Развод. Ты меня предал - Арина Арская

Лиля вновь обращается к брату. — Во-первых, я уже кучу детских шмоток тебе присмотрела. Всяких там костюмчиков. Зайчиков, медвежат, оленят, котят… да, да, Юрченя. Вот такая я коварная.

Хлопаю по подушкам дивана, приглашая Барона к нам. Он прыгает, ложится ко мне на колени и тянется к Юрию Матвеевичу.

Матвей щелкает нас несколько раз, а затем замирает и смотрит на нас таким взглядом, который пробивает меня на слезы.

Я уже несколько раз плакала.

И буду еще много раз плакать от всепоглощающей любви, нежности и привязанности. И пусть так всегда будет. Если плакать то на пике тихого и уютного счастья.

Да обойдут нас печали и горести.

— Я вас так люблю, — шепчет Матвей. — И аж кричать хочу.

— Я тоже, — Лиля поднимает на него взгляд. — Кричать и бегать.

Барон на моих коленях согласной ворчит, и он совсем не против того, чтобы опять побегать вокруг дивана.

— А еще я хочу его утащить к себе и никому не отдавать, — Лиля серьезно смотрит на меня, — даже тебе.

— Ну, это до первого крика, — пожимаю плечами, — потом сама его вернешь нам.

— Это так странно, — отвечает она, разглядывая братика, — такой крошечный, а потом вымахает в целого человека.

Матвей садится рядом с ней и целует в висок, а затем она кладет ему голову на плечо, любуясь Юрием Матвеевичем, который пытается сфокусировать на ней взгляд.

— Давай, — мягко прогоняю Барона, встаю и забираю телефон у Матвея. — Вас тоже надо щелкнуть.

— Ада, — Матвей смотрит на меня влюбленными глазами. — Я самый счастливый человек. У меня дочь, сын…

— И еще собака, — киваю на Барона который подползает на пузе к Лиле. С нарочитым возмущением шепчу. — Про свою скромную персону я промолчу. Подумаешь, родила тебе сына и дочь.

Лицо Матвея бледнеет, вытягивается, и я в этот момент делаю фотографию.

— Ты это специально? — тихо спрашивает он. — Или ты правда обиделась?

— Идеальная фотография для Юры Старшего, — мило улыбаюсь Матвею. — Ты такой испуганный на ней.

— Ну еще бы… — выдыхает он.

Отправляю фотографию Пастухову, и Матвей тихим негодованием говорит:

— Ты невероятно коварная женщина.

— Я знаю, — смеюсь в ответ.

— Я скоро поседею, Ада.

— Я тебя и седым буду любить. Так что, не аргумент. Тебе нельзя расслабляться, милый.

— Ты научишь нашу дочь плохому.

— Я уже почти научилась, — Лиля переводит на него хитрый взгляд.

— Юр, — Матвей печально смотрит на сына, — ты же будешь полон мужской солидарности к папе?

Юрий Матвеевич с угрозой кряхтит, кривит лицо и морщит нос, готовясь к голодному плачу.

— Видимо, это ответ — нет, — Матвей вздыхает.

В руке вибрирует телефон.

Пастух: Запрашиваю официальную встречу с Юрием Матвеевичем для знакомства и переговоров. Уточните, пожалуйста, дату и время для визита. Внесу в календарик, обведу красным кружочком и буду ждать этого дня.

***

— Юрий Матвеевич, — Пастух наклоняет к колыбельке с улыбкой и прикладывает руку к груди, — я к вам со всем уважением…

У люльки с предостережением рычит Барон.

— Я свой, — Пастух переводит на него возмущенный взгляд. — Свой. Прекращай, а то я злопамятный человек.

Барон прижимает уши и опять рычит. Юрий Матвеевич в люлюке крякает и улыбается, пуская слюни.

— А ты, значит, одобряешь все это? — Пастуз удивленно вскидывает бровь. — Но не с тем связались…

Лезет за пазуху и выуживает из-под пиджака сушеную голову утки на кривой шее.

— Я невероятно предусмотрителен.

Барон замолкает, навострив уши. Облизывается.

— Держи, — Пастух протягивает лакомство. — Я им всем провонял.

Барон тянет носом воздух и переводит на Матвея взгляд, пуская слюни.

— Ты гляди-ка, — Пастух хмурится. — А его не так просто подкупить, — смотрит на Матвея, — и чего ты стоишь и молчишь? Скажи ему, что я свой.

— Можно, — Матвей самодовольно хмыкает, и барон выхватывает утиную голову у Пастуха.

Ворчит и убегает из детской. Я протягиваю Пастуху влажные салфетки, которыми он тщательно вытирает руки, разглядывая Юрия Матвеевича:

— Нас прервали. Так вот, — отдает мне использованные салфетки, — я пришел, чтобы выразить надежду на нашу дружбу.

Юрий Матвеевич неожиданно серьезно хмурится.

— Юрам надо дружить, — Пастух расплывается в новой улыбке. — Нас так мало, но… мы в тельняшках. Прошу меня извинить.

Отворачивается и медленно выдыхает, глядя на меня с отчаянием:

— Так бы и затискал. Так бы и засюсюкал. Ты зачем его таким сладеньким родила?

Юрий Матвеевич недовольно ворчит и причмокивает.

— Совести у тебя никакой, Ада, — шепчет Пастух, а я в ответ вскидываю бровь. — Я едва держу себя в руках. Мне не пристало терять лицо. Может, вы выйдете и оставите нас наедине.

— Нет, — Матвей покачивается в кресле-качалке.

У него мешки под глазами, а сам он в халате и пижаме. Всю ночь не спал. Сынок решил сегодня особенно громко скандалить.

— Ладно, — Пастух уверенно разворачивается к люльке. — Я собран и спокоен. Нет… — тут же тянет он. — Я совсем не собран.

Напрягаюсь, когда он тянет руки к Юрию Матвеевичу, но он умело берет его на руки, будто у самого было куча детей.

— Выдыхай, Ада, — он улыбается в лицо нашего сына, — я знаю, что делаю. Ну, привет.

Юрий Матвеевич агукает в ответ и зевает, сонно прищурившись.

— Сон приходит на порог, — тянет шепотом Пастух, вглядываясь в его личико, — сладко, сладко спи…

В комнату просачивается любопытная Лиля. На цыпочках обходит Пастуха, вытаскивает из кармана смартфон и бесшумно отступает в сторону. Касается экрана, наводит камеру на нанего гостя, который качает Юрия Матвеевича и поет колыбельную, не замечая ничего вокруг.

Затем она также тенью крадется к двери. Оглядывается на Матвея и округляет глаза. А тот под колыбельную вырубился.

Она и его фотографирует. улыбается, подмигивает мне и выходит, тихо прикрыв за собой дверь.

Пастух укладывает спящего Юрия Матвеевича в кроватку, улыбается и я