Полное собрание сочинений. Том 6. Казаки - Лев Толстой

32) «Дядя Гырчикъ, кафтанъ заложилъ, кафтанъ заложилъ, кафтанъ заложилъ, кувшинъ облизалъ, сучку поцѣловалъ!» закричали дѣвки и парни, когда старый охотникъ прошелъ мимо нихъ. Они такъ дразнили его. Но онъ самъ засмеялся и сказалъ: «Мой грѣхъ, девки, мой грѣхъ!» и подошелъ къ нимъ. «Что, безъ казаковъ скучаете, дѣвки? теперь меня полюбите».

33) Но станичнаго сынъ не любилъ старика и теперь на него огорчился за то, что онъ его и казакомъ не считаетъ. Онъ сорвалъ репейникъ, поднялъ прѣлаго камыша и потихоньку сзади засунулъ старику за шапку.

«Смотрите, дѣвки, у дяди Гирчика на головѣ лѣсъ растетъ, ровно у олѣня». Онъ сказалъ и всѣ засмѣялись, а станичнаго сынъ еще ему совалъ репьи за черкеску.

34) Только Марьяна подошла сзади къ станичнаго сыну. «Брось, собачій сынъ!» сказала она парню: «что надъ старикомъ смѣешься? самъ доживи». Но станичнаго сынъ продолжалъ свое дѣло. Марьянка взяла его за грудь и сильными руками толкнула такъ крѣпко, что парень упалъ на земь и запачкалъ черкеску; тогда дѣвки пуще прежняго всѣ засмѣялись.

35) «Вотъ моя умница Марьянушка; и красавица жъ ты», сказалъ Гирчикъ. «Кабы я былъ Терешка, я бъ тебя еще не такъ любилъ, дѣвка, я бъ изъ похода къ тебе, какъ соколъ, прилетѣлъ. Эхъ, дѣвки! нынче все не народъ — дрянь», и старикъ покачалъ головой на станичнаго сына.

36) «Возьми меня замужъ», сказала одна дѣвка. — «А какъ ты изъ похода къ своей душенькѣ бѣгалъ?» сказала другая. — «Разскажи, дядя, какъ отъ тебя жена убѣжала?» сказалъ станичнаго сынъ, отряхая черкеску.

37) «Какъ я свою душеньку любилъ», продолжалъ старикъ, не отвѣчая станичнаго сыну: «такъ васъ никто не полюбитъ. Мы были орлы-казаки, а это что..... Соскучусь бывало въ походѣ по ней. Какъ лягутъ всѣ спать, осѣдлаю коня, выведу за цѣпь какъ будто поить и полетѣлъ молодецъ.

38) «Ужъ теперь и коней такихъ нѣту. Левъ былъ и тавро было льва, на спинѣ спать ложись, а сидишь на немъ, только волю давай; онъ все слышитъ, дорожки и стежки всѣ знаетъ, только слушай его, — онъ умнѣй человѣка.

39) «Мимо ауловъ татарскихъ кругомъ обойдетъ, фыркнетъ, коли что на дорогѣ почуетъ недоброе, только ушами поводитъ, а ты замѣчай. Къ Тереку привезетъ и станетъ, какъ пень въ землю упрется. Это значитъ: слѣзай. Отпустишь подпруги, платье долой, шашку, ружье на подушку, и въ воду.

40) «Такъ вѣдь съ берега бросится самъ, только брызги летятъ; знай за гривку держись, а ужъ онъ перебьетъ поперекь, шею выгнетъ да уши приложитъ, только фыркаетъ все, равно человѣкъ. Какъ разъ подъ станицу тебя приведетъ. Освиснешь ребятъ на кордонѣ, чтобы свои въ тебя не стрѣляли, одѣнешься, да къ душенькѣ прямо къ окошку.

