Дочь Роксоланы - Эмине Хелваджи

Посмотрел на Орысю с уважением:

– Хороший товар, достойный Яши.

– Рад твоей оценке, почтенный Багдасар. Мой взгляд не так уж неопытен, хотя, конечно, до твоего ему далеко. Нас с сестрой учили разбираться в драгоценностях.

– Вижу, – коротко кивнул армянин. – Молодой господин, я сейчас задам тебе один вопрос, постарайся не обидеться. Вот, как мы оба заметили, ты по случайности прихватил две вещи из хозяйской собственности…

– Их мне подарили. Как и все остальные.

– Охотно верю. Но в данном случае это, полагаю, был дар для пользования, а не для продажи. Итак, господин, вопрос: то, что ты принес сейчас, действительно принадлежит только тебе? Нет ли у него, э-э, семейных совладельцев, пусть и не включая твоего хозяина… прости, хозяина дома, где ты живешь? Возможно, ты об этом не задумывался…

– Мне не о чем задумываться, почтенный, – спокойно и твердо ответила Орыся. – Никто в моей семье не имеет ни права, ни намерения претендовать на эти драгоценности. Все они принадлежат нам – мне с сестрой. А сестра, хотя ее и нет сейчас рядом, сама дала мне половину украшений, чтобы я обратил их в деньги.

– Хорошо, – после короткой паузы сказал меняла. – Я тебе…

Закончить фразу он смог не скоро, так как в этот момент к прилавку сунула любопытный нос какая-то дородная женщина – в глухой, до самых глаз, но густо вышитой золотом парандже. При женщине имела место служанка и двое слуг, один из них даже с саблей на поясе.

Багдасар успел накрыть тканью лежащие перед ним украшения, но ему потребовалось много времени, чтобы объяснить непрошеной покупательнице, что нет, продавать их он ей не будет и даже не покажет. Женщина, успевшая еще на подходе уловить матовый блеск жемчуга, высверк бриллиантовой россыпи и изумрудов, была чрезвычайно настойчива. Она даже повысила голос, и Орыся украдкой огляделась, нет ли рядом кого с булыжниковым выражением лица.

Таковой, конечно, отыскался, причем всего в нескольких шагах. Девушка была совершенно готова к тому, что узнает и его тоже, но нет: это оказался совсем другой человек, чем три года назад.

Слуги, впрочем, стояли с равнодушным видом, а тот, который с саблей, особенно, хотя хозяйка пару раз выразительно посмотрела на него. Видать, он хорошо знал правила поведения в Сандаловом бедестане.

– …Верю, молодой господин, – договорил Багдасар, повернувшись к Орысе, едва лишь настырная клиентка (она все-таки купила у него какую-то мелочь, но не из Орысиных драгоценностей), возмущенно колыхая телесами вместе с паранджой, удалилась и увела за собой свиту. – Теперь давай обсудим, что ты хочешь за свой… действительно очень хороший товар.

– Не будем замазывать друг другу глаза, почтенный – сказала девушка все так же спокойно и твердо. – Тебе нужно соблюсти свой интерес. А мне нужны деньги. Много денег. Я как-то разбираюсь в драгоценностях, но до сих пор плохо разбираюсь в деньгах. Зато, надеюсь, умею разбираться в людях, – (старый меняла хмыкнул), – и не думаю, что ты захочешь воспользоваться моей неопытностью. Поэтому давай считать наши интересы двумя лезвиями кинжала. А там, где они сойдутся в острие, и будет сумма, которую ты мне выплатишь.

– Пожалуй… – Армянин посмотрел на Орысю с новым интересом. – Так в какой же монете, достойный Яши, ты желаешь получить эту плату?

И улыбнулся.

– Золотом. Все или большей частью в дукатах.

– Никаких возражений. Будет ли мне дозволено поинтересоваться, отчего молодой господин сделал именно этот выбор?

– Будет, – ответила Орыся. – В акче мне всю сумму не унести. А золотом она в любой монете весит одинаково, но дукат мельче всех, значит, дукаты и удобнее прочих тратить будет.

Она немного подумала и чуть изменила первоначальное решение:

– Впрочем, часть я все же попрошу в серебре. Две сотни акче, полновесных новых, дай, пожалуйста, вместо пяти дукатов. Или… лучше сотню полновесных и десять дюжин стертых.

– А еще говоришь, господин, что в деньгах плохо разбираешься. – Вокруг глаз ювелира появились веселые морщинки. – Я бы все-таки посоветовал взять десяток акче не серебром, а медью.

Вот тут он ее поймал. Предложение абсолютно правильное, отказываться от него глупо, но…

– По твоему усмотрению, достойный, – ответила девушка, постаравшись сохранить на лице бесстрастное выражение. – Пусть десяток из акче будет медью.

Морщинки вокруг глаз стали еще резче.

– Многие юные отпрыски из самых лучших домов не знают, сколько медяков содержится в акче, – прошептал Багдасар, наклонившись вплотную к лицу Орыси. – Ты не первый, для кого мир начинается с серебряной монеты. Поэтому запомни: счет идет между двумя восьмерками и двумя десятками. Полновесная акче – новая, конечно, – двадцать мангиров; сильно стертая – шестнадцать. И, раз уж ты так заботишься о весе денежных кошелей, то рекомендую взять восьмерками.

– Благодарю за совет, почтенный. Опять же, по твоему усмотрению.

– Это правильно. Итак, сто новых новых акче, сто десять старых новых, сто шестьдесят мангиров. И еще, разумеется, дукаты. В числе…

Он назвал. Это оказалось даже чуть больше, чем девушка надеялась получить.

– У тебя, достойный Яши, наверное, с собой только один кошелек, я угадал? Напрасно: все деньги в одном не носят. Сделаем так…

Золото было переложено в Орысин кошелек, серебро – в зашнуровываемый мешочек хорошо выделанной кожи (Багдасар, кажется, поколебался, не вычесть ли его стоимость, но тут же махнул рукой), медь – в мешочек попроще, грубой выделки. Спохватившись, старик перебросил прямо туда еще и десяток старо-новых серебряных монет. Девушка хотела было возразить, но тут же поняла, что он прав. А определить, где мангир, где акче, она и на ощупь сумеет: медяки гораздо крупнее.

Все вместе получилось… много. Объемисто и тяжело. Причем по меньшей мере два из этих кошелей надо бы спрятать в нательный пояс. Он-то на Орысе был, но она только сейчас сообразила, что проделать это прямо в бедестане не так уж просто.

– Вплотную к прилавку, – подсказал меняла. И полуотвернулся.

Прежде чем послушаться, девушка оглянулась. Теперь булыжниколицых было двое, оба по-прежнему стояли неподалеку, но уже спиной к меняльному лотку. Их широкие спины надежно перекрывали от любопытствующих все, что происходило у прилавка. Впрочем, тут все это время и не было любопытствующих, давешняя женщина оказалась единственной.

Это Орысе кое-что напомнило, причем тревожное. Она быстро управилась с поясом, застегнула кафтан. Кошель с медью спрятала во внешнем кушаке. Теперь надо было поскорее уходить.

– Этих не бойся, молодой господин, – негромко произнес Багдасар. – Ты ведь, кажется, по прошлому разу должн… должен был понять…