Колодец душ - Стивен Рей Лоухед

class="p1">— Хорошо, Ваше Высокопреосвященство. — Секретарь вышел из кабинета, и вернулся к своему столу, где его ждал молодой послушник. Брат Антолин сказал монаху: — Аббат Сиснерос поручил это дело мне. Передай брату Лазарю, пусть возьмет свою помощницу, немецкую монахиню, и ждет меня в зале для приемов. Она поработает переводчиком.

Полицейский высадил Кита у ворот и оставил на попечение привратника, коренастого испанца с пухлыми руками и лицом херувима. Следующие несколько часов Кит провел в его домике в качестве то ли пленника, то ли гостя: его не запирали, но выйти он не мог; стоило ему встать, как тут же подбегал привратник и начинал ругаться по-испански. Киту дали понять, что нужно ждать, пока кто-то — он не понял, кто именно, — не решит его судьбу. Дали воды с лимоном и немного сухих галет. Звонили церковные колокола, однажды пришел священник, посмотрел на него, обменялся парой слов с привратником и ушел. Кит так и пребывал в неведении.

Он решил, что никакого смысла ссориться с привратником нет, да и как с ним поссоришься, не владея испанским? Значит, оставалось притвориться покладистым и ждать, что будет. Ожидание затянулось до вечера. Колокол ударил уже в третий раз, когда снаружи послышались шаги, распахнулась дверь, и Киту предложили выходить. За порогом стояли два здоровенных рабочих в пыльных, потертых одеждах и тот священник, который заглядывал к нему раньше.

— Gracias, — сказал Кит, используя свой небольшой запас испанского. Священник улыбнулся, похлопал его по плечу и жестом пригласил следовать за собой. Кит с удовольствием покинул изрядно надоевшую ему сторожку и вышел на очень красивый предзакатный двор аббатства. Зубчатые серые вершины краснели в свете заходящего солнца, они словно парили в воздухе, накрыв тенями территорию аббатства. Ближе к вечеру стало отчетливо прохладнее.

Маленькая процессия поднялась по длинной извилистой аллее в следующий огороженный двор. Одной стороной он выходил на огромную церковь аббатства, которая казалась высеченной из скалы; с другой стороны располагалось величественное каменное здание с фасадом в стиле барокко. Кита провели внутрь; выложенный плиткой вестибюль сменился длинным, обшитым панелями коридором, пахнущим пчелиным воском и лаком для дерева. Его привели в зал, где не было ничего, кроме деревянных стульев, выстроенных вдоль стен.

— Siéntense, por favor {Присаживайтесь, пожалуйста (исп.)}, — произнес священник.

Кит вошел в комнату, и дверь за ним закрылась.

— Надо же, фигня какая, — пробормотал он.

Большую часть дня он просидел — сначала в полицейской машине, потом на стуле в сторожке, — так что теперь решил размять ноги и попытаться понять, что с ним собираются делать. Почему бы просто не отпустить его? И каковы шансы получить нормальную рубашку и брюки? Он неловко чувствовал себя в своей такой удобной в Речном Городе, но такой нелепой здесь одежде из шкур животных.

Он уже раз пять обошел зал, когда услышал голоса снаружи. Он стоял у двери как раз в тот момент, когда в нее входили пожилой седой монах в черной рясе в сопровождении молодой женщины в сером платье монахини.

— Мио Дио! {Боже мой! (итал.)} — воскликнул монах, не ожидавший встречи с первобытным человеком. Он даже слегка подпрыгнул и невольно толкнул женщину, шедшую за ним. Она придержала монаха за локоть и, обойдя его, вошла в зал. Увидев перед собой обросшее чудо в мехах, монахиня открыла рот и широко раскрыла глаза.

— Вильгельмина! — выдохнул Кит.

Она наклонилась вперед, изучая его лицо.

— Кит, слушай, это в самом деле ты? Тебя под твоей прической и не разглядишь!

— Я, Мина, я. — Он ринулся вперед, протягивая руки, чтобы обнять ее. — Я безумно рад тебя видеть!

Мина отшатнулась. Кит опешил.

— В чем это ты одет? — сморщившись, спросила она. — Что это за запах?

— А, долго рассказывать, — отмахнулся Кит. — Вот ты что здесь делаешь? И где мы вообще?

— Разве ты не знаешь?

— Никто мне ничего не говорит, — он сокрушенно покачал головой.

Седовласый священник шагнул вперед.

— Вильгельмина, — сказал он по-немецки, — ты его знаешь? Кто этот мужчина?

Мина повернулась. На лице у нее все еще сохранялось выражение радостного недоверия.

— Позвольте представить моего старого друга. Кит Ливингстон.

Священник изумленно вздохнул. Он осмотрел Кита с головы до пят и обратно.

— Unglaublich! {Невероятно! (нем.)} — выдохнул он, удивленно качая головой.

— Я тоже не ожидала, — согласилась Вильгельмина, наблюдая за Китом так, словно он мог внезапно исчезнуть прямо у нее на глазах. — Согласна, невероятно, но вот же он! Мы его ищем-ищем, а он — вот он! Вуаля! Он сам нас нашел. Действительно, невероятно!

Она резко повернулась и крепко схватила Кита за руку.

— Ну и где ты все это время шлялся, мой дорогой обросший грязнуля?

Кит наконец поцеловал ее в щеку, а затем ткнулся лицом в ямку на ее шее.

— О, Мина, — вздохнул он, испытывая невероятное облегчение, — как же я рад тебя видеть!

— Да, да, — сказала она, отталкивая его. — Надо выбираться отсюда. — Она оглянулась через плечо и быстро заговорила с монахом по-немецки. Тот подумал и коротко ответил, а потом протянул Киту руку. — Это брат Лазарь, — представила Мина. — Местный астроном. Сейчас мы поднимемся к нему. Там можно спокойно поговорить.

Она сказала что-то еще по-немецки, и монах ответил кивком.

— Брат Лазарь уладит дела со своим начальством и примет необходимые меры. Ты пока погостишь у него.

— Хорошо, — согласился Кит, — только хорошо бы чего-нибудь съесть. Я даже не помню, когда ел в последний раз.

— Конечно, я тебя покормлю, — сказала Мина. — Но сначала тебя надо попытаться отмыть и постричь. Я пока попробую найти тебе одежду. — Она посмотрела на меховые штаны Кита и рассмеялась. — Как тебе монашеская одежда?

Они вышли в коридор; там уже стопилась братия, желавшая поглядеть на необычного гостя. Брат Лазарь провел с ними короткое совещание, а Вильгельмина тем временем увела Кита.

— Не волнуйся, — шепнула она. — Он со всем справится. Его здесь любят и полностью ему доверяют. Он и тебе понравится.

Кит кивнул. Они прошли вестибюль и вышли в благоуханный вечер. На небе только начинали разгораться звезды. Воздух наполняли благостные звуки — хор пел вечерний