Под голубой луной - Пенелопа Уильямсон

Два года назад он был избран в парламент от корнуолльского округа святого Михаила. Годовой доход Кларенса составлял теперь более тридцати тысяч фунтов, а через два года он рассчитывал удвоить эту сумму. Недавно он приобрел дом на площади Беркли, и его соседями стали маркиз и барон. И в этот дом он вскоре приведет жену, Джессалин… Однако о своей самой главной мечте, которая еще недавно казалась несбыточной, Кларенс боялся даже думать… Вчера за ужином его патрон намекнул, что дворянство, возможно, уже не за горами.

При мысли об этом Кларенс испытывал острое, ни с чем не сравнимое наслаждение. Дворянство. Сэр Кларенс Титвелл. Сэр Кларенс.

Послышались чьи-то шаги, приглушенные толстым красно-зеленым узорчатым ковром. Повернув голову, Кларенс увидел клубного мажордома, вслед за которым шел не кто иной, как двенадцатый граф Сирхэй.

– Сюда, милорд, – подобострастно произнес мажордом.

Милорд. Кларенс моментально уловил разницу в том, как лакей обращался к нему и к его титулованному кузену. Малозаметные, почти неуловимые отличия – выражение лица, взгляд, – но для Кларенса они были так же очевидны, как непохожесть дня и ночи. Во рту появился неприятный кислый вкус.

Маккейди заметил кузена, и на его загорелом лице расцвела ослепительная улыбка. И, как всегда, Кларенс был совершенно обезоружен этой неотразимой улыбкой. Кузен каждый раз будил в нем целую бурю чувств – невероятную смесь любви и ненависти, зависти и искреннего восхищения.

– Мак! Присаживайся. Выпьешь портвейна?

Маккейди сел напротив. Под его весом дорогая кожа кресла издала протяжный вздох. Кларенс никогда не обращался к кузену «милорд». Он понимал, что просто не сможет выговорить эти слова – они застрянут у него в горле. Ведь его вожделенное звание дворянина – такой пустяк по сравнению с графским титулом!

Маккейди наклонился, чтобы налить себе вина, в его ухе блеснула золотая сережка. Кларенс нахмурился. Английский джентльмен не должен привлекать к себе внимание подобным образом. Что за варварство! «Вот если бы я был графом…» Как часто эта мысль приходила ему в голову при взгляде на беспутного кузена! Ведь чего бы ни добился в жизни Кларенс Титвелл, ничто и никогда не исправит чудовищную несправедливость судьбы.

Правда, в этих грустных мыслях Кларенса несколько утешало сознание того, какой безграничной властью он обладает над сидящим напротив человеком. Его кузеном, его братом…

– Боюсь, что у меня не очень хорошие новости, – сказал он.

Маккейди запрокинул голову и залпом осушил свой бокал. Он ничего не ответил, но побелевшие костяшки пальцев, сжимавших ножку бокала, выдавали его внутреннее напряжение. Да, со злорадством подумал Кларенс, у графа Сирхэя достаточно причин, чтобы впасть в отчаяние.

В последние два года двоюродные братья виделись довольно часто. Маккейди основал первую в истории Британскую железнодорожную компанию, мечтал установить регулярные пассажирские и грузовые перевозки между Фолмаусом и Лондоном. Потому что парламент создал специальный комитет по рассмотрению этого проекта. А Кларенс Титвелл добился назначения в этот комитет.

До сих пор парламент дал БЖК разрешение на постройку одной-единственной пробной колеи между Плимутом и Экзетером. Эти два города разделяли всего сорок миль, но прокладка пути стала настоящим инженерным подвигом – потребовалось выстроить виадук, проложить туннель, кое-где воздвигнуть насыпи. На один туннель, который чернорабочие рыли кирками и лопатами, ушло более полугода. Для Маккейди и его компании риск был колоссальный. Ведь парламент даст разрешение на постройку остальной части пути только в том случае, если комитет одобрит пробную ветку.

Комитет, подумал Кларенс, мой комитет. Именно ему предстоит решать судьбу любимого детища Маккейди. Судьбу его мечты.

– Дело в том, что мнения членов комитета разошлись, – продолжал Кларенс, не отводя взгляда от застывшего в напряжении лица кузена. – Комитет раскололся на сторонников локомотивов и приверженцев более традиционных методов, которые настаивают, чтобы на новой железнодорожной ветке использовалась более привычная канатная тяга.

– Канатная тяга? Ты, верно, шутишь.

– Нисколько. Мы проголосовали за проведение испытаний, чтобы выяснить, какой из методов более эффективен.

Маккейди вполголоса выругался, и Кларенс с трудом подавил довольную улыбку.

– Однако тебе ничто не мешает построить локомотив и принять участие в испытаниях. Правда, будут и другие участники. Испытания назначены в августе на двадцатимильном участке пути. Разработаны также определенные правила и ограничения, но я бы сейчас не хотел углубляться в подробности. Победитель получит контракт от парламента на обеспечение Британской железнодорожной компании своими средствами передвижения.

– Этот контракт должен был достаться мне. – Голос Маккейди был настораживающе мягким, и Кларенса охватил предательский страх. Он бы предпочел встретиться с бандой разбойников, чем оказаться лицом к лицу с разгневанным Маккейди Трелони.

Нервно облизнув губы, Кларенс неуверенно начал:

– Видишь ли, в комитете есть люди, которые…

– К черту твой комитет.

– …которые не совсем уверены в тебе, – закончил Кларенс уже тверже. Страх постепенно отступал – в конце концов, не следует забывать, что сейчас сила на его стороне. Да и вообще, здесь вам не Бельгия и Маккейди никто не позволит разить своих врагов, размахивая саблей направо и налево. – У них нет оснований доверять отставному лейтенанту непрестижного полка, лишь недавно унаследовавшему титул и массу долгов в придачу. И потом, ты же прекрасно знаешь: твой титул изрядно запятнан репутацией твоего покойного братца, от пороков которого сам дьявол содрогнулся бы. Я уже не говорю о том, что он застрелился, оставив двадцать тысяч фунтов карточного долга, которые еще предстоит заплатить.

– Я – не мой брат. И все долги будут уплачены. «Каким образом?» – подумал Кларенс, но произнести это вслух остерегся.

– Конечно, ты не настолько одиозная личность, как твой брат, – улыбнулся он. – Но, с другой стороны, святым тебя тоже не назовешь. Но дело не в том. По правде говоря, только один-два члена комитета испытывают к тебе личную неприязнь. Остальные же просто считают, что паровозы слишком опасны и непригодны для широкого использования. Да ты и сам должен признать, что до сих пор никому не удалось доказать обратное.

– Только потому, что никому не предоставляли такой возможности… – Внезапно Маккейди осекся и посмотрел на Кларенса взглядом, от которого у того зашевелились на затылке волосы. – И ты, очевидно, относишься к этим «остальным», а, Клари? Черт побери, я заслужил этот контракт! Если бы не я, этой железнодорожной ветки просто не существовало бы. В конце концов, не кто-нибудь, а я ее построил!