Кровь драконов - Робин Хобб

Однако, несмотря на заверения Седрика в своей преданности, именно он виноват в нынешней катастрофе. Из-за Седрика Гест теперь полощет чужое тряпье, терпит то, что его жизнь ежедневно подвергается опасности, а его репутация торговца лежит в руинах. В темном трюме ночью, когда у Геста появлялось свободное времени для жалости и размышлений, он порой рисовал себе душещипательные сцены возможного рандеву. Что, если Седрик столкнется со своим другом и благодетелем и увидит его – исхудавшего Геста, покрытого синяками, измученного лишениями и незаслуженным пленом? Но в таком случае поймет ли он, насколько виноват перед Гестом? Осознает ли он чудовищность того, что натворил в своих попытках стать самостоятельным торговцем? Не будет ли он готов рискнуть, чтобы спасти Геста? Или же он эгоистично отвернется и предоставит Геста его судьбе?

Иногда Гест мысленно проигрывал множество вариантов. Седрик помогает ему, вырывает его из лап калсидийца, а Гест великодушно приглашает его обратно в свою жизнь. Иногда он скрежетал зубами, представляя себе, как Седрик радуется тем неприятностям, которые он ему устроил. Но, возможно, сам Седрик давно мертв, став жертвой собственной глупости. И определенно Гесту хотелось бы, чтобы подобная участь постигла Элис!

Порой, когда горечь и одиночество давили на него особенно сильно, он просто надеялся быстро умереть. Он не питал иллюзий относительно того, почему калсидиец оставил его в живых, как и других торговцев из Удачного.

– Ценные заложники являются хорошей страховкой, – заявил он Гесту как-то вечером, когда тот ждал, пока хозяин поест. – Мы понятия не имеем, что будет в Трехоге. За купцов нам могут предоставить свободный проезд. Мы захватили только тех, кто имел несчастье оказаться на борту корабля, а еще тех торговцев, которые согласились помочь нам в приобретении плоти драконов для герцога. А раз они нарушили данное нам обещание, значит, ребята заслуживают того, чтобы отправиться с нами и оказывать нам любые услуги. Если они окажутся бесполезны, их можно предложить за выкуп после нашего возвращения в Калсиду. Курочка по зернышку клюет.

А потом, когда Гест подумал, что его мать наверняка щедро заплатила бы за его свободу, калсидиец добавил:

– И не вздумай доставлять мне лишние хлопоты. Сейчас от тебя есть толк. Если будешь и дальше играть свою роль, я, конечно, буду тебя щадить. Но попробуй мне досадить – и я тебя убью.

Гест в последний раз выжал рубашку, ощущая, как едкая вода пощипывает руки. Синяя ткань стала светлее, чем до стирки: сейчас река была слабокислотной, но при долгом воздействии ткань расползлась бы на тряпицы. Жаль. Она была у Геста одной из любимых. Он с горечью вспомнил, что именно Седрик выбирал и материал, и портного.

Он встряхнул рубаху, и она заполоскалась на сильном ветру. Стирка была окончена. Гест понес ведро к борту, чтобы вылить воду. Другой корабль он заметил одновременно с кем-то из калсидийских матросов.

– Нам навстречу идет судно! – прокричал вахтенный. – Стойкий корабль, такой же, как наш!

Гест смотрел на судно, которое двигалось за счет быстрого течения реки и одного квадратного паруса. Он застыл, вцепившись в поручень, слушал чужие возгласы и приказы, отдаваемые обоими капитанами. Оба явно не ожидали такого разворота событий. Сперва Гест захотел позвать на помощь и предупредить матросов о том, что здесь произошел бунт, всё захватили калсидийские пираты, но предпочел осторожность и молчание. Капитан и команда второго корабля были джамелийцами – и когда суда достаточно сблизились, Гест заметил, что они уже успели напороться на неприятности.

– Драконы! – заорал кто-то из джамелийцев. – На нас напали драконы! У вас на борту есть хирург? Он нам – нужен!

В корпусе корабля виднелись дыры, часть фальшборта вообще исчезла. У кричавшего вахтенного рука висела на перевязи и голову стягивала похожая на тюрбан повязка. Гест вытянул шею, стараясь рассмотреть все детали, но внезапно рядом с ним оказался калсидиец.

– Иди вниз. Сейчас же.

И Гест повиновался. Он шагал, как побитый пес, впереди своего хозяина, и его снова запихнули в чулан. Люк закрылся – и он понял, что его заперли. Он забился в угол и сел, откинувшись головой на переборку. Звуки, доносившиеся снаружи, как он уже успел убедиться, распространялись по всему кораблю. Гест навострил уши. Слова ему разобрать не удавалось, но, похоже, начались переговоры. Потом, как он и страшился, по палубе быстро протопали ноги, раздались команды, тяжелые удары – крики гнева и мучительный вопль, которые резко оборвались. Суматоха царила еще некоторое время, а Гест корчился в неведении, гадая о том, что стряслось и как это отразится на его шансах выживания.

Ненадолго наступила тишина, а затем шум возобновился. Он услышал, как открывают другой люк. Заключенные в соседнем отсеке уже давно не голосили и не колотили по стенам. Гест предполагал, что им дают достаточно еды и воды, чтобы они не умерли, но не более того. Грохот заставил его заподозрить, что калсидийцы прибавили к своей коллекции новых заложников для выкупа. Означало ли это, что они захватили корабль – или же просто взяли пленных в стычке? И зачем, Са ради, им такое понадобилось?

Он лег на бок, подтянув колени к груди и дрожа от холода. Он лихорадочно напрягал свой разум, пытаясь мыслить, как калсидийцы. Конечно же! Со второго корабля им выкрикнули предостережение против драконов. Второй капитан нашел путь в забытый город! И теперь калсидийцы воспользуются полученными сведениями, чтобы добраться до цели. Они же так стремятся попасть в самое пекло. А на джамелийское судно напали драконы. Значит, Гесту суждено отправиться навстречу этой опасности.

Тинталья летела. Без изящества, без легкости – но летела. При взмахе крыльев из загноившейся раны струйкой сочилась жидкость. Каждое движение отдавалось болью. Инфекция распространялась, сказываясь на всем ее теле. Вокруг раны уже отслаивались чешуйки, так что открытый участок кожи становился голым и болезненным. Если она долго спала, то при пробуждении ей трудно было открыть слипшиеся веки, а из ноздрей приходилось отфыркивать слизь. Она постоянно была голодна, но сколько бы ни съедала, пища не придавала ей сил. Все давалось драконице с огромным трудом. Радость жизни покинула ее.

А приземление в Трехоге было катастрофическим. Тинталья быстро потратила силы и легкомысленно напала на стадо речных свиней на мелководье. Одну она поймала, но животное оказалось маленьким, и лакомиться им пришлось, стоя в ледяном течении. Попытка взлететь после этого провалилась. Три раза она яростно била крыльями – и каждый раз падала обратно в реку. Так она и провела ночь в холодной – воде.