Клетка для разума - Вогт Ван

- Ваше Превосходительство! - воскликнул Марен, побледнев. Он был в полном замешательстве: разговора на эту тему он меньше всего ожидал от Великого Судьи.

- Видите ли, Дэвид, - спокойно продолжал глава государства, - в моей жизни есть много тайн, и не самая малая из них - мое давнее желание иметь как можно больше детей. Я произвел на свет не один десяток сыновей и дочерей, прежде чем понял, что из-за них стал очень уязвимым для врагов. Тогда я скрыл от своих детей, что я их отец. Я скрыл это и от вас, и от вашей сестры Делинди.

- Я ваш сын? Делинди ваша дочь? - потрясенно спросил Марен и прерывающимся голосом добавил: - Это и есть то, что вы ей сказали, чтобы она навсегда покинула меня?

- Да. Я не заметил, как вы сблизились с ней. Это была ошибка с моей стороны.

Марен открыл рот, но от волнения слова застряли у него в горле. А Великий Судья продолжал говорить:

- Я полагаю, что в любовных играх рано или поздно был неизбежен случай, когда брат покоряет сестру по отцу, не зная о своем родстве с ней. Риск этого становится все меньше, но в прошлом архивные данные были недостаточно полными. Короче говоря, я попросил назначить Даррелла (как он называл себя здесь) послом Георгии в нашей стране потому, что надеялся видеть рядом с собой его дочь Делинди, которая на самом деле моя дочь.

Ум Марена обрел всю свою обычную ясность: как обстояло дело с его рождением, он знал гораздо лучше, чем Великий Судья. В самом начале войны родители Марена попали в плен. Когда он стал взрослым, мать искренне призналась ему, что была любовницей Судьи. Как она сказала, диктатор был убежден, что Дэвид его сын, и благодаря этому тот мог надеяться на благосклонность главы страны. "Но ты не его сын, - добавила она. - Я и твой отец почти не расставались друг с другом, пока были в плену, и мне пришлось приложить много стараний, чтобы Великий Судья считал себя твоим отцом. Если он когда-нибудь заговорит с тобой об этом, притворись, что удивлен".

- Значит, - медленно заговорил Марен, - дочь посла - ваша дочь и ваш интерес к ней был отцовским?

Диктатор улыбнулся:

- Она просто чудо. Я горжусь, что у меня такая дочь.

- Но, - осторожно продолжил Марен, - как в те времена посол согласился, чтобы его жена и вы...

- Бросьте, Дэвид! - усмехнулся диктатор. - Вы же знаете, что тогда шла война. Он был на фронте. А она была гораздо более светской, чем позже. Делинди мой ребенок, хотя жена посла и убедила меня, что младенец родился раньше срока.

Марен нисколько не сомневался в том, кто настоящие родители Делинди. Великий Судья, возможно, хранил много тайн, но ему не было известно, что сестра георгийской королевы для пользы своего государства заняла место дочери дипломата.

- Как вы сказали, вы считали, что нашли средство, решающее проблему кровосмешения?

- Я твердо решил, что мы должны сделать попытку.

Марен напряг все силы, чтобы сдержать бурливший в его душе восторг.

- Должен ли я понять, Ваше Превосходительство, что вы готовы допустить, чтобы я воспользовался новым законом, разрешающим брак между мужчиной и женщиной, которые произвели двух общих детей в результате любовных игр, и женился на Делинди Даррелл?

Великий Судья встал со своего места и протянул руку собеседнику.

- Это всего лишь формальность, Дэвид! Вы можете быть счастливы друг с другом. Я убежден в этом.

- Я тоже, Ваше Превосходительство!

Великий Судья и Марен пожали друг другу руки.

Пока они шли по аллее к выходу, Марен размышлял над этим разговором.

"Это не просто формальность, - говорил он себе. - Я не его сын. Делинди не его дочь, но поскольку он считает нас своими детьми, для него, по крайней мере в области чувств, все происходит так, как если бы он действительно был нам отцом".

У Марена возникло предчувствие, что этой мыслью он прикоснулся к великой тайне человеческой природы. Существует какая-то идея - мысль или чувство - которая, если люди воспримут её, утолит их неотступное желание близости друг к другу. Они пытались выразить эту близость словами "товарищ", "друг", "брат", но идеал быстро улетучивался из этих звуков и растворялся в туманной дали истории. Может быть, такие чувства способны послужить цементом, скрепляющим человечество, а новые отношения между человеком и Группой сделают их прочнее.

Вдруг эти серьезные мысли покинули Марена, и он почувствовал, что улыбается. Ему было весело, и он знал, почему: это было тайное удовольствие от победы над противником, чье превосходство было подавляющим.

"Подержать Старика в своей власти - это стоило всего остального!" - с лукавым озорством подумал он.

КОНЕЦ