41) «Постучишь: мамочка, душенька! — здѣсь! Такъ умнѣй коня, тотчасъ узнаетъ, вскочитъ босикомъ да и въ клеть. <«Что то Жучка нашъ лаетъ, пойти посмотрѣть».> Чихирю, каймаку въ темнотѣ ощупаетъ, притащитъ. Пьешь, пьешь, цѣлуешь, милуешь, умирать не хочется.

42) И темно, ничего не видать, только слышишь, что тутъ; соскучишься — огонь вздуешь. Вотъ она, голубушка, тутъ сидитъ, ноги подъ себя поджала. Вотъ она Машинька, братецъ ты мой! и опять цѣловать!» и старикъ, представляя, какъ онъ цѣловалъ свою душеньку, блестя глазами, сталъ обнимать Марьянку.

43) «Ну тебя, старый», смѣясь и толкая его прочь отъ себя, сказала Марьяна. И думала: «такъ то Терешка, можетъ, изъ похода придетъ ко мнѣ, подъ окно постучится». И какъ старуха давно ужъ сердито кричала ей, чтобы она шла вечерять, она отошла отъ дѣвокъ и, перешагнувъ черезъ порогъ, прошла въ свою хату.

1) Повечѣряли вмѣстѣ. Строгой старикъ все молчалъ, насупивши бѣлыя брови, а вставая сказалъ, что онъ утромъ на Терекъ пойдетъ посидѣть на запрудѣ, a бабѣ и дѣвкѣ велѣлъ въ садъ идти, виноградъ закрывать отъ морозу. Онъ пошелъ съ хозяйкою спать въ теплую хату, a дѣвка одна въ сѣнцахъ себѣ постелила и вздохнувши легла.

2) Но она не могла заснуть и долго лежала, смотрѣла на ставни, въ щели которыхъ пробивался слабый свѣтъ звѣздной ночи. Ее смущали безпокойныя мысли и она все открывала глаза и вглядывалась въ мракъ двери и задерживала дыханіе, чтобъ прислушиваться; но никто не постучался у окна и послѣ полночи она встала тихоньку и молитву прочла. Здоровый сонъ сомкнулъ усталыя вѣки и до зари она крѣпко уснула.

3) Еще солнце только провело багряную полосу надъ бурунами, туманъ только сталъ сгущаться надъ камышами и Терекомъ, и еще нигдѣ въ станицѣ не дымились трубы, какъ мать разбудила Марьянку.

Пожимаясь отъ холода, дѣвка умылась студеной водой, убрала косу, надѣла бешметъ и толстые сапоги на стройныя ноги, выгнала скотину, которая сбираясь мычала у воротъ, и надѣла ярмо на быковъ и выкатила скрыпучую арбу изъ сарая. —

4) Старикъ Илясъ забралъ сѣти и пошелъ на Терекъ, а мать съ дочерью, наложивъ въ арбу соломы, печеную тыкву, соленой рыбы и хлѣба для обѣда, поѣхали въ дальніе сады на цѣлый день на работу. Мать сѣла въ арбу, а Марьяна, завязавъ бѣлымъ платкомъ лицо, такъ что только черные глаза были видны, шла впереди, тянула быковъ за веревку, привязанную къ рогамъ, погоняла ихъ жердью и кричала на нихъ звонкимъ голосомъ.

5) Старикъ Гирчикъ съ ружьемъ и кобылкой за плечами въ туманѣ встрѣтилъ ихъ за оградой. — Онъ шелъ на охоту задами и не любилъ встрѣчать бабъ на исходѣ, а то озипаютъ; увидавъ ихъ, онъ плюнулъ и повернулъ въ другую сторону. Урванова мать, согнувшись, одна пошла за дровами, станичнаго сынъ повезъ въ городъ отцовскій чихирь продавать, и станичная жизнь, хоть и безъ молодыхъ казаковъ, пошла старымъ порядкомъ.

