые руки. Потом смотреть, как колдует над кастрюлей с супом аккуратно причесанная седая тетя Даша — мамина сестра. А может быть, улечься на диван, и пусть ползают по тебе племянники-погодки Сережка и Павлушка.

Он улыбнулся, поправил зеркало заднего вида, внимательно посмотрев на дорогу сзади. Никого.

Вот и город. Улицы побежали стремительно, сразу сжав дорогу фасадами домов, замелькали вывески, редкие прохожие, разбитые кварталы. Подъезжая к условленному месту встречи на перекрестке, он сбросил скорость. Где Ксения? Она должна быть здесь. Но девушки не видно. Проехать мимо, а потом снова вывернуть на перекресток.

Вон, у стены с наклеенными объявлениями, кажется, стоит девушка с велосипедом. Ксения? Такое же платье, ее привычка чуть склонять на бок голову, когда читает. Она?

Уже почти поравнявшись с девушкой, он понял, что ошибся. И почему здесь вдруг оказалось так много мужчин — трое усиленно делают вид, что читают объявления, один чистит обувь у мальчишки, другой стоит у киоска продавца газет, еще двое появились из-за угла.

Засада! — обожгла внезапная догадка. Что же случилось с Ксенией? Хорошо, если она еще не успела приехать… А Гунн? Нет, тот точен, как швейцарские часы, — должен быть уже на запасной явке. Но к нему нельзя, ни в коем случае. Нельзя теперь и на ту явку, куда он должен был прийти после передачи материалов Ксении. Неизвестно, что случилось, почему здесь его ждут. Надо выбираться самому… Они, наверное, подождут, пока он выйдет из машины и подойдет к лже-Ксении, стоящей к нему спиной. А по условиям встречи девушка должна была его ждать у края тротуара. Нет, газу — и вперед. Как только он переключил скорость, сзади треснул выстрел. Пуля прошила стекло рядом с его головой, оставив маленькую дырку и покрыв стекло сетью мелких трещин, словно узорами от сильного мороза.

Только бы не пробили скаты! Если спустит шина, далеко не уйти, а ему надо вырваться из города. Обязательно вырваться.

Опель понесся по улице, ловко увернувшись от выскочившего наперерез мотоцикла с коляской. Волков прибавил скорость и взглянул в зеркало. Сзади неслись мотоциклисты.

Резкий поворот, еще один, теперь выжать из машины гауптмана нее, на что она только способна. Ну! Мотоциклисты не отставали. Один, правда, перевернулся на повороте, пойдя юзом, и врезался в стену.

Только бы не пробили скаты, не выкатили поперек дороги тяжелый грузовик, который ни протаранить, ни объехать…