Оловянное царство - Элииса

друг. Совсем не в Ибернию, — оскал Вортигерна был поистине страшен. — Немного поближе.

Вновь задул ветер с севера, и Амброзий задохнулся от его могильного холода. Там, за много дней впереди по этой дороге была Стена. Адрианов вал, который столько лет был ему вместо дома.

Вортигерн помог ему удержаться в седле.

— У нас мало времени, Полу-бритт. Скачи теперь в Кантий. Один. Так быстро, как только можешь. Добейся разговора с бретвальдами. Потом уезжай по той же дороге в Камулодун, я отправлю к тебе навстречу твоих людей. И сына. Не возвращайся пока в Повис, ты нужен мне там.

Все происходило слишком стремительно. В голове Амброзия снова встал тот рой образов, шепотков, реальных и вымышленных, его мысли будто разрывались на части, как дрянная холстина.

— Постой, — начал он. — Стой, Вортигерн. Мы не можем. Из-за одного подозрения — обвинить во всем Утера?

В глазах императора мелькнуло что-то похожее на жалость к нему.

— Поверь мне, Аврелиан, мы можем все.

***

В голове Амброзия Аврелиана все еще звучал голос Хенгиста. Центурион навьючил на лошадь последнюю сумку с провизией, что ему выдали саксы, рассеянно потрепал зверя по холке. Неделя бешеной скачки. Два дня на дорогу до шахты, затем стремительная гонка до Кантия, будто за ним гнались призраки, а теперь ему предстоит снова мчаться, не разбирая дороги — в Камулодун.

Бретвальды его приняли и не убили — за это он был саксам признателен. Дни распития медовухи и эля не пропали напрасно, братья не видели в нем врага. Они были рады услышать, что Ровена осталась в Повисе, что она все еще замужняя госпожа, но при упоминании имени ее мужа кривились, а Хорса бормотал на саксонском угрозы.

Глотать гордость было непросто, но сегодня она была не его. Амброзий поведал им все. В том числе ошибки своего императора. Он говорил им о предательстве Утера, о его жадности, коварстве, касситерите и не верил, что эти слова идут с его губ. В его памяти встало детство, Арморика, Галлия — он проговаривал свое обличение брата, как урок, заученный для учителя — четко и наизусть, не понимая ни слова. Многое было спутанным. Многое оставалось неясным.

Утер. Он раз за разом произносил перед саксами это имя и пытливо искал в нем младшего брата — и не находил. Кто такой Утер? Ему хотелось вернуться домой, и дом был в Повисе. С сыном, отрядом, Ровеной, Килухом и Вортигерном. Башни крепости Банна скалились в голове и смеялись над ним.

— Признаюсь, Аврелиан, — на прощание сказал ему Хенгист. — Я не желаю битвы с Повисом. Там наша сестра — и по твоим словам она отчего-то любит своего проклятущего мужа. Если Вортигерн берет назад свои обвинения, если он явится к нам, в Кантий, с повинной — мы не будем с ним враждовать. Но о союзе речь теперь не идет. Мы будем сами мстить Лодегрансу. Если хочешь — оставайся у нас. Кантий может приютить тебя и стать новым домом. Как стал для нас.

— У меня есть уже дом.

Они распрощались.

Согласится ли сын поехать в Камулодун? Правильно ли поступил он, Амброзий, закрывая ворота в Кантий и новую жизнь?

Он рассеянно потрепал лощадь по холке. Амброзий вышел из владений бретвальд, перед ним открылась дорога и беззвездная осенняя ночь. На сон времени не было, к рассвету он должен добраться до нужного поворота дороги. Там его будет ждать Килух и отряд.

— Здравствуй, Аврелиан.

Амброзий застыл. Голос был вкрадчивым и беззлобным, ленивым и очень спокойным. На миг он показался центуриону знакомым.

— Кто там? — крикнул он в темноту. — Выйди на свет!

Серая фигура зашевелилась во мгле и вышла из-за деревьев.

— Назовись!

Фигура откинула капюшон и распахнула свой плащ. Перед Амброзием стоял воин, он взглянул в лицо незнакомцу и обомлел.

— Ты думал, мы больше не встретимся, да, «посланник из Рима»? — Лодегранс улыбался и даже насвистывал.

— Рад, что встретились, — ответил Амброзий. Обрубком руки он упёрся в лошадиную спину, а здоровой потянулся к мечу. — Теперь ты ответишь за все. Не стоило тебе сюда приходить.

— Аврелиан, Аврелиан, ты глуп, как ребенок, — Лодегранс сокрушенно покачал головой. Потом сакс оскалился. — Это тебе не стоило сюда приходить.

Прежде чем, Амброзий успел занести меч над головой, новый хозяин шахты длинной плетью огрел по крупу коня.

Скачок в пустоту. Небо стремительно перевернулось.

Конь громко заржал, ночное эхо откликнулось тысячей табунов, зверь встал на дыбы. Твердая земля выбила из него дух, и центурион остался бессильно лежать на земле.

Где-то в чаще под тяжёлыми лапами елей сакс Лодегранс остановился и натянул поводья. Он спешился, острым кинжалом перерезал верёвку, и стащил Амброзия вниз. Сакс волок его по земле — разбойник был сильным — почти сто шагов куда-то в сторону по валежнику, затем он бросил его.

— Сядь ровно, Аврелиан, — он пнул его в поясницу.

Ветер до сих пор доносил до него запах дыма. Кантий и люди бретвальд были рядом. Может, по лесу бродили дозорные Хенгиста.

Лодегранс сел напротив него на поваленный дуб и посмотрел с любопытством. Какое-то время он собирал в кучу ветки и сухую траву, раздался стук кремня, запах горелого — крохотный костер заплясал под пальцами сакса.

— Не дело сидеть в темноте, — сказал он. — Нам есть что с тобой обсудить.

Казалось, он прочел мысли Амброзия.

— Здорово же беседовать просто так, Полу-бритт, — он с презрением произнес прозвище, которым одарил его Вортигерн. — Здесь нет мерзкого мальчишки-друида. И малолетняя девчонка тебя не спасет. Только ты да я. Ну, что скажешь?

Амброзий молчал. Он не первый раз оказался в плену. Ждать и молчать, пока враг начнет болтать лишнее. Он надеялся, что оно было у сакса — это лишнее.

— А вы долго думали, Аврелиан.

Лодегранс протянул над пламенем узловатые пальцы. Крохотные язычки заплясали вокруг них, будто он был, как Мирддин.

— Как ты вообще дожил до своих лет? Такие умирают в младенчестве.

— Что тебе нужно?

Сакс безразлично пожал плечами.

— То же, что и всегда. Стою у тебя на пути. Вы с императором, — он усмехнулся. — слишком самонадеянны. Вы думали, на пустошах ходило лишь двое? Вся пустошь — моя. И каждый шорох в ней — мой. Я знаю все, что делается в ваших маленьких смешных головах. Ни ты, ни бретвальды, ни Вортигерн — вы не думали, что я — нечто большее, нежели просто наемник из Кантия.

Амброзию стало смешно.

— Для того, кто служит Утеру, как дворняга, — наконец сказал он. — у