6) Марьяна въ хозяйстве трудилась и матери работать помогала: то быковъ погоняла, то рубила дрова, то воду таскала; но ночью ей скучно было въ горницѣ одной оставаться и несмотря на дневной трудъ она долго ворочалась, не засыпала, такъ что она ужъ подругу свою Степку, веселую дѣвку, къ себѣ ночевать приглашала, и часто ночью двѣ дѣвки, въ темной горницѣ лежа, о чемъ [то] долго шептались и закрываясь руками смѣялись; отъ того, что старуха, услышавъ изъ хаты ихъ звонкой смѣхъ, сердилась и ихъ ругала.

7) Часто Марьяна, отъ матери и отъ отца потихоньку, ходила къ бѣдной старухѣ сосѣдкѣ, Урвановой матери, и ей носила молока, лепешки и рыбу и съ ней объ сынѣ ея говорила. Тоже Гирчика дядю она очень любила и когда онъ мимо нихъ проходилъ, она съ нимъ на углу говорила и вина ему подносила. А онъ съ ней шутилъ, называлъ ее душенькой и все говорилъ, что ее замужъ возьметъ за себя, только постъ какъ прійдетъ.

8) Гирчикъ старикъ по всему полку былъ извѣстенъ въ молодые годы, первый джигитъ, молодецъ и забавникъ. Прежде табуны угонялъ, былъ богатъ, дѣвки и бабы его всѣ любили, зналъ татарскихъ князей, и хозяйка была у него; а теперь она съ офицеромъ бѣжала, всѣ друзья его умерли, законы стали строги, и онъ жилъ бобылемъ, день и ночь проводя на охотѣ, а въ станицѣ всегда за виномъ и за пѣснями.

9) По праздникамъ же Марьянка снаряжалась въ новую одежу, ходила въ часовню, а потомъ цѣлый день сидѣла на углу и сѣмя щелкала. На площадь въ большой хороводъ она не ходила, а около нее собирались дѣвки съ ихъ улицы, и станичнаго сынъ всегда приходилъ, распускалъ свои лясы, но Марьянка еще пуще его не любила. Бывало, онъ съ ней говоритъ, а она на него и не смотритъ, а строго поведетъ отъ него прочь большими черными глазами и молча все смотритъ впередъ въ степь, за Терекъ, и прислушивается, какъ тамъ подъ горами вдругъ выстрѣлъ раздастся, ясно донесется по чистому холодному воздуху, и фазаны на него откликнутся въ чащѣ и въ камышахъ за станицей.

* № 9.

Две роты пехотного Кавказского полка приходят в станицу. Начальник их, молодой ротный командир с денщиком, старичком Петровым, останавливается на квартире у Хорунжего. Тотчас же знакомство с Ерошкой и угощение его чихирем. Марьяна, отпустив денщику вина, выходит на улицу к собравшейся кучке. Недружелюбные разговоры о пришедших солдатах. Запевается песня. Мимо проходят солдаты на караул.

До сих пор текст представляет мало нового, с конца 3-й главы начинаем вариант.

Пѣсня прекратилась.

— «Эко нарядные ребята!» сказалъ урядникъ. «Это къ вамъ, нянюка, пошли», обратился онъ къ Марьянѣ.

— «Подъ часами, дѣвка, спать будешь, не украдешься!» проговорила баба.

— «А что начальникъ то ихнiй, что у васъ стоитъ», спросилъ урядникъ: «имѣетъ ли благородство въ своей наружности?» (Урядникъ былъ изъ молодыхъ грамотныхъ казаковъ.)

— «А я развѣ видала?» отвѣчала Марьяна. «За чихиремъ ему ходила, — сидитъ чортъ какой то у окна съ дядей Ерошкой, такой же, какъ онъ, дьяволъ.

— «Деньги платилъ за чихирь то?»

— «А то нѣтъ?»

— «Какже, какъ замужъ пойдешь?» снова сказалъ урядникъ: «Вѣдь Терешку къ себѣ въ домъ примаете. Какъ же хату то отъ его благородия опростаете?»