Замкнутые на себя - Саша Суздаль

На следующее утро Ерхадин немного отошёл и не так пылал злобой. С самого утра он с холодной головой принялся готовиться к походу на дворец, чтобы уничтожить Элайни и всех, кто там есть.

Варевот ещё с вечера разослал гонцов во все концы королевства, чтобы собрать бывалых бойцов, а с утра готовил запасы для похода, написав списки Берл Варшалу. В любом случае раньше нескольких дней в поход не собраться, о чём он и доложил Ерхадину. Тот поморщился, но ничего не сказал: понимал, что быстрее не получиться, криком задержать можно, а ускорить – нельзя.

А во внутренних покоях новорождённый сын Ерхадина не перестал удивлять свою мать. Когда одна из повитух спросила у Барриэт, как она назовёт ребёнка, малыш выдал матери:

— Меня звать Гинейм, — чем поверг присутствующих в шок.

Барриэт, понимая, что её сын сразу стал неординарной личностью, не удивлялась, а гордилась им и не понимала, почему Ерхадин, который уже приехал, не пришёл посмотреть на своего сына. Гинейм заматываться в пелёнки категорически отказался, сообщив матери:

— Ты что, хочешь, чтобы я орал дурным голосом? — на что Марриэт покачала головой, удивляясь не по годам умному сыну. Всё же, завидев во дворе мужа, Барриэт не выдержала и, замотав Гинейма в толстое одеяло, вышла на крыльцо. Змей, только что прилетевший с охоты, увидев на руках Барриэт малыша, не смог сдержать комментарии:

— Какой милый малыш, — воскликнула Горелла.

— В хозяина, — подтвердил Гарик.

— А малыши вкусные? – спросил Горелый, наклоняясь к Гинейму.

— Ты что, совсем поглупел? — накинулась на него Барриэт. Ерхадин, услышав крик, направился к ним.

— А я что? — оправдывался Горелый, но тут Гинейм, не говоря ни слова, дунул на Горелого синим пламенем и тот вспыхнул, как факел.

— В снег, в снег! — закричал Ерхадин и метавшийся Горелый догадался сунуть голову в сугроб, благо за последние дни весна разразилась неожиданным снегом. Когда Горелый выдернул голову из снежной кучи, она дымилась паром, а на морде красовались черные разводы.

— Доигрался, — довольно хихикнула Горелла, на что Горелый благоразумно промолчал.

— А ну-ка, покажи мне богатыря? — сказал Ерхадин, беря из рук Барриэт свёрток. Отец и сын оценивающе смотрели друг на друга несколько мгновений, пока Барриэт не забрала Гинейма со словами:

— Хватит его морозить. Захочешь, дома увидишь.

Ерхадин некоторое время стоял на месте, о чём-то размышляя, но потом взмахнул рукой, как будто отгоняя привидение, и направился на склады Берл Варшала, где его ожидал Варевот.

Прошло несколько дней, Элайни немного окрепла и стала выходить на прогулки вокруг дома. Солнце, точно вспомнив свои весенние обязанности, принялось мочить снег, так, что он поплыл и закапал, собираясь в ручейки, которые журчали под остатками снега. То, что намело всего несколько дней назад, потемнело, скукожилось и опало водой.

Однажды, прогуливаясь с Маргиной на руках, Элайни попросила Альмавер подержать малышку, а сама вытащила мэтлоступэ и попробовала полетать вокруг дома. Давно забытые ощущения, испытанные в полёте, привели Элайни в неописуемый восторг, и она решила, что будет каждый день тренироваться.

— А мне можно попробовать? — спросила Альмавер и Элайни, подробно рассказав всё, вручила ей мэтлоступэ.

— Вообще, каждое мэтлоступэ индивидуально и делается для конкретной фреи, — добавила Элайни, — но попробовать можно.

Альмавер потренировалась, пару раз приземлилась в грязь, но к концу тренировки уже могла летать по ровной линии. Её лицо, так давно не знавшее улыбки, расцвело точно цветок, сияя от радости.

— Ах, как я хочу иметь такое мэтлоступэ, — грязная и довольная, мечтательно сказала она.

— Я попрошу Хамми, чтобы он помог сделать тебе мэтлоступэ, — пообещала Элайни.

— Было бы здорово, — вздохнула Альмавер.

Солнце поднималось над равниной из-за Днепра, заглядывая в дома на берегу, отражаясь от волн, поднятых ранней проходящей лодкой и мелькая весёлыми зайчиками там, куда солнцу добраться никак нельзя.

Миша Столярчук стоял на балконе и любовался тёплым субботним днём, когда увидел плывущую в небе женщину, которая тянула за собой рыжего мужика. Миша, будучи человеком прогрессивного склада ума, не удивился, тем более, что имел уже друга, связанного с инопланетянкой, и позвал на балкон свою жену, Галю:

— Галю, іди сюди.

— Чого тобі? — спросила Галя, выходя на балкон.

— Дивись, жінка чоловіка додому по небу тягне, — сказал Миша, показывая на женщину, тянущую мужика.

— То якась відьма чужого чоловіка вкрала, — констатировала Галя и, на всякий случай, перекрестилась.

— По-моєму, вона його сюди тягне, — хохоча, сообщил Миша.

— Міша, закрий вікно, бо вона й тебе забере, — забеспокоилась Галя, пытаясь закрыть окно.

Женщина подтянула к себе рыжего мужчину и попыталась придать ему вертикальное положение, но он всплывал и висел горизонтально.

— Вы Миша Столярчук? — спросила болтающаяся возле балкона женщина.

— Да, Миша, — ответил он, несмотря на попытки Гали закрыть окно.

— Я мама Элайни, — сообщила женщина, — меня звать Маргина.

— Заходите, — сказал Миша, шире открывая балконное окно. Маргина проплыла сама и затянула в комнату Мо, который остался висеть возле люстры.

— Что с ним, — спросил Миша, глядя на Мо.

— Употреблял алкоголь, — сообщила Маргина, найдя в голове Миши определение.

— Может, его подлечить? — спросил Миша, но Маргине метод Миши не понравился.

Галя приготовила завтрак, больше похожий на обед и расставила всё на столе. Миша вытащил бутылочку коньяка и налил рюмки:

— Давайте выпьем за встречу, — сказал он, чокаясь с гостьей. Маргина решила проверить, как же действует алкоголь на её новое тело, и, может быть, она напрасно напустилась на Мо, но открыв свои вкусовые симпоты ничего особенного не обнаружила.

— Як там Єлайні? — спросила Галя, которая немного успокоилась, несмотря на то, что висящий возле люстры муж Маргины её немного смущал.

— Я как раз за этим к вам приехала, — сказала Маргина. – Сергей и Элайни куда-то уехали, и я думала, что они у вас.

— Та ні, вони як поїхали до Америки, так звідти не повертались, — сообщила Галя.

— Добрый день, — сказал Мо, спускаясь с потолка.

— Добрый, — сказал Миша, и спросил: — Вам налить?

Мо кивнул головой.

— Мо, я тащить тебя больше не буду, — сообщила Маргина.

— Та нічого, хай чоловік підлікується, — пожалела его Галя. Выпитая рюмка коньяка, поправила Мо, и он стал говорливый, как попугай, расточая комплименты и Гале, и Маргине. Завтрак постепенно перешёл на обед, а Мо, наученный Галей, так душевно и самозабвенно выводил украинские песни, что с соседских балконов раздавались аплодисменты, и Мо, как истый артист, выходил на балкон и, перегибаясь, кланялся, чуть не выпадая вниз.