Эти бессмертные - Вадим Проскурин

Павел решительно толкнул дверь, вышел в коридор и чуть было не налетел на Флетчера, согнувшегося в низком поклоне.

— Приветствую нового повелителя! — провозгласил мастер расчетов. — Я был бы счастлив, если бы ваше высокоблагородие соблаговолило позволить мне присутствовать при вашем завтраке. Если бы мне было позволено, я был бы счастлив обсудить с новым повелителем некоторые неотложные вопросы.

— Конечно, Флетчер, — кивнул Павел. — Пойдем, позавтракаем вместе. А почему ты называешь меня высокоблагородием? Я теперь считаюсь бароном?

— Да, мой повелитель, — ответил Флетчер. — Победив сэра Трея, ваше высокоблагородие делом доказало права на титул барона. Вашему высокоблагородию нет нужды сомневаться в законности этого титула.

Павел довольно рассмеялся.

— Кажется, дела обстоят не так плохо, как мне казалось, — сказал он. — Не так ли, Флетчер?

— Не смею предполагать, что именно казалось вашему высокоблагородию, — ответил Флетчер и замолчал.

Они подошли к обеденному залу, у входа в зал стояла Бригитта, при виде Павла она склонилась в поклоне, не столь низком, как у Флетчера, но все равно весьма почтительном.

— Приветствую повелителя, — сказала она.

— И тебе привет, девочка моя, — ласково улыбнулся Павел. — Пойдемте к столу. А почему там только одна тарелка?

— В этом замке сейчас присутствует только один воитель, — объяснил Флетчер. — Поскольку я не получал указаний о том, какие рабы достойны присутствовать при трапезе вашего высокоблагородия…

— Оставь высокие слова, Флетчер, — оборвал его Павел. — Прикажи, пусть тебе и Бригитте принесут приборы. И присоединяйся к трапезе.

Через минуту запыхавшаяся служанка притащила еще две тарелки, и трапеза началась. Впрочем, это сложно было назвать трапезой — на Земле еда в «Макдоналдсе» и то вкуснее. Каша из непонятной крупы, отдаленно похожей на перловку, без мяса, без соли и почти без масла. Об утреннем кофе в этом мире не слышали, да что говорить, здесь даже о йогуртах не слышали.

— Флетчер, ты что-то хотел обсудить, — сказал Павел. — Давай, начинай. И не надо именовать меня высокоблагородием, называй просто по имени.

— Хорошо, Павел, — кивнул Флетчер. — Мне это непривычно, но я постараюсь. В первую очередь я бы хотел спросить повели… гм… спросить вас, Павел, если мне будет позво… гм… В общем, я хотел бы спросить, собирается ли ваше высоко… собираетесь ли вы, Павел, бросать вызов лорду Хортону?

Павел чуть не поперхнулся кашей.

— А это точно надо? — ответил он вопросом на вопрос. — Вообще-то не собираюсь, даже боюсь, честно говоря. Кто я и кто Хортон? Да он меня одним пальцем разотрет. Или я не прав, Флетчер?

— Скорее всего, ваше высо… гм… Скорее всего, вы правы, Павел. Но тогда возникает следующий вопрос — как пове… как вы собираетесь объясняться с лордом? Граф Хортон вернется послезавтра, вести о вчерашних событиях еще не достигли его, но сегодня к полудню достигнут. Его сиятельство будет очень разочарован.

— Почему? — спросил Павел. — Он так хорошо относился к этому солдафону?

— Нет, — покачал головой Флетчер. — Лорд Хортон совсем не любил сэра Трея. Однако до вчерашнего вечера сэр Трей выступал, от имени лорда Хортона, был как его глаз и его рука. Выколов его сиятельству глаз и оторвав руку, вы нанесли ему оскорбление.

2

В мир пришел новый рассвет, знаменующий начало новой эры — эры потрясений. Пророчества сбываются, потрясатель вселенной пролил первую кровь. Скоро, совсем скоро пути судеб переменятся, первые станут последними, последние станут первыми, и ничто и никто не останется неизменным.

Бригитта была счастлива. Ее душа была чиста и незамутнена, путь ее судьбы был прям и прозрачен. Впервые за немногие годы, прошедшие с тех пор, как она вышла из возраста детства, никакие заботы, печали и тяготы не омрачали ее сознание, все вокруг и внутри нее было просто и понятно. Бригитта всегда знала, что живет для того, чтобы служить повелителю, но никогда раньше ее служба не была так значима и почетна. В самом деле, что может быть достойнее и почетнее, чем стать матерью детей потрясателя вселенной, основательницей рода, который будет править империей в наступающей эпохе!

Шея опухла, синяки от пальцев мастера смерти проступили во всей красе. Говорить было трудно, Бригитта даже немного охрипла, но физические неудобства не мешали ей быть счастливой. Боль в шее, боль в пояснице, превратившейся в один большой синяк, боль в спине под лопаткой, где, кажется, нагноилась царапина — все это ерунда, главное — счастье от принятого и понятого предназначения.

Весть о смене повелителя широко разнеслась по замку. Рабы уже знали, что демон победил барона Трея, и догадывались, что Бригитта имеет к этой победе какое-то отношение. Служанки смотрели на нее с ужасом, как будто ее тело занял холодный оборотень. Это веселило Бригитту.

Она вышла к завтраку заранее, она не должна опоздать, потрясатель вселенной должен получить почести, положенные новоиспеченному барону. Не следует обижать его, пусть сполна насладится первой победой. И когда лорд Павел подошел к обеденному залу в сопровождении Флетчера, Бригитта склонилась в поклоне и произнесла предписанные обычаем слова.

— Приветствую повелителя, — сказала она.

Павел ласково улыбнулся и ответил:

— И тебе привет, моя девочка. Пойдемте к столу.

Он пожелал разделить трапезу с Бригиттой и Флетчером. Они ели кашу и обсуждали неотложные дела, точнее, обсуждали Павел и Флетчер, а Бригитта слушала и наслаждалась беседой мудрых мужчин. Местами она негромко хихикала, потому что Павел велел Флетчеру называть его просто по имени, а Флетчер все время сбивался и пытался проименовать повелителя полным титулом. Каждый раз Флетчер смущался и мычал нечто неразборчивое, это было забавно.

А потом Павел вдруг нахмурился. Бригитта обеспокоилась и прислушалась к разговору внимательнее. Флетчер говорил:

— До вчерашнего вечера сэр Трей выступал от имени лорда Хортона, был как его глаз и его рука. Выколов его сиятельству глаз и оторвав руку, вы нанесли ему оскорбление.

— Это плохо, — ответил Павел на эти слова. — Я не хотел оскорблять графа, это получилось само собой. Глупо получилось.

В глубине души Бригитта возмутилась. Как смеет потрясатель вселенной критиковать самого себя? От самокритики недалеко до неверия в собственные силы, а это потрясателю строго противопоказано. Надо будет при случае намекнуть ему, чтобы верил в свое предназначение и не сомневался ни в чем. Только намекать надо осторожно, а то расстроится и засомневается еще сильнее.